Королева в придачу - Вилар Симона. Страница 32
– Я знаю, что пути Господни неисповедимы, и никому не дано постичь Его волю. Но нас учат – нет ничего, что небеса не даровали бы просящему, если тот верит и знает, как просить. И если Катерина Йоркская даже добилась расторжения помолвки с Хуаном Арагонским и вышла замуж за графа Девона, то и я смогу упросить Генриха, чтобы меня выдали замуж здесь, в Англии – за друга короля, сэра Чарльза Брэндона.
Она подошла к нему, и смело подняла на него свои чудесные глаза.
– Чарльз, вы согласны стать моим мужем?
Он улыбнулся, но, по сути, только растянул губы, словно забыл, как надо улыбаться по-настоящему. Брэндон ощущал тепло в груди, но сердце его мучительно сжималось – он знал, что судьба её уже предрешена.
– Странные вещи творятся в веселой Англии, если девицы начали сами предлагать мужчине руку и сердце.
Она была очень бледна, глаза казались почти черными.
– Чарльз, не шутите. Мне очень трудно говорить вам все это.
– В таком случае, я отвечу, что с таким же успехом вы могли пожелать в супруги лошадь или охотничьего сокола. Английские принцессы никогда...
– Но моя тетя...
– Катерина Йоркская добилась расторжения помолвки с принцем Арагонским уже после того, как Йоркская династия была заменена Тюдорами, и Испания потеряла интерес к ней. А её брак с Уильямом Кортни... Он все же был вельможей, семнадцатым графом Девонским и его родословная была древнее даже, чем генеалогическое древо Плантагенетов. Я же простой нетитулованный дворянин.
– Но вы друг короля! Вы одна из самых известных фигур в Англии, Генрих даже сватал за вас правительницу Нидерландов!
– Действительно, сватал. Но она оказалась достаточно умна, чтобы решительно отвергнуть этот брак. Родовая гордость не позволила ей подобного мезальянса, и её честь осталась на высоте. Вы же – Тюдор, и понятия о родовой чести для вас должны быть выше желаний. Вспомните – вы английская принцесса и должны служить примером для любой другой женщины в стране.
Какой холодный у него голос!.. Мэри вдруг ощутила себя школьницей, которую отчитывает строгий учитель. Ей стало так стыдно, что захотелось убежать. Но она всегда была слишком уверена в себе и не желала сдаваться.
– Хватит говорить чушь! Думаете, мне приятно унижаться? И разве вы сами не дали мне понять, что любите меня, когда всего несколько минут назад так целовали... когда так хотели меня в Хогли.
– Вот именно хотел, – ответил он.
Его пугала и раздражала её настойчивость, ибо её желание принудить его изменить королю и согласиться с ней, уже обещанной невестой короля Франции разрушало все, чего он достиг, более того, грозило ему плахой. И он решил сбить с неё спесь, поставить на место.
– Миледи, вы правы лишь в одном – я хотел вас. Хотел, как всякий здоровый мужчина хочет красивую податливую женщину. Но желание появляется и быстро исчезает, как только становится удовлетворенным. И если я не заполучу вас – на свете много других женщин, с которыми я могу получить те же удовольствия, как и с августейшей принцессой. И без малейшего риска для себя, замечу. Что же касается любви... Я не люблю вас. Моя преданность его величеству, вашему брату, значит для меня гораздо больше, чем легкий флирт с маленькой бесстыдной Мэри.
Он резко умолк, когда она вдруг с силой ударила его по щеке. От удара с него даже слетел берет.
– Ого! – присвистнул он. – Ваше высочество ещё и драчунья.
Она кинулась к нему, стала толкать его, бить кулаками, кричать, что ненавидит его. Брэндон поймал её руки за запястья, быстро оглянулся. Не хватало бы еще, чтобы на крик сбежались люди! Чарльз несколько раз с силой тряхнул её так, что у неё замоталась голова.
– А ну тихо! Вспомните, кто вы. Не позорьтесь.
Она тяжело дышала, не в силах поднять голову и взглянуть на него. Он осторожно отпустил ее, поднял берет с земли, отряхнул...
Она все стояла, склонив голову, такая хрупкая, поникшая. Сердце Брэндона разрывалось от жалости к ней, но он боялся пожалеть Мэри, ибо тогда его страсть и тяга к ней свели бы на нет все, чего он добился своей резкостью.
– Миледи...
– Я не желаю вас видеть! Убирайтесь.
Он надел берет, поправил сбившуюся в сторону цепь.
– Поверьте, ваше высочество, мои слова не причинят вам вреда. Вы стали слишком самоуверенной, и нужно было поставить вас на место... пока у вас не начались крупные неприятности.
«И у меня также», – отметил про себя придворный. И все же, когда он стал уходить, она окликнула его, не поворачиваясь, тихо, тихо...
– Чарльз...
Он еле различил ее зов в шорохе листвы на ветру и, остановившись, нервно вздохнул. Ох уж эти перепады ее настроения!..
– Я весь во внимании, принцесса.
Они так и продолжали стоять спиной друг к другу, когда Мэри сказала:
– Чарльз, мне просто очень горько, что ты не любишь меня...
Волнующе и необычно, когда такие слова срываются с уст августейшей сестры твоего короля, которая выросла и похорошела у тебя на глазах, стала страстной, манящей. Черт побери – он опять ощущал нежность к ней. И когда заговорил, голос его даже слегка дрожал от избытка чувств:
– Я не стою вас, моя принцесса. И вы не правы. Как друг, как брат, я очень люблю вас... Я буду предан вам, буду защищать и оберегать вас. В любой час, в любую минуту вы сможете рассчитывать на меня.
Он повернулся, посмотрел на ее поникшие плечи, на завивающиеся на солнечном ветру выскользнувшие из сетки пряди волос.
– Ты будешь моим другом, Чарльз?
– От всего сердца. Я клянусь тебе в этом.
Она так и не обернулась, потому что не хотела, чтобы он увидел ее лицо – отнюдь не грустное, а упрямое и решительное. Нет, она Тюдор, а они известны своим упорством в достижении поставленной цели. Что ж, пусть они вновь вернутся к дружбе, а там...
– Брэндон, ты можешь быть спокоен. Я не пожалуюсь Хэлу на свое скудное содержание.
Чарльз словно очнулся. К черту все эти сантименты, главное, что она не подставит их с Вулси под удар. Он даже благодарно приник к ее вялой и безучастной руке. Бедная малышка Мэри... И угораздило же её полюбить его. Хотя именно в этом он сейчас и видел свою удачу, ощущая одновременно себя подлецом.
Брэндон пошел в часовню. Долго сидел в её полумраке, облокотясь лбом на скрещенные пальцы рук. Постепенно он убедил себя, что поступил правильно, разрушив ее иллюзии, и стал успокаиваться. О себе, о своих чувствах он старался не думать – по крайней мере, здесь, где надгробие его бывшей жены было так близко, в общей усыпальнице семьи Браунов. Здесь было место, где и ранее он искал успокоения, и в конце концов покой, подобно бальзаму, стал медленно обволакивать его душу. Часовня всегда хранит покой, она готова принять в себя смятение простого смертного или хотя бы дать передышку на время. И когда позади раздались шаги, Брэндон мог взглянуть в глаза вошедшему уже спокойно.
Это был сэр Энтони.
– Я знал, что найду тебя здесь.
Он подошел, опустился рядом на скамью.
– Меня что, ищут?
Виконт сделал неопределенный жест.
– Не так, чтобы очень.
– Тогда пусть обходятся без меня.
– Они и обойдутся, но все встревожены. У тебя был разговор с ее высочеством наедине, после которого она не вернулась, бродит среди деревьев, а если кто-либо приближается, гонит прочь.
– Ну, это ещё ничего. Она вытворяла кое-что похлеще. Этим Тюдорам во всем не угодишь.
– Чарльз.
Брэндон не повернулся, но краем глаза видел, как Энтони Браун напряженно смотрит на него.
– Чарльз, все вокруг только и твердят, что о ваших отношениях с её высочеством. Это опасно для тебя.
– Надеюсь, что, когда мы будем при дворе, Мэри Тюдор даст основания для других опасений. Она очень сложная девушка.
– Как и наш король?
– О, его величество – агнец небесный по сравнению с Мэри. Ведь сказано же в предсказании, что он начнет править, как ягненок...
– Чарльз, я серьезно.
Брэндон откинулся на спинку скамьи, глядя в сводчатые перекрытия потолка.