Брачный договор - Пробст Дженнифер. Страница 23

Алекса сквозь ком в горле с трудом выговорила:

— Ник не любит выставлять свои чувства напоказ. Когда мы разговаривали с ним о вас, он настоял, что не хочет, чтобы ему впредь напоминали об этом чеке.

— Он что, не примет даже простой благодарности? — нахмурился Джим. — В конце концов, я виной тому, что мы оказались в долговой яме.

— Папа, ведь любой может заболеть, — прошептала Алекса.

На его лице отразилось сожаление.

— Но я ушел от вас…

— И снова пришел! — Мария схватила мужа за руку и бодро улыбнулась. — Ты к нам вернулся — и правильно сделал. И больше ни слова об этом!

Она выпрямилась на стуле. Ее глаза возбужденно блестели.

— Александрия, мы принимаем этот чек! И никогда ни словом не обмолвимся о нем Нику. Обещай только, что дома ты сразу же передашь ему, что он наш ангел-хранитель. Я так горда, что ты моя дочь… — надтреснутым голосом добавила она.

Алекса обняла маму и, поболтав еще немного о том о сем, расцеловала родителей и распрощалась. Близился поэтический вечер в «БукКрейзи», и Алекса не могла его пропустить. Она завела дребезжащий «фольксваген» и отправилась к магазину, пытаясь справиться с царившей в ее голове сумятицей.

Прискорбно, что пришлось прибегнуть к уловке с чеком, но деваться было некуда: Алекса никогда в жизни не призналась бы Нику, в каком плачевном материальном положении оказались ее родители. Она заранее ежилась, представляя, как он швырнет ей в лицо пачки купюр, как будто деньги в состоянии решить любые проблемы. У нее тоже есть своя гордость, как и у Марии с Джимом. Они ни у кого не просят подаяния. Что-то подсказывало Алексе, что ее муж пребывает в уверенности, будто деньги способны заменять собой чувства, — урок, преподанный Нику его родителями и хорошо им усвоенный. При мысли об этом она даже содрогнулась. Нет уж, она как-нибудь справится сама…

Понемногу успокоившись, Алекса доехала до «БукКрейзи».

Алекса оглядела магазин и осталась довольна царившей там атмосферой. На поэтические вечера обычно собиралась целая толпа — все ее покупатели. Каждую пятницу она отводила в глубине магазина место для литературных чтений, приглушала свет и включала тихую медленную музыку. Из кладовки извлекались мягкие бледно-зеленые стулья и видавшие виды кофейные столики — их она расставляла неформальным кружком. Публика представляла собой сложный конгломерат интеллектуалов, порой довольно приличных, и всех прочих, кто пришел сюда просто развлечься.

Алекса установила на невысокой эстраде микрофон и взглянула на часы. Пять минут до начала… Где же Мэгги? Она наблюдала, как участники рассаживаются по стульям, потихоньку обсуждая за кофе новые написанные строфы, художественные приемы и выплескивая эмоции.

В последний момент дверь распахнулась, впустив поток холодного воздуха, и на пороге появилась Мэгги.

— Кому кофе?

Алекса подбежала к ней и схватила с картонного подноса два стаканчика с дымящимся мокко.

— Слава богу! Если бы я не потчевала их кофеином, они бы собирались читать стихи в «Старбаксе» по соседству.

Мэгги опустила поднос и принялась переставлять стаканчики на стол. Она решительно покачала головой, и ее темно-русые волосы, подстриженные каре, всколыхнулись.

— Эл, ты ненормальная. Ты хоть знаешь, сколько денег у тебя уходит на то, чтобы эти рифмоплеты могли блеснуть друг перед другом своим искусством? Пусть приносят кофе с собой!

— Надо идти на жертвы. Пока я не найду способа получить кредит на расширение магазина, придется поить их кофе.

— Попроси у Ника. Формально он твой муж.

Алекса бросила на подругу предостерегающий взгляд:

— Нет, не хочу его в это впутывать. Ты обещала, что не скажешь ему ни слова!

Мэгги, разыграв изумление, вскинула руки:

— Подумаешь! Ник и так знает, что ты берешь ссуду.

— Я хочу разделаться с ней сама. Я уже взяла у него деньги — таковы были условия сделки. Больше мне не надо. Все-таки брак у нас ненастоящий…

— Родителям чек отдала?

— Расхвалила твоего братца ради такого дела, — улыбнулась Алекса.

— Я все-таки тебя не понимаю… Почему бы не сказать Нику всю правду? Он, конечно, придурок, но все же душа у него добрая. Зачем тебе эти игры, подружка?

Алекса благоразумно промолчала: вступать в спор с Мэгги было опасно, к тому же лгуньей она всегда была неважной. Как объяснить подруге, что ее брат стал для нее навязчивой эротической мечтой и теперь ей необходимо воздвигать между ним и собой все мыслимые и немыслимые преграды, чтобы держаться от него на расстоянии? Если Ник поверит, что Алекса — бесстыжая стяжательница, то, может быть, он не покусится на нее…

Мэгги долго и пристально вглядывалась в лицо Алексы, и вдруг в ее зеленых глазах засветился огонек понимания. Она даже ахнула:

— У вас там ничего не назревает? Ты в него, случайно, не влюблена?

— Я твоего братца ненавижу! — натянуто хохотнула Алекса.

— Врешь! Я же всегда вижу, когда ты врешь. Ты мечтаешь попасть к нему в постель, да? Фу!

Алекса поспешно проглотила остатки кофе и объявила:

— Все, разговор окончен! Я не влюблена в твоего брата, а он не влюблен в меня!

Она направилась к эстраде, но Мэгги следовала за ней по пятам:

— Ладно, хоть новость и невозможна сама по себе, но я не прочь ее обсудить. Ведь он же твой муж, так? И в любом случае тебе надо целый год с кем-то заниматься сексом.

Алекса поднялась на эстраду, и все взгляды обратились на нее. «Они наверняка услышали слово „секс“», — подумалось ей. Не обращая внимания на подругу, она сказала несколько вступительных слов.

Следом за ней на эстраду поднялся первый участник. Алекса уступила ему место перед микрофоном и поудобнее устроилась на стуле. Она вынула блокнот на случай, если понадобится записать пришедшие на ум строчки, и настроилась слушать. Рядом на корточки присела Мэгги и зашептала:

— Мне кажется, тебе надо спать с Ником.

— Оставь ты меня в покое! — патетически вздохнула Алекса.

— Я серьезно! За эти несколько минут я вот о чем подумала: вы оба все равно должны хранить друг другу верность, то есть ты точно знаешь, что он больше ни с кем спать не собирается. Вы оба получите необходимый вам секс, а через год просто распрощаетесь. Нет глубоких чувств — нет и осложнений!

Алекса смутилась. Но не предложение Мэгги внушило ей неловкость — как раз наоборот. Подобная возможность и ей самой представлялась очень заманчивой. Она проводила ночи без сна, воображая себе мужа в спальне по соседству — его распростертое на постели нагое мускулистое тело, ожидающее ее прихода. От этих грез гормоны в ее алчном теле начинало лихорадить. Черт, при таком раскладе она к концу года может оказаться в психиатричке. Диагноз — «воздержание».

Мэгги пощелкала пальцами перед носом Алексы, выводя ее из мечтательного транса:

— Опять ты где-то витаешь… Ник придет сюда сегодня?

— О да, твой братец без ума от таких развлечений. По-моему, он лучше согласился бы лишний раз удалить зубной нерв или пройти обследование простаты.

— А как вы с ним ладите? Физическое влечение не в счет.

— Прекрасно.

— Опять врешь! — закатила глаза Мэгги. — Ты что, не хочешь мне рассказать?

Алекса вдруг осознала, что доверяла Мэгги все свои тайны, кроме одной — первого поцелуя с Ником. Вот тогда она по-настоящему и полюбила его. Прежняя дружба с ним превратилась сначала в соперничество, а затем обернулась безрассудной девчоночьей страстью. Тот первый поцелуй породил в ней переживания столь целомудренные, что Алекса приняла их за любовь. Ее сердечко забилось с удвоенной силой, преисполнившись радости и надежды быть с ним навеки вместе, и она не удержалась от слов, которые эхом отдались в кронах деревьев.

«Я люблю тебя!»

Она ждала, что он снова поцелует ее, но Ник вместо этого попятился и рассмеялся. Назвал ее глупышкой и ушел. В тот самый миг Алекса получила свой первый жизненный урок. В свои четырнадцать лет. В лесу с Ником Райаном. И она не собиралась вторично попадаться на ту же удочку.