Великий Сатанг - Вершинин Лев Рэмович. Страница 73

Глаза Яаны остекленели.

– Стой! — Эльмира натянула покрывало до плеч. — Придешь вечером. Можешь идти.

Поглядела вслед. Пожала плечами:

– Вот так, дочь. Что скажешь?

– Я скажу… — тихо, нараспев и оттого вдвойне страшно выдавила Яана. — Ты всегда унижала меня. Всегда. Ты отбираешь тех, кого хочу я. Ты отдала меня Звездному, которого я не хотела. И еще ты отдала Звездному знак власти, который обещала мне. Ты поганая сука, и я не прощу тебе ничего, Старшая Сестра…

– Молчать!

Жесткая сила приказа не допускала и намека на тень ослушания. Легко, резвее курносенькой худышки, Эльмира взвилась с ложа, единым прыжком встав лицом к лицу с дочерью.

– Девчонка! Вот сейчас ты и впрямь ненавидишь. Ох как ненавидишь! Будь я на твоем месте, я сказала бы: возьмем мечи и выйдем в степь. Ну, пошли?!

Неуловимо быстрое движение; невесть откуда взявшийся короткий меч лег в руку Старшей Сестры, и ярость во взоре златовласой испарилась, начисто вымытая ужасом.

– Что ты, мама?!

Дева рванулась к выходу — и не успела. Резкий рывок изящных, почти стальных пальцев, и вот она уже отброшена на влажное материнское ложе.

– Ты назвала меня сукой, дрянь! Меня! Что ты понимаешь? Что ты вообще можешь понять?! Ты, рыжая стерва, неспособная отбить мужика у меня, старухи! И знаешь почему? Потому что тебе просто хочется, и ты даешь, а я делаю из мальчишек мужчин, и они чувствуют это!..

Зарывшись в войлочные подушки, Яана дрожала всем телом, и никто сейчас не назвал бы ее красивой.

– Ты боишься! От тебя завоняло, как от падали, едва речь зашла о мече! А я уже не могу без меча, тебе ясно?! Почти двадцать лет я не женщина, я даже не человек! Я — Старшая Сестра, хочу того или нет… И чтобы хоть ненадолго забыть об этом, я кидаю под себя мальчишек и имею их, как хочу, но все равно наступает утро, и я опять — Старшая Сестра!..

За шевелящимся пологом мягко шлепнуло тяжелым о твердое: рухнул без чувств страж, услышавший крик всегда спокойной Старшей Сестры. И она взяла себя в руки.

– Пойми: в одной руке — ты, бесхвостая лягушка, в другой — меч, а вокруг — только смерть. А я обязана была выжить, потому что у меня была ты, и еще потому, что люди смотрели на меня и надеялись. Тебе ясно? Надеялись! И я выжила и заставила выжить других, и знаешь почему? Потому что у других была только надежда, а у меня была мечта. Мечта, Яана!..

Захлебнувшись, Эльмира умолкла. Сбросила безрукавку, оставшись совсем обнаженной. Провела ладонью по лицу.

– Ты ведь никогда еще не убивала, разве нет? Ты даже не хотела смотреть, как это делают другие! Еще бы! Принцесса боялась запачкать ручки. А я не боялась. Мне нельзя было бояться. И я рубила головы!..

Среброволосая резко выкинула вперед ладони, едва не задев Яану, и та отшатнулась, вжавшись в войлок.

– Я рубила головы этими самыми руками! Людям, которые верили мне и любили меня! Ты можешь понять, что это такое?.. Я убивала их не за измену, не за подлость, а потому, что им было не под силу мечтать!.. И остальные учились, если хотели жить! Ты этого не помнишь, ты росла уже с мечтой. С моей мечтой, которая единственно верна!..

Яана шевельнулась, отодвигаясь подальше, и вдруг шмыгнула носом.

– Прости меня, мама… Я больше не буду…

Какое-то время Эльмира молча глядела на дочь, глядела сверху вниз, раздувая ноздри. А потом опустилась на краешек ложа и крепко обняла смуглые плечи беззвучно плачущей золотоволосой красавицы.

– Маленькая, глупая девочка, разве мама может хотеть тебе зла? Мы живем в мертвом мире, в мире, где можно выжить, но нельзя жить. Земля умерла уже давно, когда еще все было не так. Ты не помнишь, но я-то помню. Здесь не жили; сюда приезжали отдыхать, и отдых быстро надоедал. Посмотри: люди аршакуни уже и не помнят почти, как было когда-то. А ведь многие должны помнить! Не так уж много прошло лет. Мертвая Земля крадет память о живом мире. И я мечтала о том дне, когда за нами прилетят со звезд братья и заберут отсюда всех, кто еще жив. Разве мечта не сбылась? Пришел Звездный, и значит, я не зря ждала столько лет. И я не хочу — понимаешь, Яанка, я не хочу — и не буду думать, для чего мы собираем всю эту дребедень. Звездному виднее. Я знаю только одно: это просьба, а не плата за билет…

– Билет? Что это? — Синие глаза округлились совсем по-детски.

– Не важно. Важно, что братья не забыли нас. Мы улетим отсюда, все вместе. Улетим, чтобы наконец-то не быть людьми аршакуни, а просто жить. Ты ведь даже не знаешь, роднуська, как живут там, где нас пока нет!..

Мать подмигнула дочери и указала пальцем вверх, в белый кружок жаркого неба, ровно обведенный краями дымового отверстия. Щелкнула блаженно зажмурившуюся девушку по кончику носа — совсем не больно, любя.

– Мечта моя сбылась, и я разбила передатчик. К чему он, если Звездный уже здесь? И я отдала ему знак власти. Амулет не нужен. Меня люди аршакуни чтят и без него, а тебе — зачем? У тебя не будет власти. Зато у тебя будет семья. Настоящая семья. Тебе этого пока что не понять. Но поймешь. Поэтому я и велела тебе лечь со Звездным. Подумала: а вдруг? Но нет так нет. Если хочешь, лежи с Андрэ, у него многое, полезное для женщины, получается неплохо. Но запомни: я не хочу, чтобы ты привыкала к кому-либо из людей аршакуни. Не хочу и не позволю. И только ради того, чтобы так не случилось, я отнимаю у тебя твоих сопляков. Когда-нибудь ты поймешь и это. Когда встретишь там, в настоящей жизни, своего единственного. Когда выйдешь замуж…

Помолчала, словно прислушиваясь к чьему-то зову, долетевшему издалека. Улыбнулась незнакомой Яане улыбкой. Подула в смуглое юное лицо, настороженно-доверчиво глядящее снизу вверх, взъерошив ласковым дуновением пушистые прядки золотых нитей.

И вымолвила — тихо, с глубоко скрытой болью:

– За того, кто будет похож на твоих отцов. На первого из аршакуни… или хотя бы на того, чье имя ты носишь…

Встала.

Прошлась по шатру, подбирая разбросанную одежду.

Накинула безрукавку. Натянула шорты. Туго зашнуровала сандалии. Перестегнула плечо перевязью короткого заспинного меча. Пристегнула к плетеному поясу ножны с длинным немного изогнутым концом.

С каждым движением вновь становясь Старшей Сестрой.

– Мне нужно идти. А ты оставайся здесь. И спи!

Колющий свет в прищуре серых глаз.

Девушка роняет голову. Она не хочет спать. Но веки смыкаются помимо воли. Приказ четок, и ослушаться нельзя. Никто из людей аршакуни не решится на подобное. Никогда.

Мыслимое ли дело — не чтить Старшую Сестру?

Белоголовая воительница выходит в жар и сушь лагеря.

Подзывает стража.

– Она спит. Не впускать никого…

Криво усмехается.

– Кроме Андрэ. Если она захочет.

А утоптанная площадка перед шатром не пуста. Пятеро всадников, придерживая поводья, караулят группку угрюмых оборванцев, связанных одной на всех веревкой, от шеи к шее. Кони запаленно пыхтят, наездники покачиваются в седлах, и кожа их серее раннего рассвета, но белые зубы весело блестят меж обметанных темной коркой губ. Они довольны! И каждый, кто справедлив, признает, что есть причина, и редкий не позавидует удачникам!

Еще бы! Восемь голов подвальных людей пригнали они в лагерь. Восемь живых голов, снабженных широкими спинами, способными принимать тюки, и крепкими ногами, умеющими перемещать ношу. Редкая удача! Успех, выпадающий не всякому! В лагере не хватает рук, работы непочатый край: даже половина мест, указанных Звездным, пока еще не обследована, и многие из тех, что найдены, лежат далеко — в трех, в пяти часах нелегкого пути по жаре, даже и в девяти, если дорога лежит через развалины…

Наездники похваляются молча. Добыча говорит сама за себя. Людям аршакуни не к лицу бахвальство. Друзья оценят и без слов, а врагов в лагере нет.

Нелегко обнаружить подвального. Стократ труднее изловить его, на ощупь знающего тайные тропинки подземных переходов. И горе тому, кто сунется под землю, если ловкий подвальный, ускользнув от аркана, предупредит ватагу. Их следует брать немедля, врасплох, но мало кому под силу подкрасться незаметно к обитателям подземелий: они не отползают далеко от своих нор, а слух их и обоняние изощрены тысячекратно в сравнении с обычными людьми. Хорошо еще, что многие из них подслеповаты!