Виселица на песке - Вест Моррис. Страница 26

– Нино, поднять якорь. Джони, заводи мотор. Не спеши, спокойно и без суеты. Мы с Пэт останемся здесь, на палубе.

Молча, неохотно они отправились по местам. Мэнни и его шайка с молчаливым изумлением наблюдали за нашей покорностью. Матрос с пулеметом жаждал открыть огонь.

Нино поднял якорь, закашлял двигатель, дернулся и заработал винт. Наконец-то мы тронулись с места. Мы с Пэт прислонились к мачте, я держал под мышкой винтовку со спущенным предохранителем. Мэнни не был готов к перестрелке, начнись она сейчас – он станет первой жертвой.

Команда на палубе замолкла, мы проплыли мимо. Джони повернул штурвал и направился на восток, вдоль рифа к судоходному проходу. Матрос развернул пулемет и направил на нас.

Неожиданно по спокойной залитой солнцем глади воды как чудовищная брань разнесся хохот.

Мы спустились к Джони Акимото в кубрик.

– Это самый ужасный момент в моей жизни, – тихо призналась Пэт. Ее глаза метали молнии. – Так хладнокровно совершить подлость!

– Ничего другого я и не ждал. Меня только удивил пулемет и глубоководные мины. Но зная Мэнни, нужно быть готовым ко всему, – угрюмо ответил я.

– По-моему, – со спокойствием адвоката сказал Нино Феррари, – этот Мэнни настоящая дрянь. Он обозвал меня макаронником! Мои предки были цивилизованными людьми еще в то время, как его папаша созревал в мозгу у дедушки в виде грязной похотливой мысли. Придется им заняться.

Джони Акимото молча стоял у руля. Одинокий, добрый человек, заботливо, с какой-то торжественной осторожностью управлял "Вэхайн". С ним что-то произошло. Одно присутствие черного люгера и команды босяков оскорбляло его. Его умные глаза наполнились холодным бешенством, он крепко сжал губы.

Мы не произнесли ни единого слова, пока не бросили якорь в безмятежных водах лагуны.

Затем собрали военный совет, на котором решили спрятать наши запасы и акваланги в лагере, а палатку Пэт перенести поближе. Вести круглосуточное наблюдение за действиями черного люггера и поставить лодку и катер перед лагерем, а ночевать на берегу.

– Нет, Ренбосс! Вы и ваши друзья можете ночевать, где хотите. Я не брошу "Вэхайн", – сурово сказал Джони.

– По-моему, Джони, ты не прав. Когда мы вместе, мы в большей безопасности. С "Вэхайн" ничего не случится. С люгера увидят, как мы ее разгружаем. Если они решатся сойти на берег, в чем я сильно сомневаюсь, они отправятся в лагерь и оставят ее в покое.

Джони покачал головой:

– Нет. Это ваш остров, Ренбосс. "Вэхайн" – моя лодка. Каждый из нас охраняет свое. Я возьму винтовку и половину патронов, у Нино есть пистолет. Все по-честному. Поверьте, Ренбосс, так будет лучше.

Нино согласно кивнул.

– Он прав, дружище, пусть поступает как хочет. Один из нас может навещать его каждый день и приносить воду. Кроме того, "Вэхайн" – связь с миром. В случае необходимости она должна стоять наготове в безопасном месте.

На том и порешили. Мы сделали четыре ходки, чтобы доставить оборудование. Все это время Мэнни Маникс наблюдал за нами с черного люгера. Наступил вечер. Мы сели вокруг костра, на "Вэхайн" зажглись сигнальные огни. Из иллюминаторов большого люгера струился желтый свет.

Спокойно, как настоящий профессионал Нино Феррари оценил обстановку:

– Сегодня утром я был свидетелем нашего позора. Мы мало выгадаем, если будем ругаться. В конце концов нет худа без добра.

– Держи карман шире, – взорвался я. – Мэнни захватил все. У него оборудование, время и деньги. Стоит нам пошевелить пальцем, и он отвернет нам головы.

Пэт сжала мою руку, ее спокойный голос привел меня в чувство.

– Пусть Нино закончит.

Нино фыркнул и подмигнул мне:

– Я же говорил, ты нашел хорошую женщину. Сегодня утром ты нашел хорошую женщину. Сегодня утром, когда я увидел трюм, моя душа ушла в пятки. Ты, конечно, понимаешь, я сталкивался с такими вещами много раз, поэтому могу сообщить, что на три четверти "Донна Люсия" забита песком. Видел, под каким углом находится палуба? Подумай хорошенько! Когда она стала тонуть, все предметы сорвались вниз, на нос. Поэтому, если сундуки там, они должны находиться под песком. Конечно, могут быть любые исключения, но я так прочитал этот рассказ.

– Можешь читать его как хочешь. Факт остается фактом: у Менни есть аквалангисты и насос. Он может ждать сколько угодно.

Нино фыркнул:

– Ох, уж эти любители! Да, у него есть насос, но какой насос может быть на таком суденышке?! Как долго он будет откачивать тонны песка? Ты говоришь о времени. Конечно, у него есть время. Но время – деньги: зарплата капитану, команде и водолазам. Он зафрахтовал люгер и будет работать, пока не кончится срок аренды. Если он не найдет сундуков, он соберется и уйдет. Почему? Потому что он деловой человек, потому что его финансовым возможностям есть предел. После этого на сцене появляемся мы. Он значительно облегчит нашу задачу, ясно?

У Нино – железная логика. Я не мог возразить и кипел от злости, Нино был холоден как лед. Пэт согласно кивнула. Мне стало стыдно за свой беспричинный гнев.

На палубе люгера зажегся прожектор, его тонкий луч осветил риф. Мы услышали шум лебедки и приглушенный монотонный стук насоса. Через борт корабля прыгнула тень.

Мэнни был деловым человеком. Он знал, что время – деньги, и решил работать круглосуточно.

Глава 15

Каждое утро мы просыпались под глухой стук насосов. Черный люгер стоял на якоре, по грязной палубе двигались сонные люди. Джони Акимото, устроившись на носу "Вэхайн", ловил себе на завтрак рыбу.

Мы бежали на пляж – освежиться. Потом Пэт готовила завтрак, мы с Нино наводили порядок в лагере и собирали хворост для костра. После этого один из нас плыл на "Вэхайн" – провести утро с Джони. Он успокоился и снова улыбался. Но у него появились осмотрительность и осторожность человека, ожидающего нападения.

Чтобы убить время, я брал Пэт на кратковременные экскурсии по осажденному острову, учил ее различать деревья – казуарину, турнефортию, дерево-зонтик, дикую сливу. Показывал ей огромные сосны, семена которых занесли с материка птицы, гнезда глупых крачек под мягкими листьями писонии.

На выступах скал мы собирали орхидеи, сидели в тени деревьев-папоротников, наблюдали за муравьями, которые вместо нитки с иголкой использовали свои личинки. Сидели зачарованные видом паука, с капелькой жидкого клея на брюхе: он ждал у своей паутины трепещущих мотыльков. Безрезультатно пытались подружиться с тощими, косматыми козами – их запрещал убивать старинный обычай, поэтому они расплодились в огромном количестве. Мы спускались в седловину, смотрели на коричневые скалы, о которые разбивался прибой, на великолепные зеленые острова, нанизанные на рваную нитку рифа. Там, где заканчивалось глубоководье и начинались отмели, голубое море приобретало изумрудный, потом золотистый оттенок. Мы видели сверкающих на солнце дельфинов, мелькающие стаи летучих рыб. Встретили маленькую черепаху: возможно, эта долгожительница видела "Донну Люсию".

Мы залезли на гору с двумя вершинами, и я показал узкую расщелину – единственное подобие пещеры на острове. Нас встретил тяжелый запах животных. Из темноты выглянул бородатый козел и рассмеялся нам вслед.

После прогулки мы спускались в лагерь, где загорал Нино Феррари, встречавший нас неизменной улыбкой сатира. Он удивлял меня тем, что абсолютно не замечал времени. Его худое, мускулистое тело имело какую-то кошачью грациозность. Походка кота, такое же умение мгновенно расслабляться и засыпать. Он не хотел тратить энергию вхолостую, но мыслил четко и ясно.

– Считаю дни, – говорил он, – я получаю удовольствие! Через десять дней, максимум две недели, им надоест и они смотаются. До того момента я будут наслаждаться долгожданным отдыхом.

Я чувствовал странное ощущение вины потому, что думал то же самое. Запертый в тесный мир рифа, мучаясь от безделья, я созерцал дни и занимался пасторальной любовью с Пэт Митчел. Казалось, что можно радоваться такой жизни вечно: построить на острове дом, купить корабль, наблюдать за тем, как покрываются бронзовым загаром и растут наши дети. Мы сплели кружево мечты, раскрасили его цветами моря и заката.