Беспокойное соседство: Русская Православная Церковь и путинское государство - Верховский Александр. Страница 7

Гораздо интереснее то, что МИД отреагировал на реформу у католиков даже оперативнее Синода. 12 февраля МИД направил ноту Ватикану [64], в которой, в частности, говорилось, что еще после официального уведомления со стороны Ватикана, полученного 4 февраля, МИД ответил, что не ставит под сомнение право Католической церкви организовываться в соответствии с каноническими нормами, но все же рекомендует Святому Престолу воздержаться от преобразования апостольских администратур в епархии и урегулировать этот вопрос с РПЦ.

15 февраля Дума одобрила предложение Владимира Жириновского рекомендовать МИДу «не давать визы представителям Ватикана в связи с обострением обстановки и их самовольными действиями по изменению статуса католических епархий» [65]. Это можно было бы счесть эмоциональным перегибом депутатов, но ведь в течение 2002 года действительно были лишены виз четверо католических священников, служащих в России, и даже один епископ. При этом представители МИДа и иных властных структур категорически отрицали какую бы то ни было связь этих акций с созданием епархий. И только 13 ноября 2002 г. на круглом столе «Этноконфессиональные отношения и государственная национальная политика в современной РФ» (в рамках курсов повышения квалификации священноначалия РПЦ, организованных Патриархией совместно с РАГС) заместитель министра иностранных дел Алексей Федотов неожиданно откровенно сказал, что Россия «строит отношения с Ватиканом с учетом позиции Русской Православной Церкви», и мнение РПЦ было учтено в реакции МИД на создание «без согласования» четырех католических епархий:

Пик антикатолической кампании пришелся на апрель. Именно тогда была произведены первые лишения виз (включая епископа Ежи Мазура). Тогда же первый заместитель председателя Совета Федерации Валерий Горегляд счел возможным выступить с крайне резкими выпадами в адрес католиков:

Горегляд заявил, что «экспансия» католицизма есть часть экспансии Запада:

Забавно, что при этом Горегляд добавляет:

Заканчивается статья знакомым призывом:

В апреле же, протестуя против планов строительства слишком высокого костела в Пскове, архиепископ Псковский и Великолукский Евсевий (Саввин) направил послание Президенту, в котором привел такие аргументы:

Аргументы эти не новы и для части епископата не удивительны. Но раньше епископы все-таки не писали такого Президенту.

Впрочем, с мая кампания пошла на убыль. Совет Федерации не стал принимать никакого решения [69], а Дума отклонила проект обращения к Президенту с призывом прямо запретить деятельность католических епархий (важным аргументом автора проекта Виктора Алксниса было то, что епископы подчиняются Папе как главе иностранного государства) [70]. 1 июля митр. Кирилл направил председателю Папского совета по содействию христианскому единству кардиналу Вальтеру Касперу и главе российских католиков митрополиту Тадеушу Кондрусевичу письмо, в котором сохранялись лишь обвинения в прозелитизме, и он трактовался уже не как каноническое нарушение, а как нарушение этики межцерковных отношений [71].

Таким образом, Церковь фактически примирилась с реформой у католиков. Несомненно, со временем прежний уровень диалога будет восстановлен. А вот государство оказалось просто использовано Церковью безо всякой для государства пользы, причем в эту комбинацию оказался вовлечен даже лично Владимир Путин, вынужденный отвечать бессодержательным письмом на запрос Папы об экстрадициях священников.

В опыте церковно-государственных отношений появился качественно новый эпизод. Трудно пока сказать, какие выводы сделала из него кремлевская администрация. Может быть, антикатолическая кампания станет прообразом других совместных идеологических кампаний Кремля и Патриархии против религиозных меньшинств, а может быть, этот опыт научил Кремль лишь сугубой осторожности в отношениях с Церковью. Впрочем, власть многолика, и разные группы могли сделать разные выводы.

Церковь и власть. Против «сект» или против «религиозного экстремизма»?

Понятия «деструктивная секта» и «нетрадиционная религия», кроме культурной или религиозной чуждости, вызывающей ксенофобные чувства и опасения (более или менее обоснованные), ассоциируются в последние годы и с новыми течениями в российском исламе, более или менее политизированными, более или менее оппозиционными традиционным исламским лидерам, более или менее связанными с реальной вооруженной борьбой на Северном Кавказе или хотя бы с перспективой вооруженной борьбы с властью.

Явная исламизация чеченского сепаратизма и обнаружение (где реальное, где не очень, не столь важно) его идейных и организационных союзников в мусульманских группах в разных частях страны заставили власть всерьез отнестись к новой угрозе – политического экстремизма с религиозной программой. Но угроза была и остается плохо осознаваемой. Мешают исламские лидеры, подающие свои разногласия как борьбу с ваххабизмом: муфтий Талгат Таджуддин неизменно и явно без должных оснований обвиняет в ваххабизме сторонников муфтия Равиля Гайнутдина; тарикатистское Духовное управление Дагестана своих оппонентов числит ваххабитами (отчасти справедливо) и террористами (иногда справедливо) и добилось специального республиканского закона о запрещении ваххабизма. Мешает многообразие групп российского «альтернативного ислама»: религиозный фундаментализм отнюдь не всегда совпадает с политическим радикализмом. Мешает просто недостаток экспертов: тот же ваххабизм каждый готов понимать по-своему.