Черчилль - Бедарида Франсуа. Страница 21

Уинстон и Клемми

Весна 1908 года была знаменательна не только тем, что Уинстон, получив столь ответственную должность, стал одним из первых государственных деятелей Британии. В его жизни произошло еще одно не менее важное событие: встреча с Клементиной Хозиер, положившая начало союзу, просуществовавшему пятьдесят лет.

Личная жизнь Уинстона была вовсе не такой насыщенной, как общественная, и не давала пищи для сплетен и пересудов. Конечно, мы могли бы упомянуть несколько юношеских увлечений и романов, поначалу скорее платонических. Однако никаких пикантных приключений, никакого распутства, никаких скандалов, связанных с женщинами, в жизни Черчилля не было. Ничего, что могло бы удовлетворить жадных до сенсации биографов. Правда, печального примера лорда Рандольфа было вполне достаточно, чтобы дать отпор любому соблазну, сулившему плотские утехи, если бы таковой и имелся.

Как и большинство молодых людей того времени, Черчилль получил чисто мужское образование, начиная с Хэрроу и заканчивая Сэндхерстом. Он отнюдь не был сердцеедом и чувствовал себя скованно в обществе юных дам, о чем говорится во всех дошедших до нас свидетельствах. Он не терялся, если речь шла о карьере — основном приоритете в жизни Уинстона, но в делах любовных, вместо того чтобы проявлять инициативу, он становился замкнутым и неловким. К тому же Уинстон не любил танцевать и предпочитал длинные монологи на политические темы, что отнюдь не способствовало исполнению его надежд на брак с хорошей девушкой из приличного общества.

До встречи с Клементиной в жизни Черчилля были три разбитые мечты о любви, заслуживающие нашего внимания. Если не считать непродолжительного флирта девятнадцатилетнего Уинстона с юной Молли Хэкет, обворожительной, но пустой болтушкой, с которой он познакомился в гостях у лорда Хиндлипа, его первым и самым серьезным увлечением была Памела Плоуден. О ней Уинстон мечтал не один год. Памела была дочерью британского посланника в Хайдарабаде. Молодые люди писали друг другу письма в течение нескольких лет, и их близкие уже считали, что дело идет к свадьбе, однако, в конце концов, ни он, ни она так и не решились на столь ответственный шаг. Чувство угасло, и в 1902 году Памела вышла замуж за лорда Литтона, сохранив дружеские отношения со своим старым поклонником. Их дружба продолжалась до самой смерти Уинстона (Памела пережила его на несколько лет).

Затем Уинстон наметил было себе в жены юную Мюриель Уилсон, богатую наследницу из семьи потомственных судовладельцев. Она была молода и жизнерадостна, сказочно богата, что вполне устраивало претендента, склонного к расточительности, но вот беда — он не мог смириться с ограниченностью своей избранницы, и роман не получил продолжения. И, наконец, третья неудача постигла молодого политика с популярной в то время американской актрисой Этель Бэрримор. Она пленила нашего горе-Дон Жуана, однако когда он открыл ей свои чувства, Этель скорехонько его выпроводила.

И вот уже достигнув возраста Христа, Черчилль по-прежнему оставался холостяком. Наконец в марте 1908 года судьба решительно постучала в двери его сердца. Иными словами, он был приглашен на званый ужин. На тот же ужин в самый последний момент пригласили юную шотландскую аристократку Клементину Хозиер. Она должна была заменить гостью, которая не смогла прийти и без которой за столом оказалось бы тринадцать человек. Уинстон думал было отказаться от приглашения, но, в конце концов, явился на ужин, нехотя и с опозданием. Его усадили между Клементиной Хозиер и леди Лугард, хорошо разбиравшейся в вопросах колониальной политики, в ее честь и был дан ужин. Но, как это ни странно, заместитель министра по делам колоний ни словом с ней не перемолвился, сосредоточив все свое внимание на другой соседке [68]. Это было началом настоящей страсти, молодые люди условились о новой встрече, а затем решили соединить свои судьбы. 11 августа в бленхеймском парке Уинстон открыл Клементине свое сердце, а на 12 сентября уже назначили бракосочетание.

Уинстон был на десять лет старше своей суженой. Клементина родилась в 1885 году в семье сэра Генри Хозиера, бравого гвардейского полковника, и леди Бланч Хозиер, также принадлежавшей к знатному шотландскому роду, — ее отцом был граф Д'Эйрли. Однако несмотря на более чем достаточное количество голубой крови в жилах обоих молодоженов, у них не было опыта счастливой семейной жизни. Семья Клементины, прозванной «якобиткой», также не знала покоя. У нареченной Уинстона, как и у него самого, было несчастливое детство. Родители Клементины расстались, и леди Бланч, с которой остались дочери, стала злоупотреблять полученной свободой. Клементину поручили заботам нянюшек, она редко видела свою мать, поглощенную картами и своими многочисленными приключениями и романами. Вероятно, сэр Генри не был отцом ни одной из дочерей леди Бланч. Ходили слухи, что Клементина и ее старшая сестра появились на свет благодаря связи их матери с капитаном Джорджем Миддлтоном по прозвищу Bay (Гнедой) — изящным, обаятельным гусаром, не устоявшим в свое время и перед чарами леди Рандольф Черчилль, близкой подруги леди Бланч, имевшей с ней много общего [69]. Какое-то время семья Хозиер жила в Дьепе, где были казино и целая община зажиточных англичан, там же Клементина овладела французским языком с помощью своих гувернанток-француженок. Позже она даже давала уроки французского за два шиллинга шесть пенсов, поскольку все ее детство и юность семья если и не жила в нужде, то, по крайней мере, располагала весьма ограниченными средствами.

Когда Клементина встретила Уинстона, ей было двадцать четыре года. К тому времени за ней закрепилась репутация необыкновенно красивой девушки, серьезной, умной, образованной и при этом общительной и очаровательной. Она обладала твердым, независимым характером, имела собственные убеждения — принадлежала к либеральному лагерю и сочувствовала суфражисткам. За эти замечательные качества Клементине прощали ее излишнюю требовательность (она дважды разрывала помолвку), пуританство (она ненавидела любимую Уинстоном рулетку), даже занудство (этим качеством прекрасную шотландку наделяли некоторые из коллег ее будущего супруга). Как бы то ни было, Клементина была верной соратницей своего мужа. За ней не дали большого приданого, но зато Уинстон всегда мог рассчитывать на ее помощь и рассудительность, ведь Клементина куда лучше разбиралась и в людях, и в ситуациях.

Пышная церемония бракосочетания состоялась в церкви Святой Маргариты в Вестминстере. Это было настоящее событие в лондонской светской жизни. На торжественный прием после венчания пригласили полторы тысячи человек. Улицу наводнили зеленщики со своими тележками, которым Уинстон, будучи министром торговли, предоставил кое-какие льготы и традиционные привилегии. Затем молодожены отправились в свадебное путешествие на озера Италии и в Венецию. По правде говоря, женитьба не притупила ни ненасытного честолюбия Уинстона, ни жажды власти, ни страсти к работе, и его молодой супруге волей-неволей пришлось с этим смириться. Никто не поручился бы, что в ризнице церкви Святой Маргариты Черчилль не улучил минутки, чтобы перемолвиться парой слов с Ллойдом Джорджем о насущных проблемах государства, а во время медового месяца не бомбардировал многочисленными посланиями коллег-министров.

Вернувшись в Лондон, Уинстон и Клемми, как он ее называл, обосновались в красивом особняке эпохи Регентства, расположенном на Экклстон сквер, неподалеку от вокзала Виктории. Новобрачная, не терпевшая расточительности, старалась экономно вести хозяйство, хотя ей это стоило огромных усилий. Вскоре в молодой семье случилось прибавление. В июле 1909 года у Черчиллей родилась дочь Диана. Уинстон, не помня себя от гордости, объявил Ллойду Джорджу, что никогда еще ему не приходилось видеть такой прелестной малютки. «Полагаю, она похожа на свою мать», — сказал министр финансов. «Нет, — ответил счастливый отец, — она вся в меня» [70]. А в мае 1911 года родился сын Рандольф, в октябре 1914 года — дочь Сара, в ноябре 1918 года — Мэриголд (девочка умерла от септицемии два с половиной года спустя), и, наконец, в сентябре 1922 года родилась Мэри. Союз Уинстона и Клемми был, безусловно, счастливым и подарил обоим (особенно Уинстону, в политической карьере которого было столько неверных ходов и неприятных неожиданностей) чувство покоя, стабильности и равновесия, хотя дети принесли им немало горя и разочарований. Лишь младшая дочь Мэри была отрадой для родителей.