Водопад грез - Виндж Джоан. Страница 44

Я стряхнул с себя ее руки, собираясь с мыслями, чтобы заблокировать ее: этой способностью я еще мог пользоваться.

— Я не хочу этого, — сказал я. — И не плачу за это.

Она, моргая, отступила на шаг, и я не знаю, от чего появилось изумление на ее лице, — от того, что я сказал, или от того, что я сделал. Она развернулась и внезапно столкнулась лицом к лицу с Мийей. Они молча глядели друг на друга. За спиной Мийи появилась Наох — проститутка исчезла.

Я выругался про себя. Мой член казался мне раскаленной докрасна кочергой, когда две женщины обернулись ко мне. Я видел, как Мийа подбирает слова:

— Она…

— Понял, — пробормотал я. — Я понимаю, когда меня насилуют. — Глубоко вздохнув, я ощутил, как спадают жар и напряжение. Взгляды этих женщин сейчас вполне заменяли ледяной душ, но Мийа как-то странно сложила губы. — Я думал, что гражданам Ривертона не позволяется оставаться здесь после наступления комендантского часа, — сказал я грубо. Старый город, помнится, оживал ночью, когда темнота далеко вверху встречалась с темнотой внизу и темнотой в душах людей, которые приходили туда, чтобы удовлетворить свой голод. Было небезопасно заниматься этим в свете дня. Осознание того, что такие есть и в Тау Ривертоне, меня не удивило. Такие со своими потребностями будут везде. Меня не удивило и то, какой способ удовлетворения они нашли.

— Тут днем идет серьезная торговля, — теперь уже бесстрастно произнесла Мийа. — Некоторые добропорядочные граждане Тау оказываются в таком восторге от «экзотики», что остаются на ночь.

— Что она делала здесь? — В госпитале Фриктауна посреди ночи не могло быть много человеческих выродков, жаждущих иноземного секса.

— Возможно, лечилась, — сердито сказала Наох. — Я лучше погибну от голода, нежели стану заниматься сексом с землянином. — Она отвернулась, ее глаза стали темны, темнее, чем бывают от внезапно нахлынувшего чувства.

— Наверное, ты просто никогда не была достаточно голодной, — сказал я. Лицо Мийи стало холодным, Наох повернулась ко мне. Я заметил, как она проглотила гневный ответ, и удивился, что остановило ее, почему она ничего не сказала.

Мийа снова окинула меня взглядом, на этот раз долгим и изучающим, но тоже промолчала. Ее глаза изменились, словно она услышала что-то, чего не мог услышать я.

Наох взглянула в сторону, ошеломленная тем же беззвучным сообщением.

— Он ушел! — выдохнула она, словно не могла сдержать слов. — Наву ушел.

— Опять? — пробормотала Мийа с бесконечной усталостью в голосе. — Наву…

— Он никому ничего не сказал. Он просто вышел. — сказала Наох.

Наву. Кем же он был? Почему он был так значим для них? Почему они говорили о нем как о сумасшедшем?

— Но теперь ты знаешь, где его можно найти, — сказала Мийа покорно. Не как. Где.

Наох сделала что-то, что заставило Мийю вздрогнуть, но она кивнула. Их взгляды, устремленные друг в друга, игнорировали меня. Но затем они обе обернулись ко мне.

— Пойдем с нами, — нехотя произнесла Наох. — Пойдем, и ты узнаешь нечто новое.

Прежде чем я смог ответить, я почувствовал, как сжалась вокруг моих чувств их пси энергия…

Все изменилось в мгновение ока Мы оказались в другом незнакомом месте. Я помотал головой, меня тошнило. Интересно, сколько еще таких бросков я смогу выдержать, прежде чем меня вырвет?

— Проклятье… — сорвалось у меня с языка.

Мы стояли в тени на аллее в сердце Фриктауна — на улице, которая могла бы привести в отчаяние тех, кто подвержен клаустрофобии. Темнота была глубже ночи; только узкая полоса неба цвета индиго была чуть светлее.

Гидраны, оказавшиеся неподалеку, выглядели слегка испуганными: нас тут не ожидали. Слышались ворчание и ругань, некоторые шумно уползали от нас подальше.

Наох сразу направилась в глубину теней. Мийа взяла меня за руку, потянув за собой, и я догадался, что Наох прошла не сквозь стену, а через дверной проем. Мы пошли по настолько темному коридору, что даже мои глаза не могли вычленить из непроглядной мглы ни одной детали Казалось, что она шла на ощупь, то ли помогая себе руками, то ли пользуясь даром. Она двигалась так, словно ходила тут прежде — в этом у нее было преимущество передо мной.

Туннель отражал непонятные звуки и от этого производил более гнетущее впечатление, чем то место, где они держали Джеби. Я удивился, что мы не телепортировались сразу в ту точку, где хотели оказаться Мийа и Наох, возможно, это было слишком рискованно и трудно было нащупать достаточно большое пространство, чтобы перенестись туда.

Наох отодвинула в сторону тяжелый занавес, и оттуда, ослепляя, вырвался свет.

Зловоние стеной обрушилось на меня, когда я шагнул в освещенное помещение — грязные, немытые тела, гниющие и разлагающиеся.

— О Господи, — я зажал нос скорее для того, чтобы остановить воспоминания, а не запах.

В моей жизни было слишком много подобных сцен… Тут было около дюжины людей, все — гидраны, сидящие на грязном голом полу или развалившиеся у облупившихся стен комнаты без окон. Двое или трое поднялись на ноги, уставившись на нас. Живые мертвецы. Не имело значения, каким зельем они одурманены. В конце концов все наркотики одинаковы.

— Наву! — позвала Наох, пересекая комнату, словно та была пуста. Мийа последовала за ней, тоже почти по прямой, но ни разу не наступив на беспомощно лежавшую на полу руку. Девушки подняли одного наркомана и прижали его к стене, что-то говорили ему негромко и такими низкими голосами, что я не мог разобрать слов. Я пошел через комнату сквозь стоны, зловоние и грязь. То, о чем я даже не хотел думать, прилипало к подошвам моих ботинок. Я смотрел прямо перед собой, не задерживая ни на ком взгляд. Наву, на которого смотрел я, выглядел лучше, чем большинство из них: не такой истощенный, не такой грязный. Ведь он только что покинул реабилитационный комплекс.

Я остановился прямо перед ним. Мийа и Наох оглянулись, прервав разговор.

— Это ваш брат? — спросил я Мийю.

— Нет, — ответила Мийа, и по тому, как она произнесла это, я понял: он может быть только любовником Наох. Бывшим любовником. Мийа оглянулась на него, когда он попытался вырваться.

На его лице ясно читалось, что его не радует неожиданное появление женщин, но он не исчез. Я удивился: неужели они блокируют его пси-способности и не дают уйти? Он посмотрел на меня. Я видел, как он пытается сфокусировать глаза на моем лице.

— Что, Мийа? — пробормотал он. — Ты уже сп'шь с земл'нин'ом?

И я понял, под каким он наркотиком, почему он не мог исчезнуть, почему прочие наркоманы остаются рядом с нами.

Золотая кожа лица Мийи приобрела цвет корицы. Она оттолкнула Наву, Наох тоже отпустила его, и он сползал по стене, пока не сел на пол, мрачно глядя в пространство.

— Уб'райтесь, шлюхи, — сказал он. Слово на стандарте выпало из плавного потока речи гидранов.

— Ты еще возмущаешься, — произнесла Наох. Она пнула его ногой. — Поднимайся, ты…

Я поймал ее за руку, потянул назад:

— Прекрати.

Что-то невидимое ударом убрало мою руку с ее рукава. Та же боль и тот же протест отразились в ее глазах, когда она посмотрела на меня. Я отступил, почувствовав себя совершенно лишним.

Мийа опустилась на колени рядом с Наву. Я смотрел, как она пыталась заставить его отвечать, как он отворачивался от нее. Я увидел повязку с наркотиком на его шее: нефаза. Этот наркотик использовали на мне легионеры. Они используют его на всех псионах, чтобы они не смогли сбежать…

Сбежать. Вот что хотел сделать он, вот чего хотели все, находящиеся в этой комнате. Они хотели убежать от своего дара, от того, что делало их уникальными, от того, что заставляло их страдать.

— Если это все, что ты чувствуешь, — спросил я Наох, — почему ты беспокоишься о нем?

— Ты не знаешь, что я чувствую! — зло ответила она.

Я не мог этого отрицать, и потому промолчал. Мийа встала, ее плечи поникли.

— Наву… — сказала она, глядя на него, не убирая протянутой руки.