Черная магия в Нью-Йорке - де Вилье Жерар. Страница 9

Перед тем, как покинуть Грецию, нужно было еще кое-что сделать. Малко собрал вещи, закрыл чемодан и спустился вниз. В холле он спросил, где находится ближайшее похоронное бюро... Немного удивленный грек указал ему дом в двух шагах от отеля, на улице Влукис. К счастью, там говорили по-английски. Малко объяснил, что хотел бы заплатить за похороны некоего Исаака Кулькина, чтобы тот не был брошен в общую могилу, а похоронен отдельно. Заплатив две тысячи пятьсот драхм и опасаясь, что могильщик присвоит себе деньги и ничего не сделает, он сказал, что будет присутствовать при погребении. Это все, что он мог сделать для Исаака Кулькина. Малко забрал из отеля чемодан и поехал в аэропорт. Погода испортилась и пошел мелкий дождь. Ему хотелось как можно скорее покинуть Грецию. Через два часа был рейс на Женеву, а там он сумеет найти самолет для конечного пункта, Руфольдинга, около Мюнхена.

Глава 6

На медной овальной дощечке готическими буквами было написано: «Семья Герн». На площадке большого дома пахло сосновой смолой. Через узкое окошко, свет из которого падал на площадку, Малко видел баварскую деревню и перед домом старика в длинном кожаном пальто, который пилил дрова... Он бросил на посетителя настороженный взгляд и, не прерывая работы, поздоровался с ним.

Дом находился рядом с Руфольдингом, в конце дороги, которая терялась среди полей. Чтобы не привлекать внимания, Малко оставил свой взятый напрокат «Таунус» перед гостиницей «Casthaus zum Post». В нем теплилась надежда, что русские забыли о матери Руди Герна. Он вздохнул и постучал в дверь. Внутри послышались шаги, и дверь открылась. Малко был озадачен. Перед ним стояла молодая девушка в обтягивающем белом пушистом свитере, с голубыми глазами и длинными светлыми волосами. Она улыбалась, показывая белые, сверкающие зубы, и с удивлением смотрела на элегантный костюм Малко и на его галстук. В Руфольдинге мужчины надевали галстуки только по воскресеньям.

– Здравствуйте, – сказала она звонким голосом. – Вы кого-нибудь ищете?

В ее глазах, устремленных на Малко, удивление сменилось смесью интереса и испуга.

Он решился.

– Я... я был другом Руди Герна.

Тень промелькнула по лицу девушки, и она подалась назад.

– Руди! Но Руди уже давно умер. Я его сестра.

Малко не удержался и спросил:

– Его сестра? Значит, вы его помните?

Она отрицательно покачала головой.

– Мне было два года, когда он ушел на войну. Но кто вы такой и что вы хотите?

– Я был с Руди... на Востоке, – сказал Малко. – Потом я уехал из Германии. И вот сейчас вернулся на несколько дней. Проезжая автострадой в Зальцбург, я увидел указатель на Руфольдинг и повернул сюда, решив узнать, жив ли Руди.

– Вы были с Руди?

Лицо девушки прояснилось.

– Входите, входите!

Комната была просторной, с балками на потолке и большой печью по баварской моде. В углу он заметил на стене развешанные фотографии, сердце его забилось быстрее. Он сел на стул, который ему пододвинула сестра Руди. Странная ситуация. Она села напротив, ее глаза блестели от возбуждения.

Меня зовут Ева, – сказала она. – А вас?

– Малко. Малко Линге.

Она встала, вытащила из буфета бутылку вина и две рюмки. Отпив глоток, он отставил рюмку и, косясь на фотографии, спросил:

– Разрешите посмотреть?

Ева улыбнулась.

– Пожалуйста.

Малко поднялся и подошел к фотографиям. Там была Ева во всех возрастах, пожилой человек в ранге фельдфебеля вермахта, видимо, отец Руди, пожилая женщина, наверняка их мать. Но ни одной фотографии Руди.

– У вас нет ни одной фотографии Руди? – спросил он.

– Нет, – быстро ответила она. Слишком быстро.

– Я бы хотел познакомиться с фрау Герн.

– Мама умерла год назад. Я осталась одна. Отец был убит под Сталинградом.

Итак, последний человек, который мог бы ему помочь, лежал на кладбище в Руфольдинге. Вот почему советские дали ему возможность приехать сюда.

– Вы были с ним в лагере? – спросила Ева.

– Да.

Малко сидел, как на углях. Но, к сожалению, отступать было невозможно.

– А вы уверены, что Руди умер? – спросил он на всякий случай.

Ева резко поставила рюмку на стол. Ее голубые глаза пристально смотрели на Малко.

– Почему вы об этом спрашиваете? Нам официально сообщили о его смерти сразу же после войны.

– Я встретился как-то с товарищами, которые мне сказали, что он жив, – ответил Малко. – Вы знаете, многим из нас пришлось прятаться после войны.

– Я знаю, – серьезно произнесла Ева. – Это ужасно. Люди обвиняли Руди в кошмарных историях. Но это неправда. Мама мне часто говорила о том, каким ласковым ребенком был он в детстве.

– Да, это был очень хороший парень, – подхватил Малко. Эти слова дались ему с трудом, но не объяснять же Еве, что из себя представляли эсэсовцы.

Она бросила на него подозрительный взгляд:

– Почему вы все-таки спрашиваете об этом? Если бы Руди был жив, он обязательно приехал бы на похороны своей матери.

– Конечно, – подтвердил Малко, – он бы приехал на похороны.

Ева продолжала на него смотреть, но в ее глазах появилось странное выражение. Малко почувствовал, что надо уходить. Он встал.

– Ну что ж, мне больше здесь нечего делать. Видимо, Руди действительно умер...

Он подчеркнул слово «действительно». Ева тоже встала и положила ему руку на плечо.

– Может, вы задержитесь на один вечер? У нас сегодня небольшой праздник. Я вас приглашаю. Мне будет очень приятно, если вы останетесь. У нас так редко бывают гости!

Малко хотел уж было отказаться, но взгляд его снова упал на фотографии. Почему же нет ни одного фото Руди? Судя по остальным снимкам, в семье культ мертвых. Но, может, он не умер и тогда...

– Я остаюсь, – согласился он. – Только поеду переодеться и немного отдохну. В каком часу мы встретимся?

– В восемь. Я попрошу друга проводить вас. – И не дав Малко времени на возражение, она открыла окно и крикнула:

– Карл!

Человек, который пилил дрова, поднял голову. Ева попросила проводить Малко до гостиницы и представить как друга. Тот кивнул ему, не подавая руки, и так быстро пошел к отелю, что Малко с трудом за ним поспевал. Они прошли до самого центра городка и за всю дорогу не обменялись ни словом. Зал гостиницы был почти пуст: лишь несколько крестьян сидели за кружками пива. Никто не посмотрел на пришедших. Карл подошел к двери, которая вела на кухню, и крикнул:

– Отто!

Оттуда выскочил толстяк, напоминающий пивной бочонок, с таким красным лицом, что оно могло бы осветить средней величины комнату. Карл наклонился и что-то сказал ему на ухо. Потом выпрямился и пошел к двери, попрощавшись с Малко кивком головы.

Отто, хозяин гостиницы, тепло поздоровался с Малко:

– Вы друг Евы! Я дам вам самую лучшую комнату.

Малко поблагодарил и пошел за чемоданом к машине, стоявшей напротив отеля. Затем он последовал за хозяином на второй этаж. Комната была чистой и хорошо убранной, окно выходило на улицу. Спокойная атмосфера благоприятно действовала на нервы, и Малко немного успокоился. Не раздеваясь, он прилег на узкую кровать. Почему все-таки в доме у Гернов не было ни одной фотографии Руди? Объяснение могло быть очень простым. Потому, что Руди жив. Если это так, то у него в запасе целый вечер, чтобы вырвать из Евы правду. Ведь если он жив, то она наверняка об этом знает. Советские знали, что умерла мать Руди, последний человек, который мог бы доказать, что он не Руди Герн. Поэтому Ференци спокойно ждет, когда он вернется в Нью-Йорк. Значит, у него есть несколько дней. Малко развернул костюм из альпака. Сегодня вечером ему придется использовать весь свой шарм.

– Прозит!

– Прозит!

Малко поднял кружку и опорожнил ее вместе с бритоголовым мужчиной, который произнес тост. Его маленькие свиные глазки рассматривали Малко с неуместным интересом. Весил он, наверное, килограммов сто пятьдесят. К счастью, присутствие Евы компенсировало наличие этого монстра. Одетая в национальный баварский костюм, состоящий из вышитой юбки, открывающей ее красивые колени, и корсета, поддерживающего ее пышную грудь, девушка выглядела отлично. С длинными светлыми, зачесанными вверх волосами, она совсем не напоминала толстую Гретхен с косичками. Одним словом, Ева была самой красивой девушкой на вечере и с успехом могла бы позировать для любого журнала в Париже или Нью-Йорке. С тех пор, как она пришла за ним в отель, ее отношение к нему явно изменилось. Они танцевали уже несколько раз, и, возвращаясь к столику, Ева неизменно держала Малко за руку. Очень нежно... Праздник был в самом разгаре в этом огромном доме среди соснового леса, в километре от городка. Прошло три часа. Пиво и штейнхегер [3]лились рекой. Ева представила Малко как старого друга своего брата, и ему пришлось пожать бесконечное количество липких рук и выпить добрую дюжину штейнхегера за разными столиками. Весь городок был здесь. С Евой о войне он больше не говорил и лишь один раз пустил пробный шарик, сказав: