Восковое яблоко - Уэстлейк Дональд Эдвин. Страница 33

Потом Боб отвел меня в комнату Дебби Латтимор. Зато здесь все говорило о Дебби. У нее имелись дополнительные шторы для двух окон, кровать она застилала бело-розовым покрывалом, а комод был уставлен многочисленными маленькими и большими фотографиями в рамках. Примерно на половине из них были парни ее возраста, некоторые – в форме, а на остальных, очевидно, члены семьи и родственники. Все они улыбались. На некоторых фотографиях в нижнем правом углу были сделаны небольшие надписи или стояли росписи. Вся комната была пропитана слабым запахом, который я сразу же узнал как запах Дебби, хотя до этого никогда не отдавал себе отчета в том, что Дебби пользовалась духами.

В ящике комода оказались две пачки писем, свободно перехваченные красными резинками. В первой были письма от матери, которые, по-видимому, писались почти ежедневно с тех пор, как Дебби приехала в “Мидуэй”. Их общий тон – ужасная нервозность, которую пытались скрыть за пустой болтовней. В письмах часто упоминался вложенный чек, и чересчур часто Дебби уверяли в том, что папа с радостью и нетерпением ожидает ее приезда домой. “Теперь все будет хорошо”. Это предложение звенело снова и снова, пока не стало означать совершенно противоположное тому, что выражали эти слова. Полагаю, Дебби была достаточно умной девушкой, чтобы это понимать.

Другая пачка писем была от парня, который любил ее, но боялся связываться с женщиной, которая попала в психиатрическую лечебницу. Он не мог заставить себя бросить ее совсем, и в то же время не мог решиться окончательно связать с ней свою жизнь. Его письма были гораздо более редкими, чем письма “от мамы”, как она их подписывала, но намного длиннее. Он не пытался спрятать двойственность своих чувств, а мучил и себя и, уверен, ее тоже длинными монологами на эту тему, словно пытался уговорить себя принять какое-то решение. Его ссылки на ее письма привели меня к убеждению, что она, со своей стороны, тоже участвовала в этом самоистязании, не уверенная в том, стоит ли ей отказаться от него или воспользоваться случаем и связать с ним свое будущее. Самые последние письма в обеих пачках почти ничем не отличались от первых: ничто не изменилось.

Следующей была комната Рут Эйренгарт. Здесь одна стена была полностью увешана моментальными снимками, прикрепленными кнопками и тянувшимися бесконечными монотонными рядами. Десять детей, снова и снова, по одному и во всевозможных сочетаниях. Улыбающиеся, плачущие, насупленные, играющие, дерущиеся. Жмурящиеся на солнышке летом, смеющиеся под рождественской елкой зимой. Пыталась ли Рут Эйренгарт поближе познакомиться с дьяволом, сидящим у нее внутри, в надежде победить его? Тогда почему так мало было фотографий мужчины, который, вероятно, был ее мужем? Большой и сильный, всегда улыбающийся, частенько сидящий в нижней рубашке. Он выглядел как честный добродушный рабочий, который почти не замечает хоровод ребятишек вокруг себя.

У Дебби было гораздо больше одежды, чем у других: она переполняла и шкаф, и комод. Рут Эйренгарт восстановила равновесие: у нее было гораздо меньше одежды, и та, что была, большей частью казалась однообразной. В основном она была новая, но того качества, которое придает одежде дешевый и застиранный вид. Этот вид у нее, вероятно, был уже тогда, когда Рут принесла ее из магазина. Я перерыл эту скудную коллекцию и не нашел ничего.

Комната Хелен Дорси идеально соответствовала характеру своей хозяйки. В ней не было ни пятнышка, но эта безукоризненная чистота вызывала в душе настоящий дискомфорт. Два окна были не просто чистыми ; – на них как будто была наклеена сверкающая пленка, они отражали свет так, что мои глаза болели все время, пока я ходил по комнате. В воздухе стоял отвратительный запах аммиака, а когда я дотронулся до металлического комода, он издал скрипучий звук, отозвавшийся у меня в позвоночнике. – Ее кровать и шкаф содержались в еще большем порядке, чем у Джерри Кантера, и в задней части шкафа стояли швабра, метла, ведро, корзина с ветошью, разные коробки и бутылки с мылом и чистящими средствами – все было расставлено так, чтобы это можно было обозреть. В шкафу сильно пахло химикалиями.

Я обыскал комнату Хелен Дорси так же тщательно, как и остальные, но в ней тоже не нашлось никаких улик. Выражаясь языком полицейских, она была чиста.

У Айви Поллетт в ящике комода был спрятан радиоприемник. Ни набора инструментов радиолюбителя, ни радиопередатчика – ничего подобного. Обычный радиоприемник с амплитудной модуляцией, маленькая компактная модель – он был спрятан в сложенной юбке. Я вынул его и включил в розетку, не изменяя настройку, и в эфире зазвучала музыка Пола Уэстона на волнах местной радиостанции. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как я слышал музыку Пола Уэстона. Я оставил радио включенным, пока обыскивал комнату, но я ничего не обнаружил, кроме того, что Айви Поллетт – тайная неряха: грязная одежда была свалена в кучу за дверцей шкафа. Когда музыка Пола Уэстона закончилась, в эфире возник голос диктора, напомнившего нам, что эта станция передает новости каждые полчаса двадцать четыре часа в сутки. Потом стали передавать музыку Хьюго Уинтерхолтера, и я выключил радио и положил туда, где его нашел. Больше ничего интересного в комнате не было.

Я вышел в коридор и еще раз покачал головой. Боб сказал:

– Все, больше никого.

– Из тех шестерых, которые сейчас на занятии групповой терапией.

– Правильно.

– У нас есть еще четверо, – заметил я. – Файк. Он уехал с чемоданом, поэтому сомневаюсь, что стоит обыскивать его комнату. Дорис Брейди. Доктор Камерон сможет это сделать сам, никто не будет спрашивать и удивляться.

В коридоре появились Мэрилин Назарро и Бет Трейси, и мы с Бобом говорили о пинг-понге до тех пор, пока они не прошли мимо и не скрылись за следующим поворотом. Примерно пять-шесть постояльцев прогуливались по коридорам – вот почему Боб стоял на страже под каждой дверью, пока я работал.

Когда мы снова остались одни. Боб сказал:

– Остаются О'Хара и Мерривейл. Я взглянул на часы – было двадцать пять минут двенадцатого. Занятие продлится еще пять минут.

– Пойдем к ним, – решил я.

Я постоянно мысленно связывал О'Хару и Мерривейла: отчасти потому, что они были очень похожи, и отчасти из-за того, что они почти всегда были вместе, но в их комнатах различия проступали весьма отчетливо. Комната Мерривейла, избившего своего отца, была настолько переполнена символами “мужчины, качающего мускулы”, что в ней буквально чувствовался запах пота. На двух фотографиях, стоящих на комоде, был запечатлен Мерривейл, на первом – в черной кожаной куртке, сидящий на мотоцикле “харлей-девидсон”, а на другом – в охотничьем костюме, с винтовкой в руках, наступив на горло мертвого оленя на фоне леса. На полу шкафа лежали две стопки журналов: в одной были выпуски “Плейбоя” и подражающих ему журналов, в другой – экземпляры пикантных подделок под “Тру”. С полдесятка эротических романов в бумажных обложках, вроде тех, которые я нашел в комоде у Джерри Кантера, были сложены на полке, рядом с фуражкой с козырьком, наподобие таких, которые носят военные и водители автобусов. Вся одежда тяготела к стилю “крутого парня”, а под матрасом его незастеленной кровати я нашел две длинные доски размером один на двенадцать футов, положенные туда, очевидно, для того, чтобы не дать Уильяму Мерривейлу поддаться распутной роскоши слишком уж мягкого матраса. Увидев все это, я удивился, потому что он лишь в устной форме выразил свое недовольство мной после того, как я ударил Фредерикса, вместо того чтобы немедленно наброситься на меня с оглушительными криками.

Комната Роберта О'Хары, судя по всему, указывала на начальный этап того же пути. В ящике комода лежали бейсбольные карточки, на полке в шкафу – комиксы. Он построил простой книжный шкаф из сосновых досок, в котором не было ничего, кроме книг, которые читают мальчишки: “Том Свифт-младший”, “Кристофер Кул – агент-подросток”, “Дейв Доусон”, “Мальчишки-союзники”.

Но о каком детстве он мечтал? “Мальчишки-союзники на Ютландии” – это книга о Первой мировой войне, которая была задолго до его рождения и моего тоже. Да и знал ли он хотя бы, где эта Ютландия? Сам я смутно помнил, что там в годы Первой мировой войны произошло какое-то морское сражение.