Витязь - Витковский Алексей. Страница 49

Савинов смотрел прямо в маленькие, яростные медвежьи глазки, когда Хаген взмахнул рукой. Зверь с ревом прыгнул на викинга, нанося удар обеими передними лапами. Именно прыгнул, огромный и стремительный. Но Хаген оказался быстрее, отскочил извернувшись. Блеснуло острие рогатины. Сашка бросился вперед, целя оружием в бок зверя. Тот почуял, мгновенно поворотился к нему, будто развернувшись внутри собственной шкуры. Наконечник вместо мягкого бока ударил в мощное медвежье плечо, заскрежетал по кости. Пасть хищника распахнулась, вновь явив огромные клыки. Савинову показалось, что его отшвырнуло назад одним ревом. Древко едва не вывернулось из рук. Он упал на колено, выставляя перед собой острие рогатины. Медведь рванулся, сшиб оружие в сторону ударом лапы… Но Хаген уже подскочил с другой стороны, вонзив железо в заднюю лапу зверя. Тот снова рванулся, разворачиваясь. Нанесенные раны, казалось, не причиняли ему никакого беспокойства. Сашка вскочил на ноги, и началось…

Это была дикая пляска посреди залитой солнцем поляны, под звериный рев и крики людей. Медведь бросался из стороны в сторону, стараясь напасть на обоих сразу. Люди метались вокруг него, стараясь отвлечь друг от друга, позволив напарнику нанести верный удар… Сколько это продолжалось – Савинов не знал. Клыки, когти, могучие лапы то и дело мелькали перед глазами. Он начал задыхаться. Из горла летел то ли хрип, то ли рык. Сознание затуманилось, оставив только огромный силуэт врага и стремительное движение. Ему кто-то помогал, он не мог вспомнить кто. Какая-то часть ума не поддавалась наваждению, смотрела со стороны с холодным вниманием, как Сашка становится медведем, тонет в безумной ярости. Он не хотел – понимая, что это гибель, что медвежье тело сильнее человеческого. И тогда он ухватился за этот спасительный островок спокойствия… В этот миг медведь снова обернулся к нему, и Савинов понял, что не успеет отскочить.

Берсеркерский угар толкнул его слишком близко. Чудовище нависло над ним, готовое растерзать. Длинные когти схватили воздух у самого лица. Сашка приник к земле, выбросив вперед тяжелое лезвие. Его швырнуло навзничь. Толстенное древко затрещало. Рев оглушил его, когти (или клыки?) рванули кольчугу… Позади зверя возник Хаген. Его топор взблеснул на солнце. Медведь дернулся, еще больше наваливаясь на Сашкину рогатину, – удар топора перешиб ему хребет. Савинов вцепился в древко из последних сил. Оно должно выдержать! Зверь еще тянулся к нему, загребая передними лапами, брызгал слюной. Но перекладина не пускала его, задние лапы отказали. Потом из пасти у него хлынула темная кровь и он завалился на бок, все еще дергаясь и хрипя…

Сашка медленно поднялся на ноги. Внутри все дрожало и тряслось, как готовые порваться, перетянутые струны. Подкатила тошнота. Во рту так сухо, что сглотнуть нет никакой возможности. Голова кружилась… Хаген схватил его за плечо, удержал.

– Добей! – хрипло сказал он. – Нечего живой твари мучения длить.

Савинов кивнул, вытянул из-за пояса топор. Медведь смотрел на него слезящимися глазками, тихо сопел. Его могучее тело содрогалось, когти скребли землю. Взгляд зверя обвинял, умолял, приказывал. Сашка, как во сне, взмахнул топором…

Потом они долго сидели, привалившись к горячей туше, пока Хаген не решил, что отдыхать хватит и пора браться за дело. Он извлек из котомки два кремневых ножа, и они начали разделывать тушу. У Савинова не осталось сил задавать вопросы, но викинг сам объяснил, что раз он хочет овладеть Духом медведя, то нужно все сделать по правилам. Железные ножи прогонят Дух, а кремневые – помогут схватить его… Они сняли шкуру, вырезали лучшие куски мяса, причем особенно бережно Хаген обращался с сердцем и печенью…

Сердце пришлось есть сырым. Сашку жутко тошнило, но он заставил себя жевать. Уж если начал – то делай все до конца. Выяснилось, что обычно охотник просит прощения у зверя за взятую жизнь, чтобы успокоить душу убитого. Но здесь они так делать не станут. Наоборот, им нужно, чтобы душа, рассерженная ими, пришла, чтобы отомстить. Тогда он, Савинов, будет бороться с ней и, одержав победу, станет хозяином Духа своего Зверя-покровителя…

«А как же, бороться – это мы с удовольствием, – думал Сашка, отмечая про себя накатывающуюся эйфорию. – Возьмем Духа на приемчик, ручку ему заломаем, или что там у него… Короче – пусть приходит!» Он вертел в пальцах тяжелый наконечник стрелы с куском обломанного древка, – причину того, что мишка был зол и попался на обед шаманствующим охотникам за Духами.

Хаген с усмешкой наблюдал за ним, снова превратившись в самого себя. Жесткость и холодность куда-то испарились.

– Тени уже длинны, Александр! Давай-ка собираться, князь ждет… И с почином тебя!

Они со смехом обнялись и стали паковать пожитки. Сашку уже не пугало, что придется тащить на себе тяжеленную шкуру и череп медведя. Трудно, конечно, – однако почет!

Глава 18

Градец

– Медведко медведку съел!

Под этим милым лозунгом прошло несколько следующих дней. Над Сашкой беззлобно подшучивали всякий раз, когда дело доходило до еды. До прихода в Градец на Лаче больше ничего особенного не происходило. Мимо все так же тянулись необозримые леса, из-за которых по правую и левую руку медленно вырастали, горбясь зубчатыми от лесных верхушек хребтами, подобными спинам драконов, древние горы. Наверное, когда-то они были высоки и неприступны, но всесокрушающее время наложило на них свою тяжкую длань. Правый кряж назывался Андомским, а левый Няндомским. Правда, если посмотреть по течению реки, то получалось наоборот…

Предаваясь этим возвышенным мыслям, Сашка сосредоточенно греб. Река делала один поворот за другим, солнце палило немилосердно, а летучие твари, которых в избытке плодили окружающие леса, с приветственным гулом неслись к лодьям, дабы заморить червячка. Речные петли радовали тем, что там то и дело налетал ветерок, прогонявший на время кровожадные полчища. На корме лениво гремело било. Кто-то, притомившись, затянул песню. Другие подхватили. Сашка слов не знал и пытался какое-то время сосредоточиться на смысле, но тот ускользал. Может, это происходило из-за того, что некоторые слова хор неимоверно растягивал, а может, потому, что песня была древняя и пелась на столь же древнем наречии. Что-то там было про Божа, или, как его еще зовут, Буса – Белояра. «Про его подвиги славные и про погибель страшную…»

Сашкины мысли почему-то снова перескочили на медвежью тему. Хаген сказал, что Дух убитого зверя будет преследовать его, но на реке достать не сможет. Проточная вода защищает от всяких потусторонних существ. В городе, где много людей, защищенном стеной, дух тоже не сможет приблизиться, а вот когда они пойдут дальше… На первой же ночевке Савинову предстоит нешуточная битва. Тем более что наступает полнолуние.

Он прозевал момент, когда река, повернув в очередной раз, открыла взгляду городскую стену. Крепость стояла на высоком мысу у того места, где река вытекала из озера, и сразу за бревенчатым тыном окоем расширялся, сверкая под солнцем гладью озерной воды. У речной пристани столпились суденышки разных мастей, в городе уже привычно загрохотало вечевое било. Князь идет! Князь идет!

Градец – всяко побольше Нижнего Волочка. Сашка уже отвык, – чтобы сразу – да столько народу. Здесь поначалу был всего лишь перевалочный пункт для товаров, что везли с северных промыслов. Основали его новгородцы, как и большинство славянских поселений в этих местах. Потом Градец разросся – место удобное. Храбр рассказывал, что построили крепость – еще при Ольбардовом деде – и пошло-поехало. Завелись ремесла, промыслы. Савинов знал, что примерно в этом месте будет стоять через сотни лет город Каргополь. Вот, значит, какая у него история.

Встречали их по знакомой уже схеме – с песнями, музыкой, накрытыми столами. Навстречу выходили нарочитые мужи, с достоинством кланялись. Выбрался из своего капища белоголовый волхв, косая сажень в плечах. Пришли еще какие-то люди. Снова здравицы, новости и все такое…