Дорога во Францию - Верн Жюль Габриэль. Страница 23

С этими словами я вышел из хижины и сделал несколько шагов по дороге.

Было 2 часа ночи. Все утопало в глубокой тьме, но на вершинах гор светлели первые проблески зари.

Я ничего не видел, но зато легко мог слышать и прислушивался с большим вниманием. В воздухе стояла такая тишина, что малейший шум в кустах или на дороге не ускользнул бы от моего слуха.

Все было тихо… Надо полагать, что Бух с сыновьями потеряли след Жана Келлера.

Мы все вышли из хижины. Я вынес оставшуюся провизию, которой было не особенно много. Из двух наших пистолетов я отдал один Жану, а другой оставил себе. В случае надобности мы сумеем пустить их в дело.

Жан, взяв Марту за руку, сказал ей:

– Марта, когда я хотел сделать вас своей женой, – моя жизнь принадлежала мне! Теперь я потерял право соединить вашу жизнь с моею…

– Жан, – отвечала Марта, – Бог соединил нас… Пусть Он и руководит нами!

Глава восемнадцатая

Я не буду подробно останавливаться на первых двух днях нашего путешествия с госпожой Келлер и ее сыном. Скажу только, что нам удалось покинуть Тюрингию без всяких неприятных встреч и приключений.

Все мы нервные, взволнованные, шли хорошим шагом, как будто усталости и не бывало. Казалось, госпожа Келлер, Марта и сестра хотели показать нам пример бодрости, так что даже приходилось сдерживать их. Отдыхали мы аккуратно по часу после каждых трех часов ходьбы, что к концу дня составило довольно солидную прогулку.

Малоплодородная земля была изрыта извилистыми рвами, в которых росли ивы и осины.

В общем, в этой части провинции Гессен-Нассау природа довольно дикая (провинция эта теперь представляет Кассельский округ). Деревни встречались редко, только кое-где попадались фермы с плоскими крышами без желобов. Мы проходили Шмалькальден в благоприятную погоду: небо было серое, и прохладный ветерок приятно освежал нас. Тем не менее спутницы наши были сильно утомлены, когда мы, 24 августа, сделав десяток лье пешком, прибыли около 10 часов вечера в Танн.

Здесь, как было условлено, Жан с матерью должны были с нами расстаться. Им опасно было бы входить в город, где Жан легко мог быть узнан.

Решено было соединиться на другой день в 8 часов утра на дороге в Фульду, и если мы немного опоздаем, то, значит, нас задержала покупка экипажа и лошади. Госпожа Келлер с сыном не должны были ни под каким видом проникать в город. Решение это было очень благоразумно, так как агенты выказали необыкновенную строгость при проверке наших паспортов; я даже предвидел момент, когда арестуют нас, изгоняемых из страны. Надо было сообщить, каким образом мы путешествуем, как потеряли экипаж, и так далее.

Но нет худа без добра. Заслышав наш рассказ, один из агентов, в надежде на прибыль, предложил свести нас к извозопромышленнику, на что мы, разумеется, согласились.

Проводив Марту и Ирму в гостиницу, господин де Лоране, прекрасно говоривший по-немецки, отправился со мной за экипажем.

Дорожной кареты не нашлось, так что мы должны были удовлетвориться какой-то повозкой на двух колесах, запряженной одной лошадью. Нечего и говорить, что господину де Лоране пришлось заплатить за лошадь вдвое, а за повозку второе против их цены.

На следующий день мы встретились в условленном месте с госпожой Келлер и ее сыном. Ночь они провели в каком-то скверном кабачке, причем Жан спал на стуле, а его мать на ужаснейшей кровати. Господин де Лоране, Марта, госпожа Келлер и Ирма сели в повозку, куда я уложил провизию, купленную в Танне. Потеснившись немного, можно было дать место и пятому человеку, и я предложил его Жану, но он отказался; в конце концов решено было, что мы с ним будем садиться поочередно, – но большей частью нам приходилось обоим идти пешком, чтобы не слишком обременять лошадь, взятую нами потому, что другой не было. Ах, наши бедные бельцингейские лошади!

Днем 26 августа вдали показалась колокольня Фульского собора и стоящий на возвышенности французский монастырь, а к вечеру мы прибыли в Фульду; 27 проехали Шлинхтерн, Содон, Сальмюнстер при слиянии Зальца с Кинцитом, 28 были в Гельнгаузене и, если бы путешествовали для удовольствия, то должны были, как мне потом говорили, посетить замок, в котором жил Фридрих Барбаросса. Но нам, беглецам, было не до того.

Повозка тем временем продвигалась вперед очень медленно благодаря плохому состоянию дороги, которая особенно в окрестностях Сальмюнстера пересекала бесконечные леса, испещренные обширными озерами. Ехали шагом, вследствие чего двигались с опозданием, которое нас очень беспокоило. 13 дней, как мы выехали; еще 7 дней – и наши паспорта потеряют силу.

Госпожа Келлер была страшно утомлена. Что будет дальше, если силы ей изменят, и ее придется оставить в каком-нибудь городе или деревне? Сын ее не может быть с ней; да она и не позволит этого. Пока французская граница не отделяет Жана от прусских агентов, жизни его грозит опасность.

Как трудно было нам пробраться через лес Ломбой, тянущийся по обоим берегам Кинцига до Гессен-Дармштадтских гор! Так много времени потеряно было в поисках брода, что я думал, мы никогда не выберемся на противоположный берег.

29 числа наша повозка наконец ненадолго остановилась в Ганау. Мы должны были переночевать в этом городе, полном шума войск и экипажей. Так как Жану и его матери пришлось бы сделать большой крюк, чтобы обойти город, господин де Лоране и Марта остались с ними в повозке, а я с сестрой отправился в город возобновить наши припасы. На другой день, все сошлись на дороге, пересекающей Висбаденский округ. Около полудня мы проехали мимо городка Оффенбах, не въезжая в него, а к вечеру были во Франкфурте-на-Майне.

Не буду распространяться об этом большом городе, скажу только, что стоит он на правом берегу реки и кишит евреями. Переехав на пароме Майн, мы очутились на дороге, ведущей в Майнц. Необходимо было заехать во Франкфурт для предъявления паспортов, и мы, исполнив это, вернулись к Жану и его матери. Этой ночью мы, стало быть, могли не расставаться, что всегда было для нас ужасно грустно, а еще приятнее было то, что мы, хотя скромно, но хорошо устроились на ночлег в предместье Сальзенгаузена, на левом берегу Майна.

После совместного ужина все поспешили улечься, кроме сестры и меня; нам надо было кое-что закупить.

Зайдя в булочную, Ирма, между прочим, услышала, как несколько человек рассуждали о солдате Жане Келлере. Говорили, что его поймали около Сальмюнстера, причем описывали подробности этого происшествия. Будь мы в другом настроении, нас все это, конечно, позабавило бы…

Но важнее всех этих разговоров был, по-моему, слух о близком приходе Лейбского полка, направлявшегося из Франкфурта через Майнц в Тионвиль.

Если это верно, то полковник фон Граверт с сыном пойдут по одной дороге с нами, и не лучше ли будет, ввиду возможной неприятной встречи, изменить наш маршрут, взяв более северное направление и даже рискуя не заезжать в города, указанные нам прусской полицией?

На следующий день я сообщил Жану эту неприятную весть. Он посоветовал ничего не говорить его матери и Марте, у которых и без того было достаточно забот и тревог. После Майнца видно будет, что нужно предпринять и есть ли необходимость расстаться раньше границы Франции. Будем спешить, тогда нам, может быть, удастся, опередив Лейбский полк, раньше него достигнуть Лотарингии.

Мы пустились в путь в 6 часов утра. К несчастью, дорога была трудна и утомительна. Надо было пересечь лежащие близ Франкфурта леса Нейльру и Лавиль. Несколько лишних часов ушло на то, чтобы обогнуть местечки Хехст и Хохгейм, запруженные колонной военных обозов. Я предвидел минуту, когда наша старая повозка, запряженная дряхлой клячонкой, будет взята для перевозки хлеба. Одним словом, хотя от Франкфурта до Майнца было всего каких-нибудь 15 лье, мы прибыли в Майнц, на границе Гессен-Дармштадта, только 31-го вечером.

Понятно, для госпожи Келлер с сыном очень важно было миновать Майнц. Этот город стоит на левом берегу Рейна, при слиянии его с Майном, против Касселя, предместья Майнца, соединяющегося с ним понтонным мостом в 600 футов длиной.