Когда вместе тесно (СИ) - "Diurdana". Страница 71

Не любил Слава себя виноватым чувствовать. Вот и напоминал себе чаще о том, как она отреагировала на его попытки объясниться. Выходит, сама виновата, в том, что слушать не умеет и в том, что опять, как в ситуации, когда он ее Зоей назвал, придумала сама себе на что обидеться и обиделась.

Услышав, как в замке повернулся ключ, парень посмотрел на часы и, встав с постели, вышел в коридор.

Катя, держась за стеночку, стояла в коридоре и пыталась разуться. Она сфокусировала на нем пьяный взгляд, цокнула и продолжила свои бесплодные попытки справиться с сапожками, при этом девушка забавно сопела.

— Ты в курсе, сколько время?

— Да, мамочка, уже рано. Черт… — Она отшвырнула куда-то один снятый сапог и принялась за второй.

— Еще раз явишься домой так поздно без веской причины, ночевать будешь в машине или к родителям пойдешь.

— Слушаюсь и повинуюсь. — Катя, наконец, разулась и попыталась пройти мимо, но была схвачена за локоть. — Пусти меня, я устала и хочу спать.

— Посмотри на себя, ты же пьяна в стельку.

— И что? — Девушка дергала руку, пытаясь вырвать ее из его захвата.

— То. — Слава выпустил руку девушки, и она чуть не упала, вовремя схватившись за стену. Поймав равновесие, Катя, смерив его уничтожающим взглядом, направилась в комнату. Слава зачем-то направился следом.

— По какому поводу праздник?

— Тебе-то что? Подруга из другого города приехала, сто лет не виделись. Мне нужно было разрешения спросить?

— Нужно было предупредить.

— Зачем? Испереживался, что ли?

— Затем, что ты здесь не одна живешь и должна считаться со мной.

— Ничего я тебе не должна и вообще, чего ты привязался, а? Чего надо, дорогой? — Она, повернувшись к нему, расстегнула пуговку на блузке.

Он наблюдал, как она расстегивает остальные пуговки, размышляя о том, сколько она выпила, что опять возомнила себя великой соблазнительницей.

— Почему ты все еще здесь? — Она стянула блузку с плеч, отбросила ее в сторону, оставшись в юбке и белом кружевном лифчике. — Мне переодеться нужно. Можешь быть свободен.

— Как вижу, я тебе не мешаю вовсе.

— Нет, не мешаешь. Я вот думаю, — Катя неожиданно толкнула его на диван, так, что он, не удержавшись на ногах, оказался лежащим на спине, — ты обещал, что не притронешься больше ко мне, помнишь?

— Помню. — Слава наблюдал, как Катя, усевшись на его бедра, скользит ладонями по его груди и плечам.

— А я-то такого обещания не давала? Значит, делать с тобой могу все, что захочу?

— Ну, попробуй. — Ему было очень интересно, что она задумала и как далеко решила зайти. Катя-Катя, вот ведь отключается у нее мозг от крепких напитков, а все туда же…

Девушка же тем временем, видимо откопав в себе смелость, осторожно запустила руку под резинку его штанов и извлекла на волю его член, стремительно твердеющий в ее пальчиках.

— Слушай, ты не перегибаешь? Напилась, веди себя прилично.

— А что ты сделаешь? — Она, лукаво улыбнувшись и подмигнув ему, оперлась на одну руку, второй прошлась по его органу вверх-вниз. — Маму позовешь? Попросишь защитить тебя от приставаний пьяных женщин?

— Слушай, пьяная женщина, ты берега не путай.

— Я-то женщина, а ты не мужик, ты мам… — договорить Катя не смогла, потому что Слава, в этот момент, ударив ее по руке, выбил из-под нее опору так, что девушка упала на локоть. И в следующее мгновение он, зарывшись в ее волосы на затылке и наклонив голову, заткнул ей рот надежным способом. Тем, что она только что, развлекаясь, держала в руках.

— А что замолчала, милая? — Не позволяя Кате вырваться, спросил Слава. — Что, нечего сказать?

Глава 27

Утром Катя проснулась одна в своей постели.

Постепенно приходя в себя, она поняла, что под одеялом лежит совершенно голая, и это было странно. Зевнув и ощутив, как болезненно заныли скулы, Катя вспомнила все, что произошло вчерашней ночью и, застонав, упала обратно на подушку.

Она вчера была такой пьяной, смелой и глупой, что решила безнаказанно подразнить Славу, рассчитывая на то, что он при маме, спящей в соседней комнате, не посмеет тронуть ее.

Посмел.

Еще как посмел. Он вообще вчера с ней тут вытворял такое, что вспоминать было неприятно и немного стыдно.

Начал он с того, что воспользовавшись ее состоянием и своей грубой силой, принудил ее к оральному сексу. Ее, к минету! Да как он вообще посмел?!

Девушка вспомнила как, попытавшись вырваться, она уперлась в постель руками, как пыталась избавиться от полового органа в своем рту, и как Слава, заметив, что из ее глаз брызнули слезы, позволил ей отстраниться, тем не менее, не убирая руку с ее затылка.

— Ты чего, Кать?

— Меня сейчас стошнит. — Простонала девушка, прижимая ладонь ко рту. — Я раньше никогда… Я не буду…

— Будешь, котенок. В этом ничего страшного нет, чего тебе стоило бы стыдиться тоже. Все этим занимаются, не все говорят об этом… Давай сама.

Его рука снова надавила на ее затылок.

— Я не умею… — Катя все еще пыталась сопротивляться, но уже понимала, что, наверное, проще сдаться.

— Научишься, это не сложно…

Катю передернуло от этих воспоминаний. Вот что делает с человеком алкоголь. Будь она трезва, черта с два бы у него получилось ее уговорить. А тут она с чего-то размякла. Да и сил на сопротивление у нее не осталось. Хорошо хоть он недолго над ней издевался и скоро опрокинул ее на спину, стянул юбку и колготки, сорвал белье и еще полночи выделывал на ней ужасные вещи, переворачивая ее со спины на живот и обратно. Но это хоть было привычно и не вызывало тошноты. Правда все тело сегодня ломило от вчерашних кульбитов, но гордость пострадала определенно сильнее.

Катя растерла запястья, вспоминая, как он вчера держал их в своих ладонях, прижимая к дивану, и почему-то ничего кроме злости от этих воспоминаний не чувствовала. Не нужно уточнять, что удовольствия от своих упражнений вчера получил только он. Катя же под ним только ныла, что он ее не любит, и она ему нужна только для ЭТОГО. Вот от этих воспоминаний на душе было муторно и гадко. Дура-дурой она вчера была. И зачем она, вообще, к нему в штаны полезла? Что кому хотела доказать? Хотела, чтоб он пожалел о своих словах. А с чего она взяла, что он позволит ей так с собой играть?

Конечно, будь она трезва, в жизни бы к нему не полезла, а тут… Возомнила о себе… Дура…

Про «любит, не любит» — то она вчера, зачем завела пластинку? Глупости, какие… надо вспомнить, не догадалась ли она вчера ему в чем-то подобном признаться? Вроде нет… Слава Богу, нет!

Девушка потянулась к ночнику, чтоб выключить его и с удивлением поняла, что он не горит. Странно, потому что включить его она не забывала никогда — все еще боялась проснуться в темноте.

Катерина едва успела одеться, как дверь открылась, и в комнату без стука вошел Слава. Встречаться с ним она была еще совсем не готова, поскольку не придумала, в какой форме выставить ему претензии за вчерашнее.

Вообще непонятно, что он делает дома, потому что по выходным он с утра до вечера торчал в мастерской. Как там обстояли дела с организацией ребятами собственного дела, Катя не знала. Вернее она как-то раз попыталась поинтересоваться у мужа, но он отмахнулся от объяснений, сказав, что на данном этапе лучше ничего не рассказывать, дабы не сглазить. Как только будет чем похвастаться, она узнает об этом первой, так как планы насчет ее машины все еще в силе.

— Привет, — он довольно улыбнулся, глядя на нее, и подошел ближе.

Катя же в ответ, презрительно смерила его взглядом и отвернулась к окну, демонстрируя, что не имеет желания с ним разговаривать. Она вообще сейчас едва сдерживалась от того, чтоб не закатить грандиозный скандал и так же, как он вчера наплевать на его мамашу за стеной.

Вот только Слава не обратив внимания на ее жест, подошел еще ближе, и молча обняв ее за талию, уткнулся носом в основание шеи девушки.

— Катюш, — он хрипло зашептал ей в ухо, прерываясь на легкие поцелуи, — ну, ты что, обиделась, котенок?