Большая и грязная любовь - Гаврилова Анна Сергеевна. Страница 16

Настроения кокетничать и расшаркиваться не было, желания выглядеть паинькой в глазах коллеги – тоже. Я вообще злиться начинала…

– Попросила о чем?

Женщина все-таки оторвалась от своего полдника.

– Об отстранении Мегеры, – сказала блондинка.

Мое недоумение было не только искренним, но и очень сильным.

– Каком отстранении?

Блондинка смерила еще одним взглядом, нахмурилась.

– Крис, ты не шутишь? Ты действительно не в курсе?

Настала моя очередь мотать головой.

– Мегеру отстранили от дел, сняли с должности и выслали из страны. – Голос собеседницы звучал очень тихо. – И мы думали, что это ты попросила.

– Когда это произошло? – Собственный голос тоже очень тихо прозвучал, на грани шепота.

Блондинка выудила из кармана видавших виды джинсов мобильный.

– Уведомление пришло вчера, в девятнадцать одиннадцать, – глянув на экран телефона, пояснила блондинка. – Нового смотрящего еще не назначили.

Кто такой смотрящий, мне было глубоко плевать, а вот все остальное… Семь часов? Черт, быть такого не может!

– И с чего вы взяли, что я к этому причастна?

– Ходит слух, будто Мегера тебе нахамила, – помедлив, призналась женщина. – А ты потом Глебу пожаловалась. Я удивилась, когда узнала – не похоже на тебя. Но факт остается фактом, Мегеру отстранили.

Я тоже помедлила, прежде чем признаться:

– Она хамила, но… в общем, это при Глебе было.

Брови блондинки взлетели на середину лба, в глазах – светло-серых, почти бесцветных – вспыхнуло удивление.

– При Глебе? А, ну тогда все ясно.

Мне, в отличие от нее, ясно не было. Только давать повод для сплетен не хотелось, поэтому подхватив чашки с кофе, я бодро направилась на рабочее место. К шефу!

Он обнаружился за тем же столом, в той же позе, со столь же хмурым выражением на лице. Вот последнее было совсем непонятно – что это? Угрызения совести по поводу утреннего инцидента? Или у меня мания величия на фоне известия о Мегере разыгралась?

– Глеб… Игоревич, – ставя чашку на отполированную деревянную столешницу, позвала я.

Брюнет оторвался от монитора, одарил сердитым взглядом.

Пришлось и свою чашку на стол поставить, а самой приблизиться, опереться на тот же стол и спросить очень мягко:

– Глеб, это правда, что Мегеру отстранили?

Шеф равнодушно хмыкнул и опять к монитору ноута повернулся.

– Глеб, а кто это сделал? – Нет, сдаваться я не собиралась. Как бы там ни было, а мне очень нужны ответы.

– Я сделал, – отозвался зеленоглазый. Причем так буднично, словно речь о пустяке.

Это и был бы пустяк, если б не одно «но» – в семь я еще спала и никаких обид по поводу молчаливого попустительства начальства тире любовника не высказывала.

– Глеб, а почему ты сразу не сказал?

– Розочка моя, тебе заняться больше нечем? – не выдержал шеф. – Ну так пойди доступ свой проверь, что ли! Или пасьянс разложи! Или с Мариной какую-нибудь очередную фигню обсуди! Или начальника СБ еще раз лесом пошли! Только от меня отстань, а?

Капец. Он что, обиделся? И… и он что, за мной следит?

– Глеб…

Ноут был отодвинут.

– Иди сюда, розочка, – прошептал Глеб, а еще пальчиком поманил.

Я сделала шаг вперед, чтобы тут же оказаться пойманной и усаженной на шефские колени. Потом меня ухватили за подбородок и заглянули в глаза.

– Розочка, а какой реакции ты ждала? Действительно думала, что я способен спустить подобное?

Уф… Я не думала, просто… я видела.

– Или считаешь, будто это решение – повод для гордости? Я отстранил хорошего сотрудника, Крис. Очень хорошего!

– Глеб, я…

– А все почему? – перебил зеленоглазый. – Потому что она женщина… Женщине нельзя дать по морде, вызвать на дуэль тоже нельзя… ничего нельзя. Либо терпеть, либо убирать.

– Глеб!

– Тшш… – Он коснулся губами моих губ и тут же отстранился. – Я ведь не спрашиваю, почему ты не помнишь элементарных вещей.

Я выдохнула. Потом вдохнула поглубже и выдохнула еще раз. Так, спокойно! Главное, не обращать внимания на мурашки, которые от его поцелуя побежали и… Черт!

Глеб был уверен, что про узлы и все эти макраме-ковры я знаю, но на заседании Мегера подтвердила обратное. В том, что Мегера способна распознавать правду и ложь, сомнений никаких. И если Глеб заговорил о провалах в памяти, если осмелился отстранить грудастую от работы, выходит… он ей ничего не должен, он ее ни о чем не просил! Заявление брюнетки стало для Глеба сюрпризом, или…

– Ты меня проверял? Ты взял меня на заседание, чтобы столкнуть с Мегерой и послушать, что она скажет? Ты хотел проверить, что из этого всего мне известно?

– Крис… не надо.

Он опять губ коснулся, в глубине изумрудно-зеленых глаз появились знакомые алые всполохи.

– Но меня же убить могли, – выдохнула я.

– За что? – прошептал тот, чьи прикосновения становились чувственней с каждой секундой. Пальцы уже не удерживали подбородок, они его поглаживали. Пальцы второй руки столь же ласково поглаживали ногу, под юбкой, чуть выше чулка.

И я точно знала, что если промолчу сейчас, то Глеб предпочтет забыть вопрос, вот только черт за язык таки дернул:

– За то, что знаю лишнее.

Шеф отстранился, окинул насмешливым взглядом.

– С чего такие выводы?

Черт, ну как? Мафия всегда убивает тех, кто узнал ее тайны. А в том, что озвученное на совещании именно к тайным знаниям относится, сомнений никаких.

Вслух пришлось сказать иначе:

– А разве нет?

Глеб отвечать не торопился – просто смотрел в глаза и продолжал гладить кожу и кружево чулка. Его вторая рука к тому времени на грудь скользнула, пальцы выводили хаотичные, но крайне волнующие узоры. Ткань жакета от жара этих прикосновений не спасала…

– Нет, – наконец, отмер шеф. – За знания у нас не убивают, их просто стирают, если нужно. А вот самозванцев у нас действительно не любят… Кто ты, розочка моя?

Вот же ж…

Я уже открыла рот, чтобы выложить Глебу все, но интуиция… эта дурацкая интуиция возопила так громко, так неистово.

– Не могу, – выдохнула я. – Прости, мне нельзя говорить об этом.

Вопреки ожиданиям, брюнет ни капельки не удивился.

– Я так и думал. – Он практически мурлыкал. – Я так и думал, розочка…

Пальцы Глеба скользнули вниз, ловко расстегнули первую пуговичку жакета. Действие было неуместным, но чертовски волнующим.

– Глеб…

– А вот мне говорить можно, – выдало начальство, расстегивая две оставшиеся пуговицы. – И знаешь, что я обо всем этом думаю?

– Что?

– Тебя подставили, – выдохнул зеленоглазый и завладел моим ртом. Его пальцы снова выводили узоры, но теперь ткань жакета не мешала. Ласки становились жестче с каждым мгновением, и прерывать их никто не собирался.

Касания Глеба будили бешеное желание, и это несмотря на ужас, который холодной змейкой скользил вдоль позвоночника. В какой-то момент я полностью утратила связь с реальностью, и только легкий укус, которым наградил шеф, помог вынырнуть из этого омута.

– Тебя подставили, – повторил Глеб хрипло. – Отдали на откуп зверю.

– Какому зверю? – Мой голос тоже хрипло прозвучал.

– Мне… – отозвался зеленоглазый.

Новый поцелуй я предотвратила самым банальным образом – приложила ладошку к его губам. В голове клубился туман, но я отчаянно пыталась мыслить трезво.

– Глеб, ты не злишься?

Рассмеялся. Потом отстранил, вынудив встать. Тоже поднялся. Легкой походкой пересек кабинет, запер дверь и направился к шкафу с напитками. Я же с удивлением отметила, сколь резко изменилось его настроение – он ведь недавно мрачнее тучи был, а теперь…

– Знаешь, я уже начал думать, что это морок, – сказал Глеб, откупоривая бутылку «брюта». – Или сумасшествие.

Я стыдливо запахнула жакет, приняла бокал с искрящейся пузырьками жидкостью.

– А оказалось?

– Оказалось, все куда запущенней, розочка. Гораздо запущенней! – просиял шеф, и добавил: – За нас?

Я его веселья не разделяла, однако тост приняла. В звоне бокалов почудилось нечто зловещее, но… это всего лишь нервы, правда?