Кровавый камень - Вагнер Карл Эдвард. Страница 38

— Похоже, легкие у тебя чистые, — объявил Кейн. — Не думаю, что это воспаление, по крайней мере пока. Скорее всего ты подхватила лихорадку, путешествуя по болоту, либо надышалась вредными болотными испарениями — дыхание Кранор-Рилл почти всюду отравлено.

Кейн перебрал находящийся в спальне скудный запас медикаментов, бормоча что-то под нос, затем пояснил:

— Я перевез в Арелларти лишь самую необходимую провизию, но у меня есть кое-какие полезные лекарства. — Он отмерил серовато-белый порошок в чашу с вином и размешал его.

— Если есть выбор, я предпочту отраве меч.

— Теперь я понял, почему Малхион выглядит на десять лет старше своего возраста, — раздраженно проворчал Кейн. — Твои выводы опрометчивы, а логика просто отсутствует. Мне известны яды, способные отправить тебя в ад, но этот порошок сломит твою лихорадку. Это хитроумная смесь коры, плесеней, корней и прочих ингредиентов, незнакомых отсталым врачам Воллендана. Выпей ее с улыбкой или сгорай от лихорадки. Время, которое я могу провести вне Селонари, ограничено, и мне не хочется оставлять больную девушку одну в Жабьем Приюте.

Зелье было горьким, с примесью снотворного, и поэтому Терес вскоре уснула с мыслями о колдовских снадобьях Кейна.

Он несколько раз проведывал ее в течение суток и последующего дня. Лекарство оказалось полезным, поскольку лихорадка вскоре отступила и пульсирующая головная боль покинула девушку. Она подолгу спала, ее продолжали мучить причудливые сны, которые она с трудом вспоминала при пробуждении. Терес смутно ощущала холодное прикосновение Кейна на своей пышущей жаром коже, будто наблюдая со стороны за мечущейся в ознобе девушкой в могучих объятиях незнакомца, подносящего чашу с лекарством к ее бескровным губам. Он говорил с ней, но она почти не отвечала: долгий монолог, смысла которого не улавливал ее затуманенный разум. Осталось лишь воспоминание об именах, землях и городах далеких континентов минувших столетий. Когда они позже вспоминались ей, Терес уже не была уверена, во сне она их слышала или наяву.

Однажды утром лихорадка покинула ее, по крайней мере на время. Депрессия исчезла после того, как спал жар, хотя осталась некоторая слабость. Атмосфера в комнате действовала на Терес угнетающе, и она решила насладиться утренним воздухом. Хотя она недолюбливала Кейна, что-то влекло ее к нему, вот и сейчас Терес решила отыскать хозяина Арелларти.

Очевидно, неуклюжие стражи догадались о ее намерении или действовали по приказу Кейна, ибо не успела она покинуть спальню, как бдительные риллити указали ей путь. Держась подальше от уродливых существ, она последовала за ними к низенькой постройке, выходящей фасадом на двор.

Кейн был там, он сидел на корточках возле глубокой трещины, рассекшей стену и пол засыпанного обломками здания. В полумраке Терес не сразу поняла, чем был занят Кейн. Когда она подошла ближе, ей показалось, что ее все еще лихорадит.

От трещины в полу поднималась наискось над горкой странных обломков огромная, неровно сплетенная паутина. На ней висел гигантский паук, превосходивший величиной любого из тарантулов Кранор-Рилл. Между концами его толстых черных лап могла поместиться огромная рука Кейна; раздутое, несоразмерно огромное тело достигало величиной пары мужских кулаков, а поросший редкой щетиной хитиновый панцирь блестел, подобно капле черной крови.

Сосредоточась на мерзкой твари, Кейн даже не поднял глаза на вошедшую Терес. Завороженной девушке показалось, будто он шепчется с тварью — она расслышала тихие щебечущие звуки, — видно, над ней подшутило гуляющее в постройке эхо.

Девушка почти коснулась плеча Кейна, когда он заметил ее. Паук с рассерженным стрекотом засеменил на коротких лапах в глубокую расселину в каменном полу, но прежде угостил Терес отвратительно-разумным взглядом радужных глаз. Вскрикнув, она ухватилась за руку Кейна.

— Ты ему не понравилась, — пробормотал Кейн, протягивая открытую ладонь. — Он убежал, не доев своего завтрака. — На ладони лежали кусочки дыни.

— Пауки не едят дынь, — с дрожью возразила Терес, подозревая, что увиденное было лихорадочным бредом.

— Этот ест, — рассмеялся Кейн одному ему понятной шутке. Зрачки его были расширены, взгляд устремлен в пустоту. — Особенно с любимой приправой. — Из пореза на большом пальце сочилась кровь.

Устрашенная колыхающейся вокруг нее тенью безумия, Терес сбежала из постройки. Очутившись во дворе, она принялась бесцельно бродить и потеряла счет времени, пока рядом не очутился Кейн. Лицо у него раскраснелось, но держался он как всегда отстраненно. Привиделось ей происшедшее в лихорадочном сне или в глубине поразительно голубых глаз Кейна таилась хладнокровная жажда убийства? Девушка вдруг поняла, что он осведомляется о ее самочувствии — заурядный вопрос, совершенно неуместный в зловещей атмосфере Арелларти. Она машинально ответила.

— Будем надеяться, что ты совсем поправилась, — продолжал Кейн. — Сейчас мне нужно покинуть тебя. Непросто будет отчитаться за отсутствие перед Дрибеком, поскольку я слишком задержался, но не хотелось оставлять тебя больной. Теперь я вернусь в Селонари, хотя предпочел бы поболтаться в Жабьем Приюте и порадоваться желтому солнцу.

— Чертовски заботливо с твоей стороны рисковать своими черными планами ради того, чтобы вытереть пот с моего лба, — пробормотала Терес. — Как продвигается твой замысел?

— Неплохо, — улыбнулся Кейн. — Малхион полагает, что его дочь втайне убили, Дрибек считает, что ты прячешься где-то в пределах Селонари. К тому времени как Гелиотроп обретет силу, эту территорию охватит такой хаос, что я смогу взять ее с сотней молодцов.

— Я вне себя от ужаса.

Кейн следил за ней колючим взглядом.

— Тебе еще не надоела собственная наглость, Терес? Неужели я достоин презрения лишь потому, что я рожден завоевывать?

— Ты очернен злом, которым хочешь овладеть, и своей предательской тактикой, — быстро ответила она.

Он уставился на нее, нетерпеливо играя желваками.

— Воин владеет доступным ему оружием. Власть над армией, власть над Гелиотропом — орудия разрушения, орудия империи. Верную смерть несет воину клинок и… Гелиотроп. Ты необычная девушка, Терес, а я знавал многих женщин. Ты не только обворожительна, но и сильна… С помощью Гелиотропа мне под силу создать величайшую на Земле империю! Но на сей раз час моего торжества не омрачит одиночество. Я поделюсь моей силой с человеком сильным!

— Ты безумен, если полагаешь, что я продам тебе свою душу!

— Вот как? — Кейн пристально смотрел на нее. — Ты что-то прячешь от меня, я вижу по твоим глазам. Подумай, Терес. Ты служишь посмешищем для своих невежественных вассалов и в лучшем случае будешь править еще несколько лет своим захудалым городом-государством, чужая для своих подданных и для себя самой. Ну что здесь благородного? Я же овладею властью, недоступной ранее ни единому человеку, — перед нею меркнет пресыщенность правления покоренными народами Земли! Я предлагаю тебе встать со мной рядом, а ты считаешь безумием мои попытки соблазнить тебя. Что за жалкая романтическая глупость!

— Ты низко ценишь мою преданность Бреймену, значит, сам никого не любишь, — холодно заметила Терес.

— Преданность, любовь, совесть — пустыня противоречий и заблуждений! — взорвался он. — Я служу себе, а не каким-то сомнительным богам!

— Очевидно.

— Где были твои высокие принципы, когда ты радостно повела армию захватчиков в чужую страну? — напомнил он.

Терес не задержалась с ответом:

— Дрибек строил козни против нас. Мы дали отпор, как подобает воинам — честной сталью и мускулами, а не чуждым колдовством!

— Твои солдаты, несомненно, умирали за правое дело с улыбкой, — язвительно договорил Кейн. — Смерть — это смерть. Победа — просто победа. Разница между ними в силе воинов, оружия, стратегии, чего угодно. Моя сила — Гелиотроп, и она превосходит силу любого войска. А победа всегда определяет мораль войны — после того как становится фактом.