Путь магии и сердца - Гаврилова Анна Сергеевна. Страница 19

— Что и требовалось доказать, — заключила Лим, складывая руки на груди.

— Прости?

— Ты побледнела, — пояснила брюнетка. — Значит, угадали. Жених есть.

О Всевышний! Я… прокололась? Вот так? На пустом месте?!

— И ты не из тех, кто способен предать, — повторила Даяна. Голос прозвучал ещё уверенней. — Следовательно, ваши отношения с Киром — показуха. Вы просто договорились, верно? Спелись, чтобы… избежать нежелательного внимания.

Магички! Троица с редчайшим для женского племени даром! Они били настолько точно, что я… я не могла не вздрогнуть.

Пришлось глубоко вздохнуть, одарить себя пощёчиной — мысленной, разумеется, и… принять самый покаянный вид.

— Девочки, я…

Я не умею плакать на заказ. Слишком долго изживала в себе привычку пускать слезу по поводу и без, а когда настала пора учиться играть эмоции… в общем, учителя волосы на себе рвали, но заставить Эмелис из рода Бьен плакать так и не смогли.

— Девочки, я… не знаю, как так вышло. Я… не нарочно. Просто Кирстен… Кирстен, он…

— Он умеет уговаривать, — сказала Даяна.

Я помотала головой.

— Он такой… хороший.

В комнате воцарилась напряжённая тишина — да, девочки уже поняли, что признаваться во лжи не собираюсь. Я же отчаянно подбирала слова, которые следует произносить безумно влюблённой дурочке. Да ещё такой, что предала жениха…

В этот миг стало искренне жаль, что я не отношусь к числу тех, кто живёт «розовым чтивом». Ведь в каком-нибудь «Моем синеглазом деспоте» или «Любви без границ» всё чёрным по белому написано, причём в огромных количествах. На каждой, тролль её раздери, странице!

— Он удивительный. Я когда в его глаза смотрю — всё забываю. Это как наваждение было, но… но я не жалею. Мне безумно стыдно, но Кир…

— Кир тебя подговорил, — процедила Карас.

Я снова замотала головой.

— Кирстен, он… а я… мне так…

— Ясно, — заключила Даяна. Сказала, как выплюнула. — Ясно, Эмелис. Но учти, правда всё равно всплывёт!

Девушка резко поднялась, поправила изумрудное недоразумение и устремилась к выходу. Лим и Карас, разумеется, за лидером последовали. Дверью незваные гостьи хлопнули так, что штукатурка посыпалась, а я… позволила себе улыбку.

Нет, магички не поверили, но усомнились. А раз так, то у нас с Киром есть все шансы на победу. Свобода стоит того, чтобы за неё побороться, и мы ещё повоюем!

О том, что девушкам моего положения влюбляться бесполезно, я узнала года в четыре, когда заявила няньке, что выхожу замуж за Дьёра. Он сыном нашего садовника был, втайне от всех учил меня лазать по деревьям и есть малину не из вазочки, а прямо с куста. Грязными, между прочим, руками.

Няня, разумеется, выслушала, потом начала корить и объяснять: Дьёр — не пара, и вообще. Я тогда в слёзы ударилась, помчалась к отцу… На этом «роман» с чумазым мальчишкой кончился, а я чётко уяснила — мир очень несправедлив.

Потом ещё несколько лекций на тему любви и брака прослушала. Нет, на тот момент доводы отца разумными не казались, но папа выманил из меня обещание на мальчиков не смотреть. Когда уезжала на учёбу (а мне тогда семь было), обещание дополнилось клятвой — никаких романов!

Слово, данное отцу, я держала. Даже когда ко мне Макс — зеленоглазая мечта всех девчонок с первого по четвёртый курс — подкатывал. Даже когда Эрик — загадочный некромант — с букетиком пришёл. Даже… даже когда сама до звёздочек в глазах влюбилась в аспиранта, в Райлена из рода Даор.

Влюблённость в наследника самого крупного герцогства Верилии длилась недели полторы, а когда схлынула… я искренне возблагодарила отца за то, что стребовал с меня эту троллью клятву. Даже сейчас страшно вообразить, какой бы дурой выглядела, осмелься я подойти к Раю! Ведь мне семь было, а ему двадцать с хвостиком. К тому же за ним половина академии бегала, и даже одна из преподавательниц.

Да, я поняла некоторые плюсы своей несвободы, но всё равно обидно было. Курса с третьего у всех моих подруг начали появляться… друзья. В смысле, друзья особенного сорта — те, кому позволено донести сумку до лекционного зала, или треснуть книжкой по голове, или за косу дёрнуть. Меня за косу дёргали только самоубийцы, а сумку… ну, Кирстен первый, кто к ней прикоснулся.

В тринадцать обида на папу и жизнь достигла апогея. Просто девчонки уже вовсю целовались, а я… завидовала и беззастенчиво врала, дескать, тоже целовалась, тысячу раз, или даже побольше. Втайне от всех, с папиным помощником, с Ридом.

К слову, Рида все мои подружки знали — обычно именно ему выпадало дочку первого министра на каникулы забрать и с каникул привезти…

В ту пору Рид искренне презирал строгие камзолы, одевался по последней моде и только. Кожаные штаны, плотно облегающие икры, сапоги с подкованными носами и каблуками, рубашки невероятных расцветок, стильные шарфики. А если добавить сюда тяжёлый подбородок, орлиный нос, чёрные, как сама ночь, глаза, длинные пепельные волосы… В общем, мне тоже завидовали, даже слишком.

А в день моего четырнадцатилетия отец сообщил о том, что Рид попросился в зятья и что сам король считает его кандидатуру более чем подходящей. Должность помощника первого министра роли, разумеется, не играла. Куда важней было то, что Рид — наследник одного из старейших родов королевства.

— Это престижно, — сказал тогда папа. — К тому же я более чем уверен, что Рид не разбазарит твоё состояние, а это, согласись, важно.

Да, это более чем важно, ведь я — единственная наследница рода, и моё приданое ой как велико. Остальную часть имущества семьи отец планировал передать по завещанию внуку.

Моё согласие было чистой формальностью, зато… в тот день я действительно целовалась. Потом долго пыталась понять, чем же столь бурно восхищались подруги? Нет, мне понравилось, но пищать от восторга не тянуло.

Но грусть не в этом, грусть в другом. Я стала невестой, но толку? Рид был далеко, а парни моих подруг… В общем, червячок обиды всё равно грыз.

Мне присылали тонны цветов, конфет и мелких, безусловно, приятных подарков. Мне строчили письма длиной с философский трактат. Меня осыпали поцелуями и комплиментами при встрече, но… но никто не носил мою сумку до лекционного зала, не ходил за второй чашечкой чая, не ревновал к сокурсникам, не писал на стенах обидные надписи про преподов, которые посмели меня обидеть, и… на вечеринки всегда ходила одна.

Я постоянно уверяла себя, что это мелочи. Что мне, Эмелис из рода Бьен, все эти студенческие штучки совершенно неинтересны и совсем-совсем не нужны! Ну, подумаешь… одна. Зато потом, когда закончу учёбу, мы с Ридом будем вместе. Он обещал носить кофу в постель, и вообще.

Да, я была убеждена, что всё это глупости и шалости… ровно до тех пор, пока рядом не появился Кир.

Не знаю как сказать, как объяснить, но когда, выходя на крыльцо женского общежития, видишь парня, который пришёл, чтобы проводить тебя в столовую… Когда этот самый парень с ласковой улыбкой говорит «привет» и спрашивает, как спалось… Когда осторожно обнимает и касается губами губ, а потом берёт за руку и… нет, это лучше, чем букеты и длиннющие письма.

— Эмелис, что случилось? — прошептал Кирстен, когда мы отошли шагов на десять и от крыльца, и от толпы зевак, которая была на порядок меньше вчерашней.

Я тряхнула головой, прогоняя лишние мысли. Сказала:

— Кое-кто обещался разоблачить наши отношения.

— Разоблачить? — переспросил боевик.

Я шумно вздохнула и принялась пересказывать разговор с магичками. О причине собственного прокола, разумеется, умолчала.

— И как ты к этому относишься? — выдержав паузу, вопросил Кир.

— Я? Никак. Девочки слишком много о себе возомнили.

— Рад, что ты оцениваешь ситуацию здраво.

— Да что тут оценивать? Оспорить нашу честность может только менталист, но я глубоко сомневаюсь, что кто-то из них пойдёт на столь грубое нарушение внутреннего кодекса.

Увы и ах, но менталисты, коих в магическом сообществе раз-два и обчёлся, оспорить честность нашей пары действительно могли. Узконаправленный дар ментальной магии позволяет видеть не только ауру, но и всё, что она скрывает. Начиная от болезней и заканчивая привязанностями.