Путь к золотому дракону. Трилогия - Быкова Мария Алексеевна. Страница 144

Баронесса фон Хенгерн сидела на изящной скамеечке возле розовых кустов. Подле супруги стоял барон. В обеих руках он держал по младенцу, которые походили друг на друга как две капли воды. Хотя, с другой стороны, до определенного возраста все дети одинаковые. Младенцы таращились на зрителя, как им это и полагается, то есть бессмысленно, но уже сейчас в них чудилось что-то неуловимо рихтеровское.

Вид у барона был счастливый донельзя.

Все остальное семейство, похоже, в мнемо-амулет не вошло.

— Мрыс эт веллер келленгарм! — сказал Эгмонт с совершенно непередаваемым выражением лица.

Я отобрала у него второй пакет, справедливо решив, что там должно быть письмо. Так оно и оказалось. Рихтер отдал полотно Лерикас, та показала Сигурду и гарпии, а мне пришлось довольствоваться видом того, как Эгмонт читает письмо из материнского дома.

— Мрыс эт веллер, — повторил он, дочитав до конца. — Сигри, плесни мне немного…

Я ничего не сказала, просто вовремя подсунула кружку.

— Друзья! — Эгмонт откашлялся и поднял кружку. — Я только что узнал удивительную новость. Госпожа баронесса фон Хенгерн подарила своему мужу двоих сыновей. Их назвали… — для верности маг сверился с листком. — Их назвали Зигфрид и Зигмунд. Сигри, насколько я понимаю, одного назвали в твою честь.

— Виват! — воскликнула я. За лето я изрядно пополнила словарный запас подгиньского.

Мы выпили за Зигфрида, Зигмунда и их достойную матушку, и Лерикас задумчиво сказала:

— Очень удобные имена, между прочим… Крикнешь: «Эй, Зигги!» — кто-нибудь да прибежит…

Гарпия переступила лапами на насесте и приняла от Сигурда новую кружку.

— Это их первые птенцы? — добродушно спросила она, отхлебнув глинтвейну.

— Нет, — мрачно сообщил Эгмонт. — Первый птенец — это я.

Гарпия смерила его взглядом сверху вниз и снизу вверх.

— Достойное гнездо, — проронила она и занялась глинтвейном вплотную.

Назавтра выяснилось, что у благородных графов есть не только права, но и обязанности. Раз в месяц Эгмонт должен был вершить над своими подданными справедливый суд, и уже с утра во дворе замка собралось человек этак двадцать взыскующих правосудия. В основном это были крестьяне, как я поняла — арендаторы.

Мы торопливо позавтракали, и Эгмонт решительно выставил нас с Лерикас из зала. Сигурд остался: ему было интересно посмотреть, как выглядит юстиция в исполнении сеньориального суда. Я бы тоже не отказалась, но пресловутый суд, состоявший из Эгмонта, его сенешаля и еще двоих дворян, хором заявил, что это не женское дело. Лерикас хмыкнула и пожала плечами. Я тоже не стала спорить.

— Ничего в этом интересного, — убежденно сказала оборотница, когда мы вышли на лестницу. — Иногда скучно, иногда сложно… Пошли лучше наверх, я тебе То-Самое-Окно покажу.

— Давай! — обрадованно кивнула я. То-Самое-Окно из баллады Риэнталя Хвостика Эгмонт обещал показать нам еще вчера, но его постоянно что-то отвлекало.

Узкая винтовая лестница была сделана так, чтобы предоставить как можно больше преимуществ защитникам замка. Для тех, кто поднимался по ней, столб оказывался по правую руку — не слишком-то удобно для размахивания мечом.

Зал на втором этаже был разделен на три комнаты. В самой большой находилась библиотека; увидев количество книг, я со сдавленным стоном кинулась к полкам, но предусмотрительный Эгмонт уже поставил вокруг них защитное заклинание. Наверное, Лерикас смогла бы взломать его мизинцем, но предлагать аррскому конунгу подобные вещи было как-то совестно. Да и вообще странно осуществлять взлом библиотеки на втором этаже, когда на первом вершится правосудие.

— …и четыре коровы… — донесся снизу монотонный голос секретаря.

Я печально посмотрела на книжные полки и прошла следом за Лерикас в другую комнату.

Там располагалась гардеробная. Вдоль стен стояли большие сундуки, покрытые резьбой. Из любопытства я приоткрыла один и присвистнула — внутри лежала груда металла, которую при некотором воображении можно было принять за доспехи. Я немедленно проверила два других, но в одном лежали ткани, купленные про запас в соседнем городе, а в другом — постельное белье.

Оружия здесь не было. Всю свою коллекцию Эгмонт держал в доме на острове.

Последняя комнатка была спальней. В углу стояла огромная кровать — из-за полога, накрывающего ее с трех сторон, и резной деревянной спинки она сама казалась комнатой в комнате. Сейчас полог был поднят и подвязан толстым золоченым шнуром.

— Ты здесь спишь? — зачем-то спросила я.

— Ага, — кивнула Лерикас. — Я вообще-то хотела расположиться этажом выше. Там воздух свежий и к небу ближе. Но Эгмонт был очень против.

— Верхний этаж предназначен для туристов, — вспомнила я слова экскурсовода.

— А-а. Ну поднимемся — увидишь. А вот это, собственно, и есть То-Самое-Окно.

То-Самое-Окно, на мой взгляд, ничем не отличалось от остальных. Узкое и длинное, застекленное (и я даже знаю, за чей счет!), изнутри оно закрывалось ставнями. Под ним стояла деревянная скамья с обитым узорчатой тканью сиденьем. Я представила сцену объяснения и решила, что если скамья тоже сохранилась с тех легендарных времен, то это ей, а не окну, нужно было посвящать баллады. По собственному опыту и по наблюдениям за Полин я знала, что влюбленные вечно захватывают самые удобные лавочки.

Отдав должное Тому-Самому-Окну, мы поднялись на третий этаж. Да. Вот чего-чего, а свежего воздуха здесь было предостаточно — в окнах не было даже слюды, даже пузыря. Ветер свободно гулял меж старых кресел, скамей и прочего барахла, которое давно нужно выбросить, да рука не поднялась.

— А туристов-то они куда складывают? — вырвалось у меня.

— Во-он туда. — Лерикас безошибочно указала на узкую щель между полуразвалившимся буфетом и бывшей кроватью. — Стелют на пол шкуру, дают плащ и пару подушек. Незабываемые впечатления гарантированы…

— Раньше весь этот этаж занимали воины, — говорила оборотница, пока мы поднимались на смотровую площадку. Она даже не запыхалась, хотя лестница оказалась очень крутой. — Но теперь в замках стараются разделять личное и… хм… сеньориальное. Крепости превращаются в усадьбы… хотя, конечно, этот процесс займет еще немало времени…

Мы вышли наверх, и холодный ветер отбросил мою косу назад. Я зажмурилась от неожиданности. День сегодня выдался ясный, но холодный, и здесь, на самом верху, отчетливо недоставало если не плаща, так хотя бы куртки.

К полудню распогодится…

Лерикас подошла к самому краю и встала между зубцами.

— Ты боишься высоты, Яльга?

— Нет, — подумав, сказала я. Отсюда все казалось очень маленьким, но больше всего меня поразило, как раздвинулся горизонт. Я видела заливные луга за лесом, а вдалеке серебрилась на солнце гладь озера.

— Ты ничего не чувствуешь? — с намеком спросила оборотница.

Я насторожилась.

— Холодно, вот и все…

— Да? — Лерикас прищурилась.

Я посмотрела на дорогу, ведущую к замку. По ней как раз скакал какой-то путник — сверху был виден его серый плащ и то, что лошадь была вороная.

— Смотри, еще кто-то правосудия захотел…

Лерикас присмотрелась, придерживая развевающиеся волосы.

— Это не к правосудию, это ко мне! — Она обернулась, вдруг подмигнула и спрыгнула с башни.

Я чуть не прыгнула следом. Но в лицо мне ударила волна горячего воздуха — золотой дракон Арры облетел вокруг донжона и, расправив крылья, резко спикировал вниз.

Огромная тень накрыла дорогу. Всадник спокойно поднял голову, остановил лошадь и спрыгнул на землю. В следующее мгновение он уже обнимал свою жену.

— Рэнт, это Эгмонт, мой друг. Эгмонт, это Рэнт, мой муж. Ну что, можно считать, что вы знакомы?

— Э-э… — сказал Эгмонт, машинально пожимая протянутую волкодлаком руку. — Очень приятно. Я много о вас слышал.

— Я тоже, — серьезно ответил аррский принц-консорт. — Эрик часто на вас ссылается. Чаще он упоминает только два слова…