Лесная герцогиня - Вилар Симона. Страница 34

Она не выдержала первая:

– Да говори же, Меченый! Откуда ты приехал? Что происходит в мире?

Эврар спокойно отвечал, не переставая жевать. Рассказчик он был никудышный, но Эмма жадно вслушивалась в каждое слово. Скончался папа Сергий III. Герцог Бургундский Ричард тоже отошел в лучший мир. Теперь в Бургундии правит его сын Рауль, а герцогиней при нем дочь Роберта Парижского.

Эмма вспомнила, как в свое время этот Рауль добивался ее благосклонности, и подумала, что на месте кузины принцессы Парижской могла быть она сама. Но тогда она жила только мыслью вернуться к Ролло и даже не подозревала, что судьба ее занесет в глушь Арденнских лесов и она будет ловить каждую весточку извне.

Из Эврара слова приходилось тащить словно клещами. Да, ему много пришлось повоевать. Конрадд Германский не желал смириться с потерей Лотарингии и захватил монастырь святого Галла – жемчужину лотарингских владений. Там к нему примкнули предатели, которые не желали союза с франками. И с ними был, к сожалению, и сын Ренье Гизельберт. Но сейчас, когда германцев отбросили, Гизельберт вновь признал власть отца и даже прибыл в город Мец, куда со свитой приехал Карл Каролинг. Ренье ему устроил пышную встречу, и состоялись великие торжества.

– Как, герцог Ренье простил Карлу реймское унижение?

– Конечно. Мой господин ведь понимает, что без влияния Каролинга ему бы не удалось отбить нападение Конрадда Германского.

– Ну а я? Что они говорили обо мне? Как объяснил дядюшке Карлу Длинная Шея отсутствие супруги?

Эврар подергал ус, бросил на Эмму быстрый взгляд.

– Насколько мне ведомо, о тебе меж Длинной Шеей и Простоватым не было никаких речей.

Эмма опешила.

– Как, но ведь я же жена Ренье! Он венчался со мной и представил меня королю!

– Думаю, об этом ваш дядюшка и ваш супруг предпочитают забыть.

– Забыть? Может, теперь ты скажешь, что Леонтий опять в милости у Длинной Шеи?

Эврар отсел от повалившего в его сторону дыма.

– Нет. Но вовсе не потому, что Ренье зол на него за тебя. Он даже не знает о том, что случилось. Он вообще не спрашивал меня о тебе, рыжая. А я не имею привычки выкладывать сведения до того, как мой господин спросит. Но Лео-то этого не знал. Он с перепугу переметнулся на сторону Гизельберта, и если Ренье и зол на Леонтия, то только за это. Ведь теперь грек выдаст Гизельберту все его секреты.

– Черт бы тебя взял, Меченый! – разозлилась Эмма. – Ты даже словом не обмолвился обо мне моему мужу, забросил меня в эту дыру и…

– А ну попридержи язык, красавица! – прикрикнул на нее мелит. – Если бы не я, твои косточки сейчас белели бы в какой-нибудь яме, а ты бы не была хозяйкой Белого Колодца, которую, как я узнал, любят в округе и почитают словно Богородицу.

Пожалуй, он был прав, и Эмме стало стыдно за свою вспышку. Она не должна забывать, чем обязана мелиту. К тому же стоило ли ей возвращаться в тот мир, где предательство и политический расчет ценились выше человеческих чувств. Здесь же – Эврар прав – ее почитали и любили. Эмма вдруг отчетливо поняла, что так оно и есть. Здесь, в этом маленьком мире, она по-своему свободна, здесь она – госпожа.

– Вот что, Эмма, – поднялся Эврар, – думаю, нам пора возвращаться в усадьбу. Об остальном поговорим по дороге.

Эмма поняла, что означает «об остальном», но не спешила начинать разговор. С насмешкой наблюдала за нетерпением на лице Эврара. Он сложил готовую рыбу в две большие корзины, перевесил их через круп лошади. И при этом все время поглядывал на нее, словно ожидал, что она так и рассыплется в объяснениях.

– Ну! – не выдержал он, когда они тронулись в путь.

– Что «ну»? – забавляясь, переспросила Эмма.

– Я хочу знать, что это значит? – И он ткнул пальцем в сторону ее живота.

– А, это. Я думала, что ты догадался. У меня будет ребенок.

Но Эврара ее беспечность только разозлила. Он сказал, что сам это понял, но желал бы знать, от кого она понесла. Она что, не понимает, что это может повлиять на ее судьбу?

– Каким образом? Ведь твоему обожаемому Длинной Шее и дела до меня нет.

– Так это его ребенок? – даже приостановился Эврар. И добавил тише: – Или от грека?

Она молчала, идя впереди и забавляясь его нетерпением.

– Не хочешь ли ты сказать, что задрала юбку перед первым же вилланом в Арденнском лесу! – вскричал наконец Меченый.

Мысль о Ролло даже не пришла ему в голову. «Это хорошо», – подумала Эмма. Она хотела сыграть на его неведении. Но была осторожна.

– Нет, я вела себя достойно. Как твоя дочь, – хихикнула она.

– Так не от Святого Духа же ты понесла? – злился Эврар.

Спуск начал резко крениться под гору, но Меченому и в голову не пришло помочь Эмме. Она шла, стараясь держаться за тонкие ветки кустарника.

– По правде говоря, я не совсем уверена, чей во мне ребенок, – решила уклончиво ответить Эмма. – После того, что мне пришлось пережить, я ни за что не берусь отвечать. Думаю, что смогу ответить более точно, лишь когда дитя появится на свет.

Эврара такой ответ не устраивал.

– Как это ты не знаешь, чье семя дало в тебе ростки? Как это женщина может не знать? Ну, одно дело мужчина – тут он ни в чем не может быть уверен. – И тут же разозлился: – Ты что-то от меня скрываешь, рыжая!

И он грубо толкнул ее в плечо.

Эмма потеряла равновесие, еле успела ухватиться за куст, но тут камень под ногой выскочил, тонких веточек ореха было совсем недостаточно для поддержки, и Эмма упала, сильно ударившись спиной о каменистую насыпь.

И закричала.

Эврар вдруг не на шутку испугался. Кинулся к Эмме, растерянный, с вмиг побледневшим искаженным лицом. Руки его тряслись.

– Эмма! Ради всего святого, Птичка…

Ее лицо скривилось гримасой нестерпимой боли. Губы закушены, хотя горлом и рвался мучительный стон. Боль… Толчки, рвущие ее тело изнутри, словно разламывающаяся пополам поясница. И тут по ногам ее потекла жидкость.

Словно еще не веря самой себе, она открыла глаза и прошептала:

– Сейчас. Это случится сейчас.

Как сквозь туман она увидела испуганное, посеревшее лицо мелита.

– Будь ты проклят, Меченый! Если ты убил мое дитя, я тебя… – Она не договорила, закричала не своим голосом.

Эмма еще не забыла, как это было в прошлый раз, когда она рожала Гийома. Но тогда между вспышками боли были и промежутки затишья и она даже могла скрыть начавшиеся схватки от Ролло, добраться в монастырь святого Мартина, где и разродилась к рассвету, не издав при этом ни единого крика.

Теперь же она кричала. Кричала от нестерпимой, разрывающей боли, не прекращающейся ни на миг. Словно младенец, обеспокоенный травмой, тут же решил покинуть неспокойное лоно. Он бился изнутри, он требовал выхода. И ни на один миг не хотел успокоиться.

Эврар был в панике. Он пытался докричаться до Эммы, потом кинулся к лошади, скинул корзину с рыбой. Первой его мыслью было скакать за помощью в Белый Колодец. Но, уже вставив ногу в стремя, он передумал. Он не мог оставить жену своего герцога, пусть и забытую, здесь, в лесу, когда она в таком состоянии. Метался между ней и конем, налетая на собак. В какой-то миг он решил попытаться отвезти ее в селение, но когда он ее поднял и хотел посадить на лошадь, Эмма стала так кричать, ее свело, согнуло, словно судорогой, и Эврар ничего не мог поделать. И еще его ошарашил вид ее мокрого платья. Еще ничего не понимая, он решил, что случилось нечто ужасное, и в испуге уложил ее прямо на каменистую насыпь.

– Нет. Неси ее сюда.

Эврар, нервы которого и так были напряжены до предела, так и подскочил. Он не сразу понял, кто перед ним. Какой-то ворох тряпья и всклокоченных волос. Старуха. Он так и не понял, откуда она взялась.

– Давай, давай, неси ее сюда.

Она уже расстелила шкуры на ровной площадке под старым дубом, на которые Эврар бережно уложил рычавшую сквозь сцепленные зубы полубессознательную Эмму.

– Если бы ты не был так груб, ничего бы не случилось, – бормотала странная, бог весть откуда взявшаяся женщина. – Теперь же навряд ли удастся довезти ее до Белого Колодца.