Хроники Вторжения - Веров Ярослав. Страница 56

– Ну, значит, не человек, – согласился Викула.

– Ну и как оно?

Викула подумал и ответил:

– Приходится делать над собой усилия. Засыпаю по команде самому себе, как робот.

– А с женой как?

– Еще не пробовал. Не хочется что-то. Может, что и вообще не хочется.

– Вот оно что, – Эдуард тоже подумал немного и спросил: – А как же этому сукиному сыну удалось мне внука заделать? По команде, что ли?

– Это случай особый. Здесь любовь. Вообще, у марсианцев такого не бывает. А вот у перса было, он мне рассказал. Через двести лет, как стал марсианцем, прибыл он на Землю, по делам. На самом деле его совесть замучила, что сбежал на Марс. Понял, что Заратустра послал ему испытание, а он его не выдержал. Он-то стал настоящим марсианцем, но благоговение перед Заратустрой в нем осталось. Искупить хотел, что ли? Может, на этой почве и влюбился. Дочь жреца ему глянулась, в Египте дело было. В общем, искупил. Дело закончилось плохо. Пришлось ему их – жену и ребенка, на Марс забрать. Из-за таких, как ты. Ксенофобов. А на Марсе обычным людям долго нельзя, они там с ума сходят. Марс сам отбирает, кто ему подходит.

Эдуард, слушавший с осоловелым видом, вдруг встрепенулся:

– Значит, Рите на Марс нельзя. А она знает?

– Кажется, да.

– Вот оно что. А ее Роман?

– Может быть любовь к твоей дочери – единственное настоящее, человеческое, что в нем осталось.

– А ребенок?

– Спроси что-нибудь полегче… Стоп, у перса это был обычный человек. Из астрала.

– Чего?

– Неважно. Человек он и есть человек.

– Не оборотень?

– Откуда мне знать. Подрастет – увидишь.

Эдуард хотел сказать что-то энергичное, но тут тихо заверещал кухонный телефон. Эдисоновское чудовище Викула на ночь отключал.

– Это Сеня.

Викула взял трубку. Точно, звонил Сеня. Интересовали его исключительно истоки викулиного успеха в «Бодриусе», все в точности, как увиделось ночью Викуле. Эдуард прислушивался к разговору, пытаясь уловить сенины реплики. Викула специально держал трубку не у самого уха, слегка повернув ее к Эдику.

– Изволь убедиться – ясновидящий, – сообщил Эдуарду Викула.

– Перестрелять бы вас, пока не поздно…

– Бесполезно. Вещественное воздействие для нас не опасно. восстановлюсь на Марсе, но уже без астрала. И на Землю смогу только лет через сто.

– Дай водки, Викула.

– А ты шалить не будешь?

– Я уже в норме.

– Ну что ж, придется мне пить с тобой водку, по команде. Не пить же тебе в-одиночку, алкоголиком.

Викула принес водку. Они еще долго сидели, Викула рассказывал про Марс, марсианцев, марсианок, в смысле, марсианцев женского пола. О птицах-каплях и домах-цветах, о маленьких забавных зверушках, ни одна из которых не похожа на других. Втолковывал, что марсианцы совершенно не могут угрожать Земле, потому что им нечем угрожать, они начисто лишены всех темных человеческих качеств. Эдуард кивал и делал вид, что соглашается.

А потом Викула некстати впомнил о самих марсианах. И рассказал, что сто пятьдесят миллионов лет назад Марс был доминионом Солнечной системы. И что восемдесят миллионов лет назад они стали вымирать. И что именно они, будто предвидя расцвет разумной жизни на Земле, создали для будущих марсианцев их город.

Эдуард наконец устал от этих разговоров, сухо попрощался и ушел. Напоследок буркнул: "Позвоню".

Добравшись до дому, он завалился спать. Проспался лишь к вечеру, когда уже наступили ранние мартовские сумерки. Дома никого не было. К зеркалу в ванной была приклеена скотчем записка жены: "Мы с Ритой в театре. Сомик собирался на дискотеку". И внизу почерком сына: "Уже собрался".

На душе было сумрачно. Он прямо как был – в трусах и майке – вышел подышать свежим воздухом на лоджию, посмотреть на сумеречный мир, на вечерние огни, покурить.

Москва наполнялась огоньками, дул весенний ветер. Эдуард, высунувшись из окна лоджии, задумчиво курил, стряхивал пепел с высоты пятого этажа; ветер подхватывал и уносил прочь искорки. Небо быстро темнело, становясь неинтересным, засвеченным, беззвездным. Ветер вдруг затих – искорки полетели вниз по правильной траектории. Потом, на какой-то миг ударил тугой волной, так что вырвал из пальцев сигарету, и звякнули стекла в окнах. Эдуард чертыхнулся и пошел в комнату за новой сигаретой. Взял, закурил и вернулся на лоджию. Ветер снова вел себя спокойно.

Над зданием Университета, над Воробьиными горами, над юго-западом столицы полыхали холодным синим огнем шесть гигантских столпов. Они висели, не касаясь земли, уходя глубоко в небо. И казались не полосами на небе, а имели объем. Внутри столпов можно было различить рубиновое пульсирующее сияние. Зрелище было дикое, оно начисто разрушило мир ночи. Огромная, сияющая огнями Москва сжалась до размеров пятикопеечной монеты.

Несколько минут Эдуард созерцал, не в силах оторваться. Не потому, что заинтересовало явление или заворожила его красота. Он испытывал неведомое ранее ощущение: как будто тебя подвесили за невидимые и неосязаемые нити в кромешной пустоте, окружили гирляндами бесконечно далеких огней, а между тобой и этими огнями – обреченность и тоска.

Эдуард пришел в себя, когда почувствовал, что не хватает дыхания – наверное, на какое-то время совсем перестал дышать, – и судорожно втянул воздух. Сияющая космическая колоннада по-прежнему нависала над Москвой, и она ничего не освещала, словно была врезана в куб ночи.

Он пошел в комнату, включил телевизор и, заодно, радио.

В шестичасовых новостях ведущий деревянным голосом поведал об уникальном оптическом явлении, наблюдаемом, судя по всему, над всей территорией России. Потом сообщил – только что поступили новые сведения. Явление наблюдается по всему земному шару. Принялся ссылаться на экстренные выпуски мировых телерадиокомпаний. Даже над Антарктидой висели загадочные атмосферные огни. Потом диктор коротко добавил, что наука на данный момент молчит, никаких комментариев от ученых пока не поступало. "Вот, – взял ведущий поданную ему бумажку, – «Интерфакс» сообщает, что в Академии наук отказываются от комментариев до разъяснения ситуации. Как сказал академик В. – "я не буду гадать на кофейной гуще, пока что понятно одно – это не результат человеческой деятельности".

Эдуард зло выключил телевизор, непечатно обругал академика В. Некоторое время он еще слушал радио, ловил разные «голоса», на них царил такой же кислый ажиотаж, как и на московском телеканале, такая же пустопорожняя болтовня. И только на радио "Голос Истины", принадлежащему секте сайентологов доктора Хаббарда безапелляционно объявили о начале перехода человечества в новое духовное состояние; само собой, перейти в него без крайне неприятных последствий могли только члены секты, приверженцы единственно верного учения – дианетики.

Пришлось выключить и радио. Эдуарда удивило, что явление не связывают со вторжением инопланетян, но потом он сообразил, что воспитанные поколениями фантастов люди представляют подобное вторжение, как высадку десанта с катастрофическими разрушениями и немедленным ультиматумом пришельцев. Или, к примеру, инопланетные монстры развиваются из зародышей внутри человеческих тел, затем неэстетично выдираются оттуда и, опять же, начинают всех и вся губить.

Эдуард позвонил Викуле.

– Ваша работа? – не поздоровавшись, спросил он.

– Не знаю.

– Так узнай.

– Хорошо. Ты бы лучше у Романа спрашивал. Он твой зять и знает больше моего. Я человек маленький. Ладно, если что узнаю – перезвоню.

И совершенно не в своей манере, без предуведомления, повесил трубку.

– Так, – сказал Эдуард в пространство комнаты.

В половине десятого вернулись Татьяна и Рита. Небесные столпы их не слишком встревожили. Речь пошла о другом. Татьяна наигранно энергичным голосом принялась рассказывать, что в Ленком они ходили вместе с Романом, это он достал билеты. После театра он хотел прийти в гости, поговорить. Она, к слову, уже все приготовила – стоит в холодильнике. Но во время спектакля Роман вдруг почувствовал недомогание и вынужден был уехать домой. Извинился, что не сможет отвезти их, и ушел. Рита очень встревожена.