Королева в придачу - Вилар Симона. Страница 64

Мэри все эти истории удивляли и веселили. Воистину, французы так отличаются от англичан! И среди этих людей ей предстоит научиться жить...

– Что ты сказала, Анна?

– Я говорю, что, возможно, вы и не заметили среди встречающих старшего брата Бониве, сира Готье де Буази, по прозвищу Гриньо – этакого полноватого мужчину с пышными темными усами. Он был воспитателем Франциска, а сейчас входит в число его друзей, хотя и старше остальных. Держится он обычно несколько в тени, но пристально за всем наблюдает, ибо он – глаза и уши матери герцога Ангулемского Луизы Савойской.

– Но разве герцогу Франциску нужен соглядатай матери? – спросила Мэри, недоумевая.

Анна расправила рукава платья Мэри – пышные, состоящие из множества буфов, схваченных застежками с рубиновыми розами, подумав про себя, что такой фасон во Франции уже никто не носит. Вслух же девушка сказала, что есть вопросы, которые мадам лучше обсудить с её отцом, ведь он лучше посвятит её в положение дел при французском дворе.

Когда Мэри встретилась с Томасом Болейном, она невольно отметила, как он изменился. Нет, в нем все так же чувствовалось прежнее желание во всем угождать, однако теперь он держался с большим достоинством, а в его взгляде появилась особая внимательность. Тонкий дипломат, проведший немало времени при австрийском, а теперь и при французском дворе, он прекрасно разбирался в ситуации и предпочел объяснить сестре своего короля все без утайки:

– С тех пор, как умерла королева Анна Бретонская, не оставив Людовику Двенадцатому потомков мужского пола, все ожидали, что теперь королю придется передать трон своему двоюродному племяннику Франциску. Но Людовик, хотя и выдал за него замуж свою старшую дочь Клодию, в надежде, что если не его род, то хоть его кровь останутся у власти, все же не слишком любит своего зятя. Он понимает, что его дочь не будет счастлива с ним, и именно по этой причине их брак так долго откладывался. Франциск и в самом деле уделяет не очень много внимания хромой дурнушке Клодии, предпочитая её более красивым и любвеобильным леди, ведь он с четырнадцати лет увлекается женщинами и ни на одну из них не может смотреть без мысли, как бы уложить её в постель.

Мэри невольно смутилась. Томас Болейн говорил с ней так, словно заранее предостерегал от подобной участи.

– Сэр Томас, – холодно перебила его Мэри, – я уже наслышана о герцоге Ангулеме.

Томас Болейн пытливо поглядел на неё. Обычно дамы часами были готовы говорить о неотразимом Франциске. Скромность ли это, или, как поговаривали, эта девушка все ещё сильно увлечена Чарльзом Брэндоном?

Вслух же сказал:

– Но это очень важно, миледи. Дело не только в том, что Франциск пренебрегает женой ради других женщин, дело в том, что это очень гневит её отца. И именно по этой причине вы стали женой Людовика. Просто король, несмотря на внешнюю теплоту отношений с Ангулемом, еле терпит любезного зятя, а при его скупом дворе многие уже открыто ждали воцарения Франциска, хотя взойти на трон он может, только если у Людовика не будет сыновей. Эта ситуация очень сердила короля, и он, хотя продолжал до последнего времени носить траур по своей умершей королеве, все же решил жениться ещё раз. Поначалу планировался союз с Элеонорой Австрийской, но Ангулемы сумели расторгнуть его. Именно поэтому, опасаясь, что они и в случае с вами окажут давление на него, так долго держалась в секрете ваша помолвка с Людовиком. Герцог Франциск вместе с матерью и сестрой с нетерпением ждали смерти короля, который, по их мнению, живет слишком долго, и вдруг появилось новое потрясение – вы. И их нетерпение сменилось отчаянием и гневом. Поэтому я хочу вас предупредить, – не обольщайтесь любезными манерами Франсуа Ангулема, любезностью его матери Луизы и приветливостью герцогини Алансонской Маргариты. Они ваши злейшие враги!

– Сестра Франциска одно время была невестой моего брата Генриха, – вспомнила Мэри.

– И даже вашего овдовевшего отца. Но ни один из этих проектов не состоялся, и Маргариту в шестнадцать лет, помимо её воли, выдали за старого Карла Алансонского.

«Как и меня», – с грустью подумала Мэри, и вздохнула:

– Несчастная девушка.

– Осмелюсь заметить, это не совсем так. Супруг мадам Маргариты не имеет никакого влияния на нее, она живет под покровительством брата, как ей угодно. Герцогиня очень умна и образована, пишет стихи, поэмы, увлекается античными произведениями, у неё свой кружок литераторов и гуманистов. Её даже величают десятой Музой, и она очень обаятельна, но я повторяю вам, – не обольщайтесь на счет этой семьи.

Мэри вспомнила чарующую улыбку Франциска, его завораживающие глаза, и ей стало грустно. Теперь ей придется жить среди врагов, править двором, который её совсем не ждал, и куда она совсем не стремилась. И ей вдруг стало жаль короля, смерти которого все столь явно ждали, и который мог отомстить, только женившись на ней. Хотя она сама с большей бы охотой примкнула к его врагам, желающим его скорой кончины...

В это время их прервал стук в дверь.

– Прошу прощения, – склонилась в реверансе маленькая Анна Болейн. Глаза её оживленно сверкали. – Прибыл гонец от герцога Ангулемского. Французы желают нанести визит своей королеве.

Похоже, у дочери осторожного Болейна эта встреча вызывала только приятные эмоции. Мэри тоже оживилась. Она была молода, и встреча с элегантными, любезными французами не могла не прельстить её. Особенно, когда за окном по-прежнему так нудно шумел дождь, а здесь уютно потрескивали дрова, мягкие отсветы ложились на обшитые панелями стены, и приятно пахло растопленным воском. Мэри кликнула своих фрейлин:

– Лизи, где моя коробочка с духами? Нанетта, принеси мне розовую шапочку с жемчугом! Гилфорд, моя милая, достань из сундука опушенную куницей пелерину.

Она не забыла то, о чем только что предостерегал её Томас Болейн, но вовсе не хотела отсиживаться взаперти; перспектива встречи с молодыми вельможами её приятно возбуждала. А Болейн бросил предостерегающий взгляд на Анну, но та только пожала плечами. «Девочка совсем отбилась от рук, живя самостоятельно, – подумал посол. – Остается лишь уповать, что она знает, что делает. Из моих детей она всегда была самой разумной».

Об этом же сказала Мэри и Джейн Попинкорт. Подавая принцессе помаду, она негромко шепнула, чтобы госпожа вела себя поосторожнее с маленькой Болейн:

– Она весьма хитра и расчетлива для своего возраста, – заметила Джейн. – И для столь юной особы весьма хорошо знает, в чем её выгода. Так что не очень доверяйте ей.

– Уж не ревнуешь ли ты, Джейн? Или просто недолюбливаешь эту умненькую малышку?

Джейн слегка вздохнула:

– Вы правы, я недолюбливаю её. Это она поведала Маргарите Австрийской, что Брэндон уделяет мне внимание, что и послужило причиной моей ссылки. Сама Болейн только выгадала при этом. О, эта черноволосая малютка слишком хорошо знает, что сулит ей выгоду, и всегда упорно идет к намеченной цели!

Мэри же решила, что Джейн преувеличивает коварство девочки из-за давней обиды. Ей же младшая дочь Болейна очень нравилась: умная, оживленная, услужливая, да и всегда в курсе всех событий. Поэтому именно Анну, а не свою верную Джейн, она усадила подле себя на случай, если ей понадобятся услуги переводчика. Когда Джейн обиделась, Мэри лишь заметила, что не может на неё положиться, ибо фрейлина упорхнет, едва где-то мелькнет край накидки её ненаглядного Лонгвиля.

Французы вскоре прибыли. И привезли для королевы множество цветов: астры, гвоздики, георгины, огромные гладиолусы, даже поздние розы – их вносили и вносили в покои королевы в изящных плетеных корзинах, перевитых лентами. Ах, это было так по-французски – дарить цветы! Англичане более практичны и предпочитают дарить нечто более существенное – украшения, ткани, мелкие безделушки, цветам же оставляют место в парках и палисадниках, как естественную усладу для глаз. Но сейчас, когда теплый покой королевы наполнился их яркими красками и нежными запахами, Мэри Тюдор пришла в восторг. К тому же все эти господа видели её измученной и непривлекательной, а ей хотелось пленить их. И она была милостива, каждому уделяя внимание: шутила с Бониве, заговорила на теологическую тему с мрачным Монморанси, осведомилась у усатого солидного Гриньо о здоровье его покровительницы Луизы Савойской.