Честь королевы - Вебер Дэвид Марк. Страница 29

Янаков изумленно уставился на собеседника, потом покачал головой и хихикнул.

– Ну что ж, приятно узнать, что среди ваших тоже попадаются ребята с мякиной вместо мозгов. Ладно, Рауль, спасибо за предупреждение. Я поговорю с канцлером и постараюсь придержать наших, когда он начнет.

– Отлично. – Курвуазье пожал ему руку с ответной улыбкой, и адмиралы бок о бок вошли в конференц-зал.

– … так что наша основная потребность, адмирал, – закончил свое вступительное заявление канцлер Прествик, – это общая производственная помощь и особенно любая помощь в наших проектах по орбитальному строительству. Особенно, учитывая нынешние обстоятельства – для расширения флота.

– Понятно, – Курвуазье обменялся взглядами с Янаковым, потом обратился к Хаусману: – Не хотите ли ответить, господин Хаусман?

– Конечно, адмирал. – Реджинальд Хаусман с улыбкой повернулся к канцлеру. – Господин канцлер, благодарю вас за четкое и ясное определение ваших потребностей. Королевство постарается сделать все возможное. Я хотел бы, однако, рассмотреть ваши проблемы в обратном порядке.

Прествик слегка откинулся в кресле и выразил свое согласие.

– Спасибо. Что касается расширения присутствия флота, мое правительство – как адмирал Курвуазье уже договорился в общих чертах с верховным адмиралом Янаковым – готово в обмен на право создания космической базы осуществлять оборону Ельцина в случае враждебного нападения. Кроме того, ваш флот может проводить обслуживание и ремонт кораблей в наших доках… – Хаусман покосился на Курвуазье и быстро продолжил: – Тем не менее я считаю, что есть и другие, не военные соображения, которые еще не были рассмотрены всесторонне.

Янаков заметил, что Курвуазье напрягся, и два адмирала встретились взглядами через стол, но потом Курвуазье откинулся назад, смирившись, а Прествик спросил:

– Невоенные соображения, господин Хаусман?

– Именно. Да, невозможно не заметить или игнорировать ситуацию, грозящую вашей планете, но, не исключено, есть и невоенные способы смягчить ее.

– Неужели? – Прествик мельком оглянулся на Янакова, и верховный адмирал сделал незаметный жест: «полегче». – И что это могут быть за способы, господин Хаусман? – медленно спросил канцлер.

– Ну, видите ли, я просто экономист, – голос Хаусмана так и сочился самоуничижением, и посол Лэнгтри прикрыл глаза рукой, – но у меня напрашивается мысль, что расширение флота только отвлечет материалы и трудовые силы от других ваших проектов. Если учитывать потребность вашего растущего населения в орбитальных фермах, я как экономист не могу не задуматься: а нет ли более эффективных средств, помимо военных кораблей, чтобы добиться мира с Масадой?

– Понятно. – Прествик прищурился, но Янаков снова повторил успокаивающий жест, гася инстинктивную реакцию своего коллеги. – И каковы эти средства, сэр?

– Взаимная выгода, сэр! – Хаусман произнес это так, будто сам только что придумал. – Несмотря на разницу в числе населения между вашей планетой и Масадой, у вас производственные мощности куда больше, чем у них. Они не могут этого не понимать. И хотя у обеих ваших систем сейчас не так много продукции, чтобы привлечь межзвездную торговлю, ваша взаимная близость делает вас естественными рыночными партнерами. Временные и денежные затраты на перевозки между вашими системами будут очень низки, и это значит, что существует возможность для весьма выгодных коммерческих взаимоотношений между вами.

– С Масадой ! – выпалил кто-то, и Лэнгтри прикрыл глаза и второй рукой.

Хаусман чуть повел головой в сторону, откуда донесся вопрос, но все-таки не повернулся. С застывшей улыбкой он ждал, пока Прествик осторожно формулировал ответ.

– Предложение очень интересное, сэр, но боюсь, что фундаментальная враждебность между Грейсоном и Масадой делает его… непрактичным.

– Господин канцлер, – серьезно сказал Хаусман, стараясь не глядеть на Курвуазье, – я экономист, а не политик, и для меня важнее всего итог, конкретные цифры при подведении баланса. А итоговый результат всегда выше, когда потенциально враждебные группы признают свои глубоко скрытые взаимные интересы и начинают разумно действовать для их достижения. В данном случае у нас есть две соседние звездные системы, у каждой из которых, уж простите меня, экономика на грани бедности. При данных обстоятельствах обычной гонкой вооружений нельзя достичь решительного преимущества, поэтому любой шаг, который может смягчить ваше военное состязание, не может не быть желательным. Я понимаю, что преодолеть столетия недоверия нелегко, но любой разумный человек не может не видеть выгоды для всех сторон в стремлении к такой цели.

Он остановился и улыбнулся Прествику. Курвуазье постарался сдержать свой гнев. Как и большинство идеологов, Хаусман был убежден, что чистота его цели оправдывает любые средства. Это означало, что его обещание «не тревожить осиное гнездо» абсолютно ничего для него не значило в сравнении с шансом покончить с шестью столетиями глупых перебранок. Он настроился сказать свое слово, и единственным способом заставить его замолчать было не допустить к участию в дискуссии. Учитывая его положение второго лица в делегации и связи в метрополии, вариант этот оставался чисто теоретическим, пока Хаусман не зайдет слишком далеко, – так что оставалось дать ему высказаться, а потом нейтрализовать.

– Если мы абстрагируемся от истории вопроса, то увидим, что Масада перенаселена, – продолжил Хаусман, – а Грейсону для производственного расширения нужны крупные инвестиции. Если бы вы открыли рынки в системе Эндикотта, то обеспечили бы себе близлежащий планетный источник продуктов питания и достаточный для ваших потребностей капитал, поставляя Масаде товары и услуги, требующиеся ее населению. Даже краткосрочные блага для вашей экономики вполне очевидны. А в долговременном плане коммерческие взаимоотношения, которые служат вашим взаимным потребностям, могут только уменьшить, а возможно и вовсе уничтожить, враждебность, которая так долго вас разделяла. Они могут даже создать ситуацию, в которой расширение флота будет настолько же ненужным, насколько это экономически бесполезно.

Сидевшие за столом переговоров грейсонцы смотрели на него с растущим ужасом и недоверием; теперь все они как один повернулись к Курвуазье, и адмирал стиснул зубы. Он предупредил Янакова, что у него сегодня может подскочить давление, но не учел, как трудно будет придержать в рамках собственное.

– Адмирал Курвуазье, – медленно спросил Прествик, – следует ли понимать, что вы отказываете нам в помощи в расширении флота?

– Нет, сэр, – сказал Курвуазье, не обращая внимания на то, как покраснел Хаусман. Он предупреждал его: не зарывайся. Но Хаусман был слишком уверен в своем моральном превосходстве, чтобы прислушаться. А следовательно, его смущение мало что значило для Рауля Курвуазье.

– Правительство Ее Величества, – продолжил он твердо, – прекрасно осознает угрозу, которую Масада представляет для Грейсона. В случае заключения Грейсоном союза с Мантикорой оно намеревается принять все необходимые и достаточные меры для защиты территориальной целостности Грейсона. Если с точки зрения вашего правительства и армии эти шаги включают расширение и модернизацию вашего флота, мы поможем всеми возможными способами.

– Господин канцлер, – вмешался Хаусман, – хотя адмирал Курвуазье является прямым представителем Ее Величества, он по сути своей все равно человек военный, а военные мыслят в категориях военных решений. Я просто пытаюсь указать, что когда разумные люди ведут переговоры исходя из разумных позиций, они иногда…

– Господин Хаусман!

Низкий и обычно приятный голос Курвуазье внезапно прозвучал очень холодно, и экономист раздраженно обернулся.

– Как вы только что указали, – продолжил адмирал не менее холодным тоном, – здесь я представляю Ее Величество. И я руковожу этой делегацией.

Он смотрел на Хаусмана, пока тот не опустил взгляд, после чего снова повернулся к Прествику.