Вторжение в Империю - Вестерфельд Скотт. Страница 33

Ее утренняя тревога вернулась в то самое мгновение, как только она перешагнула Рубикон, защитный барьер – защитный и в электронном и в правовом смысле, – окружавший форум и обеспечивавший независимость Сената. Аэрокар, ожидавший ее у мерцающего края Рубикона, был так элегантен, так хрупок, словно его изготовили из бумаги и ниток. Но стоило ей оказаться внутри машины – и хрупкость преобразилась в мощь, волокна прелестной гравитации подняли аэрокар ввысь и закружили под ним город – так пальцы жонглера вращают яркие булавы. Машина пролетала между шпилей, над парками и садами, сквозь водяную пыль, вздымаемую каскадами водопадов. Поначалу полет был ленивым и как бы не имеющим четкого направления, но как только впереди завиделся Алмазный Дворец, аэрокар потянуло к нему, как к магниту. Траектория полета уподобилась ножу горшечника, кромсающему мягкую глину, вращающуюся на гончарном круге. Эта безумная растрата энергии, для того чтобы перенести Оксам на столь малое расстояние, была нарочитой демонстрацией могущества Императора: устрашающая роскошь, совершенная в своем изяществе.

И вот теперь Нара успела провести во дворце лишь несколько мгновений – и наткнулась на кошек, парящих на ложе, сотворенном прелестной гравитацией.

Оксам поежилась и, как только кошки исчезли за углом извилистого коридора, облегченно вздохнула и попыталась вспомнить, не было ли среди них хоть одной черной. Но она тут же постаралась отрешиться от суеверий, забыть о кошках и, выпрямившись, зашагала быстрее и решительнее. Ее ожидала встреча с Воскрешенным Императором.

И вновь перед ней распахнулись створки алмазных дверей. Нара гадала, к чему это все. Самым очевидным объяснением было следующее: его величество решил возразить против предложенного ею пакета законопроектов – протеста против проводимой партией лоялистов подготовки к пограничной войне с риксами. Но вызов на аудиенцию последовал слишком быстро – буквально через несколько минут после того, как законодательная программа прошла регистрацию. Сотрудники Нары прекрасно выполнили ее распоряжения и подготовили хитрейшую, лабиринтоподобную систему законов и тарифов, которая никак не напоминала лобовую атаку. Как мог Аппарат настолько быстро догадаться о цели этой программы?

Возможно, произошла утечка информации. Возможно, кто-то из ее сотрудников или один из иерархов партии секуляристов работал как агент под прикрытием, «крот», и успел «настучать» во дворец. Эту мысль Оксам сразу отбросила, как параноидальную. Программу законодательных проектов составляла горстка самых верных и преданных соратников. Скорее всего, Император попросту ждал какой-то, любой реакции. Он понимал, что приготовления лоялистов к войне будут замечены, и потому был наготове. Наготове – с этой демонстрацией устрашающего могущества: с вызовом во дворец, доставкой на машине, работающей на баснословно дорогой прелестной гравитации, с самим этим дворцом, выстроенным из алмазов. Вот о чем предупреждали светящиеся глаза кошек, поняла Нара. Они напоминали: не стоит Его недооценивать.

Оксам осознала, что ее презрение к «серым», к тем живым людям, которые голосовали за верность Императору, которые поклонялись ему и прочим мертвецам как богам, заставило ее забыть о том, что Император – далеко не глупый человек.

В конце концов, это он изобрел бессмертие. А это не так-то просто. Это он за последние шестнадцать столетий внедрил свое единственное изобретение на восьмидесяти планетах, что наделило его практически абсолютной властью.

Двери закрылись, и Нара очутилась в саду – просторном и ярком, куда солнечные лучи проникали через фасетчатые грани алмазного колпака.

Дорожка под ногами у Оксам была вымощена битым камнем. Она изящно петляла по саду и казалась мозаикой, выложенной из осколков расколовшейся древней статуи. «Зрите мои труды, о сильные мира сего», – подумала Нара. Между камнями пробивались короткие стебли красноватой травы, от чего сами камни приобретали оттенок запекшейся крови. В траве по обе стороны от тропинки вились подвижные лианы. Вид у них был довольно пугающий, и, наверное, их высадили для того, чтобы попавшие в сад не бродили, где попало. Дорожка уводила все дальше и дальше, и вскоре Нара миновала миниатюрные яблони, высотой не более метра, потом – волнообразную дюну из белого песка, по которой сновало семейство ярко-синих скорпионов. Невидимые силовые поля переносили по саду стайки колибри. Преодолев всю спираль дорожки и выйдя к ее центру, Нара Оксам оказалась у фонтанов. Разлетавшиеся веерами брызги, водопады, водяные дуги явно не повиновались никаким законам гравитации.

Оксам понимала, что очень скоро увидится с Императором. И вдруг ей встретилась еще одна кошка. Стройная, остроухая, с гладкой шерсткой, она лежала поперек дорожки и грелась на особенно большом плоском камне. Не сказать, чтобы эта кошка принадлежала к какой-то особой породе. В ее шерстке смешались молочный, абрикосовый и черный цвета. Вдоль позвоночника до самого хвоста у кошки был вшит симбиант Лазаря. Она нервно подергивала хвостом, но сама лежала неподвижно. Вертикальные щелочки кошачьих зрачков чуть расширились от любопытства, когда она увидела Нару, но интерес тут же пропал, и кошка лениво, равнодушно моргнула.

Нара сумела выдержать ее взгляд.

На тропинке появился молодой человек, наклонился и привычным движением усадил кошку себе на плечо. Кошка протестующе мяукнула, сползла чуть вниз, но тут же удобно устроилась на согнутой в локте руке молодого человека, одной лапой уцепившись за ткань императорской мантии.

Первая мысль у Оксам была такая: «В жизни он красивее».

– Мой повелитель, – проговорила Оксам, гордясь тем, что автоматически не опустилась на колени. Сенаторство давало особые привилегии.

– Сенатор, – отозвался мужчина, кивнул ей, а затем наклонился и поцеловал макушку кошки. Кошка потянулась и лизнула его в подбородок.

Помимо погибших на войне, большинство воскрешенных были, конечно, очень стары. Традиционная медицина сохраняла богатых и могущественных людей в живых до почти двухсот лет, а смертельные болезни и несчастные случаи происходили крайне редко. Все знакомые Нары Оксам из числа воскрешенных были либо древними солонами, либо умудренными жизнью олигархами – разнообразными историческими реликтами. Порой ей встречались паломники, которым удавалось добраться до столичной планеты, именуемой Родиной, после многовековых странствий по галактике с субсветовой скоростью. Они несли свою смерть благодарно, изящно и спокойно – эти седовласые старцы. Но Император совершил Священное Самоубийство в то время, когда ему было едва за тридцать (именно в этом возрасте экзобиологи-структуралисты находятся в поре расцвета своей научной карьеры). Это была последняя проверка его великого изобретения. Старение не успело коснуться его лица. Он казался таким настоящим, его улыбка была настолько очаровательной (а может, хитрой?), его взгляд – столь зорким. Он явно видел, как волнуется Нара Оксам.

Он выглядел потрясающе… живым.

– Благодарю, что приняли мое приглашение, – сказал Воскрешенный Император, повелитель Восьмидесяти Планет, в знак уважения к той, которую оберегала граница Рубикона.

– К вашим услугам, мой повелитель.

Кошка зевнула и уставилась на Оксам, словно бы говоря: «И к моим».

– Прошу вас, сенатор, присядьте с нами.

Оксам последовала за мертвым Императором.

Они уселись в самом центре спиральной дорожки. Летучие подушки удобно улеглись под спину, локти и шею гостьи. Они не только приняли на себя ее вес, но приобрели такую форму, чтобы ей было легко расправить мышцы и сесть так, чтобы руки, ноги и спина не затекали. Между Оксам и Императором стоял приземистый квадратный мраморный блок. Император опустил на него кошку. Та сразу же легла на спину, подставив владыке молочно-белое брюшко.

– Вы удивлены, сенатор? – неожиданно спросил Император.

Удивил Оксам сам этот вопрос. Она собралась с мыслями, гадая, о чем могло сказать Императору выражение ее лица.