Водопад грез - Виндж Джоан. Страница 42

— Это называется ш'ан. Он для… ан, — мягко произнесла Мийа позади меня: она колебалась, словно знала, что нельзя найти точный аналог этого слова на языке людей. Слово гидранов было переведено в моем мозгу как медитация/молитва/сон. — Когда ан лирр — облачные киты — прилетали, чтобы поделиться с нами своим ан, часто лил дождь или шел снег, тогда для ш'ан была нужна крышка. — Она отошла, и ветер разделил нас, пока она всматривалась в ночь. — Но они не приходят больше. И почти никогда нет ни дождя, ни снега.

Я бросил взгляд туда, где далеко за крышами мутные воды реки исчезали в сумеречной стране облачных рифов — скрытом мире Отчизны.

— Почему они больше не появляются здесь?

Она пожала плечами, облокотившись на низкие перила платформы.

— Судя по тому, что… я слышала, Тау манипулирует магнитным полем Убежища, чтобы облачные киты проплывали преимущественно над теми местами, где у них появляются более «продуктивные» грезы. — Она покачала головой. — Но ойазин говорит, что они покинули нас, потому что больше не узнают нас, поскольку мы оставили Путь…

— Ойазин? Бабушка?

— Да. — Она не удивилась.

Я сморщился.

— Что такое? — спросила она.

— Протс, — ответил я. — Мне не хочется верить этому.

— Тому, что ойазин разделяет наши намерения?

— Тому, что Протс может быть в чем-то прав.

Она улыбнулась.

— Насколько она связана с вами? — спросил я.

— Она учит нас ясно видеть Путь. Она учит нас чтить наше наследие. Она не судит нас за то, что мы должны были сделать, чтобы спасти наш народ. И все.

— Получается, не Бабушка предложила вам похитить Джеби.

— Конечно нет. — Легкое раздражение промелькнуло в ее глазах. — Это не ее Путь… Это наш путь. — Ее рука сжалась в кулак, но угрозы в этом не было. Я вспомнил жест клятвенного обещания в Старом городе.

— Говорят, что вы можете сказать, когда врет шишка из корпорации. По движениям губ.

На этот раз Мийа отвела взгляд, вместо того чтобы улыбнуться. Не говорили ли на этой стороне реки то же самое о всех людях?

— Ты веришь, что облачные киты вернутся, если у них появится такал возможность?

Она снова подняла на меня глаза. На этот раз я поразил ее.

— Не знаю… — Она подошла к металлической трубке, висящей на колонне, легко прикоснулась к ней губами. Я вдруг понял, что это флейта. Она заиграла, и музыка была подобна движению облаков по небу.

— Вы таким образом зовете их? — спросил я. Память уносила меня к другой музыке, в другие миры под другими небесами.

Мийа кивнула, аккуратно возвращая флейту на место.

Я опустил глаза, а когда снова поднял их, на ее плече сидела летучая мышь. Она рассеянно погладила ее. Я не знал, откуда появилось животное, и настороженно наблюдал за ним.

— Подобное существо пыталось выцарапать мне глаза, — сказал я.

— Некоторые учат своих таку нападать на тех, кто… закрыт.

— Зачем? — спросил я со злостью.

— Тот, кто закрывает свои мысли, может вынашивать опасные для нас планы, — сказала она неохотно, словно ощущала, как чувство вины горит на моем лице. — Но таку добрые… — Я отвернулся, когда она прикоснулась щекой к животному, которое прижалось к девушке лбом, покрытым шерстью, тихо что-то щебеча. — Вот до чего мы дошли: уже думаем о том, чтобы сделать что-то нехорошее. — Мийа пыталась подтолкнуть мышь лететь ко мне, а та неловко жалась к ее плечу, упрямо вцепившись в тяжелую куртку когтистыми лапками. Я не знал, беспокоиться мне или радоваться.

— Ты сказала, что она чувствует людей. Она обладает телепатией?

— Да. — Взгляд девушки снова был полон удивления, словно она забыла, что я почти ничего не знаю о таких вещах, а догадаться не могу, и это снова привело меня в смятение: то ли я почувствовал себя лучше, то ли просто чужим. — Они похожи на меббетов, которые живут здесь изначально. Но меббеты не умеют летать и не обладают телепатией. Таку — единственные телепаты на Убежище, если не считать нас и облачных китов. Их создали облачные киты.

— Ты действительно веришь, что их создали облачные киты? — Я затаил дыхание.

— Мы знаем это. Тысячу лет назад на Убежище не было ни одного таку.

— Медитация — мать открытия… — Я подумал, сотворены ли они случайно, как полузаконченное лицо, виденное мной в рифах… или же облачные киты почувствовали себя одинокими, или они думали, что одиноки гидраны. — Погоди минутку. Ты сказала, что облачные киты — телепаты?.. — В тех сведениях о китах, которые стали известны мне, на это не было даже намека. Но это сходилось с тем, что говорил Воуно: гидраны чувствуют отблеск мыслей, сохранившийся в рифах. Я внезапно понял, что мои собственные ощущения в рифах — пробудившийся дар — могли быть не случайны.

— Тогда почему…

— Значит так полукровка пытается понять, что мы потеряли? — Наох возникла рядом со мной из воздуха.

— О Боже! — Я отступил и покраснел под взглядом Наох.

— Мебтаку, — сказала она. Летучая мышь — таку — кружилась вокруг ее лица. Я подумал, что значит мебтаку. Не является ли это слово командой для подобных существ? Рада ли мышь появлению Наох? Та отбросила ее, но мышь возвратилась — и внезапно исчезла, словно женщина выкинула ее из существования. Мийа нахмурилась, но если что-то еще и происходило между ними, они не собирались этим делиться со мной.

— Я видел, как выглядит Фриктаун, — сказал я. — И я говорил с Хэньеном…

— Хэньен! — фыркнула Наох. — Он мог бы с равным успехом быть землянином.

— Ойазин ручается за него, — возразил я и добавил: — И за меня тоже.

Наох взглянула на сестру, словно Мийа безмолвно подтвердила это. Руки Наох дрогнули, она покачала головой.

— Хэньен дурак! — сказала она мне, но никак не охарактеризовала Бабушку. — Он всю жизнь плюет против ветра, а если попытается сильнее надавить на Тау, корпорация его сломает, как когда-то сломала Наву… — Она внезапно замолчала. — Ненавижу слова, — пробормотала она, отвернувшись.

В первый раз я понял ее совершенно адекватно. Слова не что иное, как пустой шум, не что иное, как ловушки.

— Я тоже, — пробормотал я. — Но это все, что дано мне.

— Мебтаку, — произнесла она снова, и одно я усвоил точно: это не комплимент. Я снова попытался найти в свежих слоях своей памяти объяснение этому слову, но не смог.

— Кто такой Наву? — спросил я.

В глазах Наох отразилось что-то, похожее на боль. Она жестом попросила Мийю молчать.

— Ты хочешь, чтобы он понял, как страдает наш народ. — Лицо Мийи стало каменным. — Тогда покажи ему Наву.

Наох первой отвела глаза — за время их общения при мне это случилось в первый раз. В конце концов она пожала плечами.

И затем я получил ответ.

Глава 11

Внезапно я оказался на улице, застыв в изумлении. Мийа и Наох стояли рядом со мной. По форме стен я понял, что мы все еще во Фриктауне. Вокруг нас сновали другие гидраны, но среди них не было тех, кого я уже видел. Я выругался про себя, Наох таки сделала это — перенесла нас сюда без предупреждения.

Наох уже шла ко входу в здание, Мийа молча стояла рядом со мной, глядя в спину сестре. Обе они не беспокоились, что их узнают. Я подумал: может быть, ДНО имеет такую ничтожную поддержку в общине, что риск невелик… или наоборот. Я опустил голову, стараясь уйти от взглядов, желая лишь одного: чтобы мое тело стало таким же невидимым, как и мои мысли.

Во Фриктауне трудно было определить, где начинается один дом и кончается другой, но, когда мы вошли, стало ясно, что это очень большое здание. Коридоры уходили во всех направлениях из холла при входе. Обстановка напомнила мне пересадочную станцию. Даже сейчас, посреди ночи, люди бродили по нему, сидели на скамейках, дремали на матах. Некоторые из них были, без сомнения, больны, некоторые ранены, но тем не менее здесь царила странная для такого места тишина.

— Что это? — пробормотал я.

— Госпиталь, — ответила Мийа.