Убийство в поместье Леттеров - Вентворт Патриция. Страница 25

Джулия сцепила ледяные руки.

— Глэдис утверждает, что она назвала тебя святым Иосифом, а ты ее — женой Потифара, и что Джимми все время твердил: «Я слышал, что она сказала».

— В целом так оно и было. Это все?

— Нет, не все. Глэдис выболтала всю историю — о том, как Лоис говорила, будто кто-то пытается ее отравить и о ее приступах, а закончила целой тирадой: «Кто-то из них это точно сделал, отравил ее, — вот что я вам скажу! А теперь пытаются заткнуть мне рот. Не на такую напали, так что это им с рук не сойдет, если в Англии еще остались закон и справедливость!»

— Ну а дальше?

— Приехал инспектор полиции, он у нас совсем недавно. Говорил с доктором, потом с Глэдис наедине. Снял с нас показания. Это продолжалось почти до утра. Понимаешь, тут только два варианта: это либо самоубийство, либо убийство. Ни инспектор, ни Хэтэвей в самоубийство не верят — из-за Глэдис, из-за того, что до этого случались приступы, а также потому, что Лоис пила кофе после ужина. Пока еще результатов анализа нет, но они практически уверены, что это кофе. Хэтэвей сказал, что если бы она хотела покончить с собой, то наверняка сделала бы это иным образом — у себя в спальне, улегшись в постель. Он утверждает, что если самоубийца использует снотворное, то поступает именно так.

— Почему они уверены, что это кофе, а не что-то другое?

— Потому что ничего другого просто быть не могло. На ужин у нас была копченая сельдь. Лоис сама раскладывала ее по тарелкам. Мы все ее ели. То же и с омлетом: его раздавала опять-таки сама Лоис. Нет, это мог быть только кофе.

— Помнишь, Джулия, у тебя была идея, что это проделки Мэнни, и ты собиралась с ней поговорить. Поговорила? Что она сказала?

Джулия не отвечала. Она пристально смотрела на свои сцепленные руки. Они были сжаты так сильно, что даже болели костяшки пальцев.

— Что она сказала? — повторил Энтони свой вопрос.

Скрывать не имело смысла, да Джулия и не смогла бы.

— Я была нрава. Она действительно проделывала эти штуки, — едва слышно проговорила Джулия с убитым видом.

— Господи, да как же так?! Наша Мэнни?

— Но то, что случилось прошлым вечером, подстроила не она. Я точно знаю — она не могла!

— Почему ты в этом уверена? Рассказывай все как было.

— Сейчас. Я улучила момент, когда она была одна, и прямо спросила.

Джулия перестала прятать глаза и теперь смотрела на Энтони.

— Когда?

— В тот день, когда ты уехал. Я просто сказала: «Это ты Мэнни. Я точно знаю, что это ты, и не отпирайся, пожалуйста. Прекрати свои штучки». Она сделалась вся красная и пролепетала что-то вроде «в толк не возьму, о чем это вы, мисс Джулия». На что я сказала: «Полно тебе, Мэнни, ты прекрасно понимаешь, о чем. Ты добавляла рвотный корень или что-то другое в кофе миссис Леттер, чтобы ей стало плохо. Немедленно перестань. Ты ведь не хочешь остаток жизни провести в тюрьме, а?»

— А она?

На губах Джулии мелькнуло подобие улыбки.

— Она сказала: «Убирайтесь прочь из моей кухни, мисс Джулия! И как вам такое в голову взбрело?» Но я-то видела, что она ужасно перепугана, поэтому я обхватила, насколько возможно, ее внушительную талию и сказала: «Ты противная, злая старушенция, Мэнни. Бога ради, прекрати!»

— Что она ответила?

— Тряхнула головой и выдала все по полной программе: «Что такого, если ее и выкатит разок-другой? Подумаешь — сама-то она со всеми тут чего понатворила! Миссис Марш из-за этой дешевки Глэдис выбросили из собственного дома. А то, что с бедным мистером Хадсоном не вышло то же самое, так в этом ее заслуги нет. И потом: вас с мисс Элли тоже выгнали из собственного дома; а мисс Минни — той вовсе некуда деваться, святой душе! На нее смотреть — сердце разрывается!» Я ее обняла крепко и сказала: «Ну-ка, Мэнни, рассказывай, что и как ты делала». Тут она зарыдала и говорит: «Эту Лоис следовало проучить хорошенько за все ее дела, ложечка рвотного корня — она и ребенку не навредит!»

Наступило напряженное молчание, а затем Энтони заметил:

— Что ж, похоже, она не ограничилась одной ложечкой.

— Нет, нет! — горячо запротестовала Джулия. — Это не Мэнни! Вчера вечером у нее просто не было возможности это проделать!

— Тебе будет сложновато убедить в этом полицию.

Она схватила его за руку.

— Нет! Не смей им об этом рассказывать, Энтони! Ни в коем случае. Я говорю тебе: вчера вечером она не могла это сделать.

— Почему? Ведь кофе готовила она?

— Да, для Лоис и для Джимми, — для обоих. Она, как и все прочие, знала, почему Джимми пьет этот треклятый кофе. Неужели ты думаешь, что она стала бы подсыпать что-нибудь, если бы знала, что от этого может пострадать ее драгоценный Джимми?

— Но кто-то ведь все-таки на это пошел?

— Значит, этот «кто-то» заранее знал, которую из чашек возьмет Лоис.

— Кофе подавали не в кофейнике?

— Нет, в двух чашках, но Мэнни никак не могла знать, кому какая достанется. Джимми она боготворит, она скорее позволит разрезать себя на кусочки, чем причинит ему какой-либо вред.

Джулия интуитивно поняла, что Энтони согласился с ее доводом, и в следующий момент перед обоими возник невысказанный вопрос: если не Мэнни, то кто? Ни он, ни она не были готовы к тому, чтобы обсуждать это теперь. Энтони положил руку на руль и проговорил:

— Нам, пожалуй, пора ехать.

— Нет, подожди минутку! Я хочу еще кое-что сказать. Мне кажется, что будет спокойнее и лучше для всех, если бы ты заявил, что мы с тобой помолвлены. Это только на время, пока все не утрясется. Потом мы можем помолвку спокойно разорвать.

Он поглядел на нее пристальным, изучающим взглядом. Да, в чем в чем, а в храбрости ей не откажешь.

— Несколько неожиданное предложение, тебе не кажется? Оно, случайно, не вызвано заботой о моей репутации?

— Сама не знаю, — отозвалась она с подкупающей простотой. — Если ты против — не надо. Я просто подумала, что так будет лучше для Джимми и для всех нас. Если мы скажем, что обручены, то уже никто не станет подозревать, будто ты приехал ради Лоис. Потом, когда все кончится, мы можем отменить обручение в любое время.

Энтони был глубоко тронут', но ничем не выдал этого. Лицо ею оставалось мрачным и напряженным, и когда он заговорил, голос его звучал по-будничному спокойно.

— Хорошо, дорогая, если хочешь, пожалуйста. Думаю что права: о го будет лучше для Джимми. Ладно, пора трогаться.

Глава 18

Мисс Силвер сияла телефонную трубку. На линии что-то гудело и жужжало. Сквозь шум внезапно прорезался звонкий юный голос: «…Тогда я сказала, что вообще больше никогда в жизни не буду с ним разговаривать…» Голос исчез так же внезапно, как возник, и мисс Силвер, испытывая слабое любопытство, подумала о том, уж не отзвук ли это амурных дел той молодой особы с весьма вызывающей внешностью, которая недавно заняла квартиру как раз под ее собственной. Мисс Силвер видела ее в лифте, но голоса этой особы не слышала, иначе наверняка его запомнила бы и для любопытства не было бы никаких оснований.

Треск в трубке возобновился. Сквозь него она разобрала свое имя и тут же подтвердила, что это она и есть мисс Силвер. Неожиданно шумы смолкли, и мужской голос как-то замедленно выговорил:

— Мне нужна мисс Силвер.

— Я вас слушаю.

— Она умерла. Вы сказали, что это просто злая шутка, а она умерла.

Лицо мисс Силвер утратило выражение безмятежности.

— Это мистер Леттер?

— Она мертва, — произнесли в трубку. Голос звучал так, будто у механизма кончался завод.

— Мне искренне жаль, мистер Леттер, поверьте. Я могу чем-нибудь помочь?

— Вы сказали… что… могли бы… приехать.

— Так вы хотите, чтобы я сейчас приехала?

— Вы сказали, что… не возражали бы… — голос умолк.

По заглушенному щелчку можно было предположить, что трубку повесили: вероятно, чтобы сидеть, схватившись за голову, и ждать, ждать, ждать…