Абсент - Бейкер Фил. Страница 25

«Голубой период» Пикассо закончился в 1903 году, и в более радостном «Розовом периоде», который последовал за ним, абсент не занимает значительного места. Однако он снова появляется в кубистских произведениях. На этих намного более интеллектуальных, менее эмоциональных картинах предметы расколоты, как будто вы смотрите на них одновременно с нескольких направлений. Теперь Пикассо использует бутылки абсента без драматичности или тревоги, это просто предмет реквизита, который надо подвергнуть анализу, наряду с гитарами, столами и стульями. «Стакан абсента» (1911) — классическая работа аналитического кубизма, хотя зрителю сложно определить, где же, в сущности, стакан. По-видимому, он заполняет всю картину и вместе с тем, возможно, представляет собой ложку и книгу. «Бутылка „Перно“ и стакан» (1912) читается проще, тут легко различить бутылку, стакан и стол; на других картинах

Пикассо фигурируют, кроме того, бутылки анисовой водки «Ojen» и «Anis del Mono».

Такое внимание к маркам почти предваряет поп-арт, хотя среди критиков нет единого мнения о его роли у Пикассо. Все становится яснее, когда Пикассо рисует марку бульонных кубиков «Bouillon Kub», — вероятно, это просто каламбур. Важно, что абсент для Пикассо — часть урбанистического, искусственного «современного» мира, противопоставленная яблокам и бутылкам вина у Матисса и Сезанна. Как и многие другие художники, Пикассо был вовлечен в художественные битвы, и ненавистным соперником около 1907 года был Матисс, который, по его словам, хуже абсента. Пикассо уговаривал друзей писать на стенах «La peinture de Matisse rend fou!» [55], отсылая к уже хрестоматийному клише «Absinthe rend fou!».

Абсентовый шедевр Пикассо — это «Стакан абсента» (1914), раскрашенная скульптура в шести экземплярах, каждый из которых расписан по-своему. Брукс Адамс блестяще ее толкует. Задает тон, по его мнению, цитата из «Автобиографии Алисы Б. Токлас» Гертруды Стайн, где речь идет о парижском свете в начале Первой мировой войны, во время сражения на Марне, когда казалось, что у Франции дела очень плохи. Друг Гертруды Стайн, Альфред Морер, вспоминает, как он сидел в кафе:

Я сидел в кафе, сказал Альфи, и Париж был бледным, если ты меня понимаешь. Он был, сказал Альфи, как бледный абсент.

Адамс замечает: «Этот абсент передает ощущение пустоты, особенный свет, погоду и тревогу Парижа перед надвигающейся осадой, а его галлюциногенная сила символизирует конец эпохи».

Незадолго до этого Пикассо опубликовал несколько картин, изображавших деконструированные в кубистском стиле гитары и скрипки, в небольшом журнале «Les Soirees de Paris» («Парижские вечера»), который издавал Гийом Аполлинер. У журнала было всего четырнадцать подписчиков, и после того, как в нем появились эти картины, тринадцать отказались от подписки. Это не смутило Пикассо, и он приступил к созданию скульптуры, изображающей стакан абсента. У нее устойчивое основание, напоминающее стакан, но сама она развернута, рассечена на части. На стакане лежит настоящая ложка для абсента и раскрашенный коричневый кусок сахара; «беззаботные, венчающие штрихи», пишет Адамс, «они блестящи, но немы, как номера акробатов под куполом цирка». Что касается темы, Адамс видит в ней настоящую бомбу, символ молодости Пикассо, неумеренность уходящей эпохи, а также вызывающее воспевание напитка, которому явно грозит опасность. Об этом Адамс пишет в более мрачном тоне: «Так как абсент, в сущности, смертелен, все стаканы Пикассо обретают значение скульптурных „memento mori“». Крапинки на нескольких из них напоминают пятнышки на картине «Любительница абсента», но один стакан из этой серии выкрашен в черный цвет, только по краям и внутри разбросаны точки. Адамсу этот стакан

…напоминает то сатанинское затишье, когда абсент начинает свое дело, зажигая тебя изнутри. Черный цвет передает пустоту, создаваемую абсентом, а намеченные пунктиром цвета вызывают в воображении его волшебное, успокаивающее воздействие. Словесный эквивалент этих мерцающих точек — «la fee verte», «зеленая фея», распространенное у французов название абсента.

Адамс предполагает, что, раскрасив каждый стакан по-своему, Пикассо прославил свободу выбора — всякий волен пить или не пить, а открытая форма скульптур обозначает открытое отношение к контролю над наркотиками.

Стаканы, по мнению некоторых, напоминают, среди прочего, лицо, женщину в шляпе и распятие. Независимо от символов, любой, кому приходилось играть стаканом и ложкой для абсента, кладя ложку на стакан, поймет, какую глубокую притягательность эти предметы, сделанные из разных материалов и соединенные на разных уровнях, имели для Пикассо. Скульптуры тоже играют с тремя слоями изображения: ложка настоящая, кусочек сахара — реалистичная подделка, а сам стакан — схема. Каковы бы ни были их усложненные и ветвящиеся значения, все шесть стаканов, несомненно, изображают предмет, которому, как прекрасно знал Пикассо, грозила опасность. Германия объявила войну Франции 13 августа 1914 года, а 16 августа министр внутренних дел предпринял срочные меры, чтобы запретить продажу абсента. В марте 1915 года палата депутатов наконец проголосовала за запрещение не только продажи, но и производства. В конце концов абсент был запрещен.

Глава 8. После запрета

Как только абсент ушел в прошлое, началась настоящая ностальгия; по крайней мере, некоторые стали вспоминать его с любовью. Абсент, который до запрета якобы привел парижан к краю окончательного вырождения и гибели самого народа, стал восприниматься как средство для хорошей беседы. Барнаби Конрад приводит слова Робера Бюрнана об исчезновении абсента как симптоме культурного упадка:

Дух бульваров мертв… Где теперь снова найдешь время, чтобы бродить, мечтать, оттачивать мысль, пускать стрелы?.. Абсент, волшебный абсент Зеленого часа, нефритовый цветок, который цвел на каждой террасе, восхитительно отравлял парижан, по крайней мере давая им богатое воображение, в то время как другие коктейли вызывали тошноту без восторга.

Но абсент ушел навсегда, по крайней мере на весь двадцатый век; даже на анисовую водку «pastis» правительство Виши в 1940 году наложило запрет, который сняли в 1949 году. На место абсента пришла более молодая американская культура коктейлей в стиле «эры джаза», ранний шаг к американизации и глобализации Парижа. Постепенно французы забыли абсент.

Джеймс Джойс упоминает его в романе 1922 года «Улисс» (действие происходит в 1904 году), где питье абсента — одна из частей эстетства и континентальных привычек молодого Стивена Дедалуса, как и его шляпа в стиле Латинского квартала. Его парижские воспоминания включают «ядовитый зуб зеленой феи» и «полынь цвета лягушки», а также тост на латыни, произнесенный, когда он пил абсент с закадычными друзьями-студентами:

Nos omnes biberimus viridum toxicum diabolus capiat posteriora nostra.
(Мы все будем пить зеленый яд, и да заберет дьявол последнего из нас.)

Позднее Леопольд Блум вынужден извиниться за Стивена, который пил «зеленоглазое чудовище». Упоминается абсент и в кружащемся сне «Поминок по Финнегану», тесно связанных с Парижем, когда «брат Интеллигентус» «забыл по рассеянности свой парижский адрес» [56].

В это время в Америке с абсентом начали связывать совершенно особые культурные значения — он стал особенно роковым, мрачным и порочным. Возможно, на американское ощущение абсента повлияло то, что он обладает некоторым, хотя и отдаленным, сходством с «парегориком», давно забытой панацеей, состоявшей на 90% из спирта, а на 10 — из анисового масла, камфары и опиума. Как и абсент, парегорик смешивали с водой, от которой он становился мутным.

вернуться

55

«Живопись Матисса сводит с ума!» (франц.)

вернуться

56

Конечно, у Джойса — игра слов, основанная на том, что «рассеянный» — «absentminded» очень похоже на выдуманное автором «absinthminded» — «с абсентом на уме», «думая об абсенте». (Примеч. пер.)