Певец из Кастагвардии - Уэлч Джейн. Страница 12

ГЛАВА 3

Май скорчилась у наполовину забранной ставнями бойницы. Прижавшись щекой к камню, она смотрела на то, как крохотные фигурки охотников пересекают ущелье. Кто из них Каспар?

Вот он, верхом на огненном скакуне. Девушка закусила губу: рядом с ним на своей новой золотистой кобыле ехала Брид.

Как с нею состязаться? Не важно, что Брид обручена с Халем. Май видела, что Каспар все равно любит юную жрицу. Со стыдом она поняла, что смотрит на Брид недружелюбно. Конечно, Май относилась к Брид с почтением, ведь та была Девой, Одной из Трех – но в то же время по-человечески возмущалась ею.

Когда Каспар вернулся из Кеолотии, Май думала сперва, что-то изменится. Она ощущала, что юноша хочет сообщить нечто важное. Может, объяснится наконец в любви? Ах, но как можно на это надеяться – ведь вон он, радостно гарцует возле Брид…

Май было больно. Конечно, дочери дровосека никогда не стать ровней сыну барона. Вот глупость-то – влюбиться в дворянина. Шмыгнув носом и сглотнув, она попыталась заглушить святотатственную ненависть к сопернице. Ведь сама жрица тут не виновата, и Май это знала, хоть и считала, что Брид могла бы делать больше, чтобы отвадить Каспара. Она стиснула руки.

– Радостная Луна, огонь! Он потух – прошамкала Морригвэн, свесив голову набок и глядя на Май слепыми глазами.

Отвернувшись от окна, девушка поспешила перемешать уголья и добавить дров. После яркого света зрение не сразу приспособилось к сумраку комнаты. Морригвэн любила темноту и позволяла только разжигать огонь в очаге да чуть приоткрывать ставни. У нее всегда было жарко, но старуха все время жаловалась на холод.

Рядом с нею сидела Керидвэн. Они о чем-то тихонько беседовали. Перед Керидвэн Май испытывала слишком большой трепет, чтобы иметь к ней теплые чувства, а вот Старую Каргу любила, как родную бабушку. Когда-то – вскоре после того, как погибла ее мать, – Май надеялась, что Морригвэн выберет ее новой Девой. Но этого не случилось. Карга была с нею ласкова, многому научила, но все же Май так никогда и не вступила в таинственный мир жречества.

У дальней стены притаилась, играя с саламандрой, девочка, которую Брид привела с собой из Иномирья. Май понимала ее тихую грусть. Ведь она сама, как и Нимуэ, потеряла родителей. После болезни та так и осталась бледной и вялой, никто ни разу не слышал от нее ни слова. Сил жрицы у малышки не было, но, может, со временем появятся? Май беспокоилась о ней. Пробираясь среди упавших на пол книг и рассыпанных трав, осторожно, чтобы не обжечься о бурлящий кипятком котел, она пробралась к девочке, чтобы хоть немного ее утешить.

Опустившись на колени, Май погладила Нимуэ по руке, стараясь скрыть то, как противно ей касаться холодной липкой кожи ребенка. Она так до конца и не поняла, где Брид нашла девочку, знала только, что волчонок указал на нее как на новую Деву. Прилюдно объявить ее наследницей Брид должны были на огненном празднике Бельтайн – им отмечалось начало светлой половины года и расцветание плодородия земли.

Несмотря на все усилия жрецов Новой Веры, за прошлые десятилетия даже среди самых преданных их последователей обычай женихам и невестам подбирать себе пару в этот день не исчез. Теперь же, когда Старая Вера была восстановлена, а в крепости появилось столько молодежи, Бельтайн отмечали еще более пылко.

До праздника оставалось всего несколько дней, приготовления шли полным ходом, а посланники, отправленные разузнать, нет ли у Нимуэ каких-либо живых родственников, так еще и не вернулись. Если родителей девочки не отыщут, несомненно, этому слабому ребенку придется встать на место Брид. Ведь высшей жрицей может стать только сирота.

Май шмыгнула носом и прислушалась.

Внимание ее обострилось: Морригвэн и Керидвэн говорили о Каспаре. Что они, позабыли о присутствии посторонней, стоило ей отойти в темный угол? Чтобы не мешать жрицам, девушка замерла, не шевелясь.

– Я боюсь за его душу. – В голосе Керидвэн звенело напряжение. – Какую часть ее Некронд уже успел пожрать? Воля зверей, томящихся по ту сторону, слишком сильна для него.

– Это из-за него. Другого объяснения быть не может. Это Спар призывает волков, – ледяным тоном ответила Морригвэн.

– Он клянется мне, что не делает этого.

– Но все же не отдает ключи.

Керидвэн покачала головой:

– Не отдает. Он говорит, что является стражем талисмана. Великая Матерь возложила на него этот долг, и он от него не отступится.

– Сам Друид имел вескую причину для того, чтобы спрятать Яйцо. Даже самому себе не мог он доверить обязанность сторожить талисман. Спар юн и неопытен. Откуда ему взять достаточно мудрости? Сколько еще этих тварей должно пересечь рубеж, прежде чем они полностью захватят над ним власть?

– Но что мы можем сделать? По ночам я разбрасывала вокруг его постели рябину, а Брид начертала руны оков, но он сделался слишком силен. Мы уже не способны его сдерживать.

Голос Керидвэн дрожал.

Май понимала ее беспокойство и сама тоже очень боялась за Каспара. Она ведь любила его больше всех на свете. И если жрицы не знают, как спасти его душу от зла Иномирья, – значит сделать это придется ей. Конечно, их мастерство Май неведомо, но кое-что доступно и бедной сиротке.

К вечеру охотники вернулись, и тут же поднялась суматоха. Брид с раскрасневшимся лицом сидела верхом на Фее, и ее возмущенные крики разносились по всему двору. Керидвэн и Май поспешили вниз: узнать, что случилось.

Поперек седла барона Бранвульфа лежал огромный черный волк. Голова его свешивалась вниз и раскачивалась в такт шагу коня, изо рта капала кровь. Рунка, прибежавшая вместе с Май, села на землю и жалобно взвыла.

Бранвульф встретился взглядом с женой.

– Это Черный Волк. Мой тезка. Его убили вот эти трое овиссийцев.

Обвиняемых тоже притащили во двор. Одного из них было едва видно среди разгневанных стражников. Споткнувшись, он ухватился за труп волка, чтобы не упасть. Лошади испуганно отпрянули, Май прижалась к стене, чтобы не попасть под копыта, а потом поднялась на несколько ступенек по лестнице, ведшей на кухню, чтобы смотреть поверх голов. С удивлением она обнаружила, что этот пленник – всего лишь подросток.

Над двором гремел голос барона.

– Я объявил, что больше в моих землях не будет убит ни один желтогорский волк. Что мне, повесить вас на стенах крепости, дабы всякий видел, что нельзя не подчиняться мне? Я владетель этого баронства!

– Раз так – ты убийца! Волки губят людей целыми селами. Мужчины, женщины, дети Овиссии – все лежат мертвые, потому что твои волки перегрызли им горла! – выкрикнул парень.

Май была потрясена: неужели он посмел кричать на барона, да еще с такой ненавистью в голосе? Капитан хлестнул его по губам, но тот лишь сплюнул кровь и бросил на него презрительный взгляд.

– Мы носим цвета Овиссии. Кто бьет нас, наносит удар барону Годафриду.

Один из взрослых пленников поднялся на ноги, хотя ему и не хватило храбрости взглянуть в лицо Бранвульфу.

Высокий голос подростка взлетел над приглушенным бормотанием толпы:

– Предпочитаешь гибель овиссийцев тому, чтобы перебить своих плешивых волков? Да кто ты такой, барон Бранвульф? – Последний слог имени он произнес, будто выплюнул. – Демон, их вожак?

По двору эхом разнеслись возмущенные возгласы.

– Сбросить его со стен! – кричал кто-то. Бранвульф поднял руку, чтобы все умолкли. Не обращая на мальчишку внимания, он подошел поближе к старшему из пленников, нависнув над ним, словно башня.

– Я сожалею о ваших невзгодах, – холодно сказал он. – Но больше не потерплю этого безумия. Вы убиваете не тех волков.

Тот собрался с силами и произнес:

– Взгляните на зубы этого зверя. Точно такие же разодрали горло моей жене. Овиссийцы гибнут. Разве не странно, что вы со своими ведьмами не знаете горя? Мы видели мирно пасущихся лошадей с множеством жеребят. И все же волки движутся с ваших гор на наши луга и губят людей – мужчин, женщин, детей. Вы убийцы, убийцы и предатели.