Махно - Веллер Михаил Иосифович. Страница 20
Стал комиссар их сводного полка грозить децимацией. Это шо? Это за отступление в бою или другие грехи – расстреливают каждого десятого. Приказ наркомвоенмора Троцкого. Но с морячками он промашечку дал. Застрелил Федька комиссара, и охрану его на всякий случай, само собой, в штаб Духонина направили. А братва подалась кто до Черного моря, кто по домам, кто куда.
– Уж если бывший председатель всего Центробалта, один из главных людей рабочей революции Пашка Дыбенко от расстрела где-то тут недалече скрывается – не то под Одессой, не то под Самарой, – не, братишечки, нам с большевистскими кусучими клопами не по пути.
...И катится в зенит безумное лето восемнадцатого года, года безбрежных надежд и крушения миров: нет больше старого мира. И коротка душная новоросская ночь, и колеблется дорогой керосиновый огонек под сквознячком, отгибающим занавески на окнах.
– Сожрут они большевичков, как Бог свят. Злые большевички, жадные и глупые. И опоры им нет больше ни в ком. И что тогда?
– Верно. И нас жрать станут. С любой стороны власть – дышать не даст.
– Ну что, Нестор Иванович? А не вступить ли нам с ними во временный военный союз?
– Ста-анет, станет он с вами разговаривать. И знаешь почему? Потому что больше никто с ним сего дня разговаривать не хочет. То есть, позиция у вас для переговоров самая что ни на есть выгодная и своевременная.
– А кроме того – они и на мир с нами, тоже должны быть согласные. Абы против них не шли, да еще и хлебушка иногда давали.
...И теребили опасно телеграфиста, пока он не достучался своим ключом до харьковского комиссара. И пригнали Махно большевистский мандат, и известили Кремль о намечающемся решении украинского вопроса и визите нового союзника.
Вот так Нестор очутился в поезде. И пара хлопцев для охраны.
Москва. Кремль
«Председатель Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов Республики хлеборобов Новороссии».
Ну что ж. Ничего особенного. На территории бывшей еще год назад Российской Империи – сегодня за тридцать новых государств. Мировой пожар, развал тюрьмы народов. А велика ли Республика-то? А и ничего – от Харькова до Екатеринослава, от Александровки до Луганска, так примерно. Това’гищи, да это же чуть не четверть Украины, это же как... половина Прибалтики! Да сегодня у нас самих ненамного больше в прямом управлении – от Питера до Тулы да от Смоленска до Ярославля...
– Еще бы не п’гинять! Обязательно п’гинять, батенька!
Ох был непрост Махно. Ох был смекалист. Многое успел передумать за тюрьму и каторгу. И умел слушать тех, кто старше и образованней – мотал на ус.
Несколько дней в Москве жил он по залегшим на дно анархистам, Волин и Аршинов дали адреса и устные инструкции. Расспрашивал. Ходил в большевистские клубы, слушал доклады и дискуссии – уяснял текущий политический момент, уточняя линию будущего разговора.
Он провел в Кремле два дня. В первый – был принят в ЦК и имел долгую беседу с Бухариным. «Коля-балаболка» при гарантиях собственной безопасности был ужасным сторонником террора.
– Правильно и неограниченно применяемые репрессии против врагов революции, товарищ Махно, – это чудодейственное оружие, способное приносить победу даже маленькой, но сплоченной группе в борьбе против полчищ врагов, разлагаемых собственной мягкотелостью!
– Вы когда-нибудь озверевших мужиков видели, товарищ Бухарин?
– Вот пусть это и будет последним, что суждено увидеть в жизни нашим непримиримым врагам!
– Немец – хороший солдат. А мадьяр – он и сам часто зверь. Классовый враг помещик от нас пощады не имеет. А вообще сила сегодня не на нашей стороне. Если зверями себя поставить – резню они устроят селянству, товарищ Бухарин. («А вот это то, о чем Волин предупреждал. Мы с самостийниками порежем друг друга, а потом большевики придут на пепелище и установят свою диктатуру».)
– А если силенок вам подбросить? Военному делу подучить?
– Мы думаем, именно такой союз мог бы принести пользу и нам, и вам.
– Да вы с чего же себя от нас отделяете?
– Да я здесь вот именно, чтоб говорить об объединении.
Назавтра перед Махно распахнулась дверь с другой табличкой: «Председатель Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов товарищ Яков Михайлович Свердлов».
Встал навстречу из-за огромного стола – немногим разве выше Махно, щуплый, обезьянистый, чернокурчавый в пенсне. Рукопожатие и разминка-допрос без предисловий: зачем вы здесь? каковы ваши планы? чего ждете от встречи? настроения на Украине? почему вы не помогаете нашим гвардейским отрядам? чем мы можем быть полезны вам, а вы – нам?
Еще на следующий день, в час ровно, его принял, в сопровождении того же Свердлова, Владимир Ильич Ленин. Прищур, касание к плечу, кресло, чай.
– И как же ваши к’гестьяне восп’гиняли лозунг: «Вся власть советам на местах»?
– Хорошо восприняли, правильно. С душой. Вот у нас в Гуляй-Поле вся власть и принадлежит Совету. Сами собираемся, сами решаем, сами исполняем.
– Вот это п’гек’гасно! Это и есть идеал госуда’гства т’гудящихся, когда оно уже становится п’гямым на’годным п’гавлением. Но скажите сами: ведь селяне еще частенько бывают несознательны? не очень политически подкованы? слабовато понимают последствия идущих событий?
– Случается, конечно. Хотя грамотные люди у нас есть.
– Это кто же? Ана’гхисты?
– В основном да. (Знает. Доложили. Свое гнуть будет.) Анархия – она более всего подходит вольному селянству. Сами робим, сами что надо меняем, своим умом живем. Ни у кого ничего не просим.
– А вот и лукавите, батенька! Здесь-то зачем вы? А потому что силенок маловато, помощь вам нужна. Винтовочки-то поди есть, а пат’гонов уже и нет, а? С Дону беляки, с запада немцы, союзников нет, так хоть с нами тепе’гь взаимопомощь наладить, а?
– Так ведь мы ж вам выгоду предлагаем, Владимир Ильич. По продразверстке крестьянин ничего не даст. Продотряды ваши будет уничтожать...
– Ах вы какой! Помогаете ми’говой бу’ргуазии уничтожать п’голета’гиат как класс? пусть подохнет с голоду? Так потом ведь и всех селян ваших к ногтю! Не отсидитесь в своем хлебном к’гае! Только союз!
– Именно так я и думаю. На насилие и террор народ ответит тоже террором. А организованным порядком хлеб городу поставлять можно. А от города получать тоже нужное. Боеприпасы, мануфактуру, керосин.
– П’гедположим! Хо’гошо! А почему же не дать мужику возможность самому выби’гатъ между ана’гхистами и большевиками? Мужик умен, сам все поймет. Мы к чему гнем? Мы к тому гнем, что пока ми’говую бу’гжуазию не уничтожить полностью – она т’гудящимся спокойной жизни не даст! Вы же сами видите! Вы хотите хлеб сеять – а немцы его вывозят! Только вместе! Только всем сжаться в единый кулак! – Ленин стукнул кулачком по столу, звякнул подстаканник. – А’гхиважно понять: по пути нам с вами!
...Хорошо, размышлял Махно по пути из Кремля. Мы пока получим мирную сторону на северо-востоке, боеприпасы, оружие. Совместные операции, если сунутся белые. Хлеба будем давать... по возможности. Сколько селяне на месте решат и позволят. А тем временем красные будут видеть, что у нас жизнь свободная, справедливая, счастливая. И проникнутся нашими убеждениями. Свободным да счастливым все хотят быть.
... – Хит’гы мужички, – задумчиво говорил Ленин Свердлову. – Но нам сейчас этот на’годный г’азбойничек полезен. Нужен.
– Конечно, Владимир Ильич, – поддакивал Свердлов с излишне честными глазами. Считанные недели оставались Ленину до ранения неизвестно кем и для чего – и Свердлову до скоропостижной смерти от гриппа (единственной в правительстве). – Мы связаны брестским миром, обязаны признавать границы Украины: немцев бить не можем, хлеб с Украины брать не можем. Вот и подбросим Махно огоньку: пусть режет немцев и гетманцев и кормит город. А это будет и приближать мировую революцию в Германии, и ослаблять буржуазию на Украине, и уничтожать анархобуржуазный элемент на селе.