Хроники Вторжения - Веров Ярослав. Страница 53

– Ты только в бутылку не лезь, товарищ фантаст. Это зов Марса в тебе. Через пару дней пройдет, может, даже прежнее восстановится. Ты ведь у нас особый. Лебесной структуры, кроме ядра, еще нет. Только кристаллят. А структура у тебя самая что ни на есть астральная, брат. И душа твоя при тебе. У остальных уже давно не так. Когда лебес набирает силу, душа цепенеет, впадает в анабиоз. А когда переходишь в марсий – изгоняется прочь, как собачонка.

Роман сел на диван.

– Из нас всех один перс о своей душе тоскует. Нашел ее и не знает, что дальше с ней делать. Она для него живой укор.

– Постой, – перебил Викула, – я должен потерять душу?

– А зачем она? – спокойно, но не без провокации, спросил Роман.

– Как зачем?

Викула попытался сообразить, зачем эта самая душа человеку. Вспомнились Мефистофель, Воланд и прочие. Выходило, что душа – объект чисто литературный. Впрочем, Викула раньше так и полагал, только что не отдавал себе отчета.

– Ее видно?

– Еще как.

– И что же она?

– Знаешь, как перс попал на Марс? Давай я тебе расскажу.

Викула наконец освободил часы от браслета и отдал его Роману.

– Как-то раз послал его Заратустра с поручением…

– Как Заратустра? – изумился Викула.

– Перс был его учеником. Ни больше ни меньше. Учеником из лучших. До назначеного ему города шел с караваном. И по дороге напали на караван разбойники. Перс и тогда был не робкого десятка. Тем более, что все зороастрийцы воинственны. Ему и досталось больше всех. Купцов и охрану ограбили и отпустили на все четыре стороны, а его убили. Со смертельной раной лежал он в дорожной пыли, истекал кровью. И подходит к нему странный человек, совсем без одежды, и говорит: "Я пришел за тобой". Перс понял, что это дэв, демон смерти. Тот продолжает говорить: "Теперь ты отправишься со мной в преисподнюю!" Перс искренне полагал, что он заслуживает иной участи и ответил: "Ступай прочь, дэв. Я верный Агура Мазды!" "Ну так смотри!" – воскликнул дэв и повлек его за грань мира. И там отпустил его. "Если ты чист – то тебя понесет вверх, иначе – вниз". Перса понесло вниз, и очень быстро. Он кричал, что это обман, иллюзия, наваждение Сурьи. И вдруг он опять оказался на пыльной дороге. Над ним стояло уже два существа. Прежний дэв и еще кто-то, в египетской тунике. Этот второй предложил отказаться от смерти и преисподней. Натерпевшийся страху перс тут же согласился. Вот так и попал на Марс. Да, нынешние истории приглашений куда прозаичнее. Такие дела, русс. Пошли отужинаем?

– Да я и есть не хочу.

– Думаешь, я хочу? Кристаллят в пище не нуждается. Но ради тех, кто тебе небезразличен, можно поднапрячься. Держи себя в руках, фантаст.

– Надо же было так вляпаться…

– Э, да ты смотришь на вещи сразу с обеих позиций. Не зря перс тебя так уважает. А вообще, скажи, русс, каково оно – быть марсианским обортнем? – и Роман улыбнулся.

Викула поднялся с дивана, хотел щелкнуть выключателем и вдруг сообразил, что свет в комнате они не включали, а видно было как при ярком освещении. Роман одобрительно кивнул.

– Вот и я об этом.

– Чер-те что творится…

На столе царил праздник. Салаты, бутерброды, нарезанный сыр двух сортов, фрукты. Овощное рагу куда-то исчезло, а к вину, напротив, добавился коньяк «Наири». Источал свой аромат кофе.

– Я не голоден, Ира, – твердо сказал Викула.

В этот момент грянул телефон.

– Вот это голос, – одобрил Роман эдисоновский звон.

– Девятнадцатый век, будь он неладен, – Викула взял трубку кухонного аппарата. – Алло? Привет, Эдик. Как дела? Нормально.

Следишь, значит? Выслеживаешь? Спасибо за браслет. Да, я понимаю, что для моего блага. Съездил… Да в общем-то никак. Скучновато там. А о чем мы договаривались? Что значит, на чьей я стороне? У тебя, помнится, были две стороны – наша и американская. Англия между ними не помещается. Какая? Из которой я только что вернулся. Привет тебе от англичан. А уж это я не знаю. Это уж ты должен знать. Жучки – твоих же рук дело. Их три было? Значит, все верно. Мы их ликвидировали. А то, знаешь, неловко может получиться. Наступит ночь, а ты будешь мои ночные утехи слушать? Стыдись, Эдуард. Нет, не обижаюсь. Встретиться?

Викула прикрыл трубку рукой и сообщил:

– Желает встретиться.

Роман подмигнул, а Ирина сказала:

– Нормальные люди дают друзьям отдохнуть после дороги.

– Алло. Я поужинаю, у меня, видишь ли, гости. Приму душ. И подъеду.

– Роман, скажите ему, что так не поступают, – взмолилась Ирина. – Викула, так нельзя.

– Ирочка, – подал реплику Роман. – Муж – это малоуправляемое существо. Оно мнит себя владыкой и господином. Та женщина надежно удерживает своего господина, которая не подвергает сомнению его мужское самолюбие. СтОит разок-другой задеть, еще хуже – унизить, и пиши пропало. Так семьи и рушатся.

Вся тирада была произнесена шутливым и мягким тоном. Окаменевшее было лицо Ирины смягчилось, возникшие было на лбу грозные морщинки разгладились, а на щеках появились те самые, некогда столь любимые Викулой ямочки. Викула даже вспомнил, что он их обожал.

– Что-то здесь слишком светло. Глаза режет, – сказал он и хотел было выключить свет.

– Не пугай жену. Ужинать при звездах – это чересчур романтично.

– Да? А англичане ужинают, – Викула вернулся на свою табуретку.

Ужин еще не закончился, еще не перешли к десерту и кофе, как прибыл незваный Эдуард. Как только раздался настойчивый звонок, Роман объявил:

– Эдуард стучится.

Ирина хмыкнула, а Викула пошел открывать, и в этот момент он вовсе не походил на прежнего, умученного бытием писателя-фантаста Колокольникова.

– ЗдорОво, – приветствовал его Эдуард и слегка встряхнул за плечи. Взгляд Эдуарда был тверд и даже горящ. Эдуард походил на человека, у которого за спиной уже пылают все мосты.

– Войти разрешишь?

– Давай.

Эдуард энергично расстегнул куртку, но не стал снимать. В прихожую вышел Роман, Викула решил их познакомить:

– Знакомься, Эдик, это тот самый англичанин, Роман.

– Эдуард, – буркнул Эдуард.

– С чем пожаловал, Эдик? – спросил Викула. – С кем на этот раз решил бороться? Может, там у тебя в подъезде ребята с «хлопушками»? Позови, коньячка выпьем.

– На чьей ты стороне, Викула? – решительно спросил Эдуард.

– А как поживает наш полковник? – спросил Викула.

– Вышел из игры. Говорит, что если и вернешься, то другим, – Эдуард тяжело глянул на Романа.

– Они Земле ничем не угрожают. Земля их мало интересует. Только помогают добрым людям перебраться в старую добрую Англию. Желающих мало, как ни странно. Ты ведь не желаешь к Аресу?

– Ты меня совсем видеть не хочешь?

– Почему?

– Не похож ты на себя, Викулыч.

– Ну не похож и хрен с ним. Ты вон тоже какой-то напряженный. Пошли, коньячка дерябнем.

– Не надо. Тогда последнее. Помнишь мою просьбу?

– Какую именно?

– Тогда, на рыбалке.

– Ты про падающие спутники? Что нам за дело до всего этого, Эдик? Вот перед тобой представитель технологически развитой цивилизации, спроси у него.

– Викулыч, все-таки, на чьей ты стороне?

Викула посмотрел на Романа, тот был невозмутим. Посмотрел на Ирину, появившуюся в коридоре.

"Бог ты мой, сторон напридумывали. А кто вот на ее стороне? Весь вечер только и делаем, что ее дурим. А она должна как-то это себе объяснять, саму себя уговаривать не обижаться. И ведь молчит же. Я бы молчал? Наверное понимает, если и не все, то слишком многое. Но не скажешь же ей прямо, что стряслось. То, что между двумя людьми вдруг возникла пропасть без дна, не объясняют. Это переживается, словно приближаешься к смерти. Как такое могло выйти – я же только ради нее решил не умирать, отдался в руки ласковых марсианцев? Надо ли ей все это? Лучше было стать вдовой. Светлая память о добром муже, трехкомнатная квартира, все права на литературное наследие. Ей бы и в самом деле так было лучше. Какой теперь от меня толк? Что я могу дать людям? Эдуарду уж точно ничего не дам. Нечего давать. Я пуст и жалок. Только и того, что кандидат в боги. Вот какие стороны. А кто на стороне его дочери? Или Эдик только на стороне выдуманных державных интересов?"