Хроники Вторжения - Веров Ярослав. Страница 57

Рита выглядела печальной, попросила взглядом у отца, чтобы он ни о чем не спрашивал ее сейчас, и ушла к себе в комнату.

Эдуард вспомнил, как Викула рассказывал про новое совершенное тело, что ему не надо ни спать, ни… Как-то это не вязалось с недомоганием «зятя». С чего это он вдруг захандрил? Если часом раньше Эдуард не сомневался, что небесные столпы – дело рук марсианцев, то уже сейчас он на манер академика В. ничего точно утверждать не мог. В голове вертелись самые фантастические сюжеты, вплоть до "послания с того света".

Вскоре позвонил Викула и коротко сказал:

– Выйди-ка во двор. Увидишь у подъезда джип.

И снова без предупреждения повесил трубку.

Эдуард надел кожаную куртку, сунул ноги в кроссовки и, проигнорировав лифт, побежал по лестнице – решил несколько унять нервы движением.

У подъезда было припарковано немало машин, джипа среди них не наблюдалось. Эдуард остановился, окинул взглядом двор. Вдруг под деревьями вспыхнули фары и на Эдуарда медленно двинулся необычно большой джип. Эдуард мог побиться об заклад, что мгновением ранее никакого джипа там не было. Решив не поддаваться – а чему не поддаваться он и сам не мог сказать, – он нарочито медленно достал из пачки сигарету и закурил. Машина, перевалив через бордюр как танк, остановилась и погасила фары. На радиаторе, там где обычно присутствует эмблема фирмы, Эдуард рассмотрел знак цвета красного «металлика» – круг со стрелкой, знак Марса. И под ним латиницей – "Mars Cruiser". "Наглые, стервецы", – подумалось Эдуарду.

Хлопнули дверцы, и из машины вышли Викула и молодой человек, оба тоже в кожаных куртках.

– Знакомься, – сказал Викула, – перс. Тот самый, голос которого тебе уже знаком.

Свет от плафона над входом в подъезд позволял Эдуарду рассмотреть перса в подробности. Что-то мешало воспринимать его всерьез. "Больно молод, сынок". «Сынками» в армии называют, как известно, молодых, только призвавшихся бойцов, и называют их так «дедушки». Как ни странно, в дальнейшем на гражданке характер взаимоотношений между мужчинами, разнящимися по возрасту и социальному положению, сохраняет добрый привкус армейщины, и спасения от этого быть не может. Эдуард не протянул руку для пожатия, не обозначил приветствие даже кивком.

– Вспоминай, Эдуард, – сказал перс, – меня ты уже видел, когда сидел напротив кафе, в котором мы общались с Викулой. Раз вспомнил, садись и поедем. Покажу.

Викула развел руками – мол, сам ничего толком не понимаю, он здесь старший и знает, что говорит. По крайней мере, так Эдуард понял этот жест. Мог понять и по-другому: а хрен его знает, что у этого лешего на уме. Совсем уж молчать как-то не годилось, и он спросил, кивнув на наряд Викулы:

– Раньше ты, Викулыч, кожу, вроде, не любил?

– Сам удивляюсь, Эдик.

Они сели в джип, и тот с места в карьер рванул к звездам. Эдуард с Викулой колыхнулись как поплавки на воде, когда машина резко перевернулась вверх колесами.

– Полюбуйся раз в жизни, такое не видят даже космонавты, – любезно предложил перс.

Эдуард смотрел, как увеличивается Земля, расширяется горизонт, и вот уже в поле зрения черным бархатом над сапфиром атмосферы вторгается космос, а Земля становится разноцветной – вынырнув из ночи, они уже были над всеми часовыми поясами. Потом вспыхнул жемчужный ореол, Земля сделалась космическим телом, плывущим в космической пустоте вместе с Луной, звездами. Сбоку в окна машины смотрело Солнце, заливая, словно закрашивая белой краской, сидящих впереди перса с Викулой. Звезды, утратив мерцание, сделались страшными, они казались слишком настоящими и глядели так неотрывно, с таким нечеловеческим упорством, что Эдуарду стало совсем не по себе, ему почудилось, что он здесь – что-то ненастоящее.

Он разлепил словно одеревеневшие губы и спросил:

– А здесь курить разрешается?

– Кури, – ответил перс так, словно и не он отвечал, а кто-то другой; Эдуарду показалось, что тот даже рта не открывал.

Эдуард тут же забыл о сигаретах. Его заинтересовали странные вспышки над Землей: то над одним материком, то над другим, то над океаном возникали зонтики всполохов кровавого рубинового огня, как будто в тело палнеты тыкали невидимыми иглами, и из наносимых ими ран брызгали фонтанчики крови.

– Это трехмерная проекция пятимерного устройства, – сказал перс.

И снова голос исходил не от самого перса. "На телепатию перешел", – сообразил Эдуард.

– Чье устройство? – спросил Эдуард, ему хотелось слышать собственный голос. – Не ваше?

– Не наше. А чье – увидишь на месте.

Они уже миновали орбиту Луны и со страшной скоростью понеслись по прямой линии к Марсу.

– Антигравитация уже отключена, Эдик, – заговорил Викула. – С антигравитацией по прямой не полетаешь. Да и такую бешеную скорость не развить. На самом деле это немного размазанный по времени скачок Земля-Марс.

Эдуард отметил, что Викула старается выражаться художественно, видимо тоже пытается бороться с недобрым чувством, возникшем при зрелище невидимых космических иголок. "Зрелище невидимых – оксиморон, – машинально отметил Эдуард, – а ведь именно так".

Марс налетал на них, что твой курьерский поезд. Несся навстречу, распухая гигантской каплей крови. И вдруг распахнулся на все небо.

– Прибыли, – все также бесцветно сообщил перс и открыл дверцу машины. Машина уже каким-то образом оказалась на поверхности планеты и стояла на зеленой лужайке. Эдуарду, когда перс открыл дверцу, стало страшно, почудилось, что сейчас свистнет воздух, и они погибнут от удушья.

– Здесь пока что поддерживается земная атмосфера и земная сила тяжести, – вновь сообщил перс.

– А где цветы? – удивился Викула. – Здесь же все было в цветах!

– Цветов уже нет. Поднимемся на вершину.

Перс пошел вверх по склону. "Что за игры, можно же на машине?" – подумал Эдуард, и перс на его мысль ответил:

– Лучше пешком. Почувствуй эту сторону, чтобы сравнить с той.

Ноги Эдуардра утопали в мягкой, пушистой траве.

– Да, как-то все не то, – сокрушался Викула у него за спиной. – Пчелы куда-то подевались, исчезли ароматы. Было же благоухание… И воздух неподвижен. Что такое, перс?

– Сейчас увидишь сам, русс.

– Ты, значит, у них теперь русс? – осведомился Эдуард.

– Это такая здесь традиция, – виновато объяснил Викула.

– Ну-ну, – Эдуарду все больше хотелось слышать свой голос; голос казался ему единственной опорой, подтверждением реальности собственного существования. – А как быть с полукровками, как со мной?

– И почему никого не видно? – продолжал удивляться Викула. – Где люди, куда попрятались?

– Их здесь уже нет, – коротко и непонятно ответил перс. Поднимайетсь быстрее, нам нельзя задерживаться.

Эдику опять подумалось, что нелогично у того получается – если нельзя долго находиться, почему тогда пешком, а все же не на машине?

– Твоей логикой только горшки лепить, – немедленно отозвался перс. – Раз я так решил, значит у меня есть причина.

Наконец они достигли вершины. Перс развернул Эдуарда в сторону долины. Эдуард взглянул вниз и удивился тому, что холм оказался гораздо выше, чем казалось. Гора просто какая-то, а не холм. Но он тут же понял, в чем дело – джип стоял не у подножия горы, а на небольшой террасе почти у самой вершины, которая оттуда показалась ему холмом.

В долине мирно стояли домики, несколько дворцов, на дальней стороне виднелась плотина, а в центре, образуя круг, высилось около десятка кристаллических образований, светящихся сиренево-лиловым.

– Кристаллы изменили цвет! – воскликнул Викула.

– А теперь смотрите сюда, – перс подошел к самому краю «земной» атмосферы и показал рукой в сторону марсианских гор.

Эдуард развернулся и подошел туда же. Разница впечатлений была потрясающей. Они стояли над обширной долиной, за которой угрюмо возвышался коричневый горный кряж. Жутью дохнуло со стороны марсианской пустыни.

– Присмотритесь к долине, – посоветовал перс.

Сначала Эдуард не видел ничего особенного: долина была погружена во мрак. Потом ему показалось, что в этом мраке есть что-то необычное. Солнце стояло довольно высоко – марсианское маленькое солнце – и ничто не закрывало долину тенью. И вдруг он увидел, что мрак этот на самом деле – черный лес. Глаз стал различать формы – призматические стволы купами лезли из песка, образуя подобие кустов. Кусты эти, по-видимому, были огромны. От «стволов» отходили в разные стороны «ветви», уже в виде трехгранников. Зрелище черного леса было по-своему внушительным, может даже была в нем какая-то потусторонняя красота. Но смотреть на этот лес почему-то было невозможно. Это был словно овеществленный ужас.