Ведьма-хранительница - Громыко Ольга Николаевна. Страница 3

На том мы и расстались. Волк исчез в чаще, принюхиваясь к Келлиным следам, я же, перекинув штаны через плечо, пошла к ближайшей пространственной перемычке – за время работы над дипломом я досконально изучила сетку портов и туннелей «черновика».

Как и следовало ожидать, почти сразу же я наткнулась на Келлу, старательно поливающую слезами жасминовый куст. Куст не проявлял должного восторга. У догевской Травницы был просто феноменальный талант попадаться на глаза жаждущим уединения догевцам и исчезать, когда позарез требовалась ее помощь.

Подойдя к рыдающей девушке, я села рядом. По правде говоря, «девушка» была старше меня раз эдак в десять, но внешне казалась моим погодком. Келла частенько задавалась по этому поводу, снисходительно называя меня «малышкой», но разве я виновата, что вампиры живут в пять раз дольше? При всем своем желании я вряд ли доживу до того возраста, когда разница в годах уже не будет иметь значения. А посему я давно махнула рукой на этикет и упорно называла Келлу на «ты». Не сказать, чтобы ей это нравилось, но открытого недовольства она не выказывала.

– Эй, – я легонько коснулась ее локтя, – да что случилось-то?

Вместо ответа вампирка порывисто уткнулась мне в плечо, обняв руками за шею. Я растерянно погладила Келлу по вздрагивающей от рыданий спине. Утешать я никогда не умела и не любила.

– Ладно тебе убиваться… Подумаешь, с Повелителем поругалась… вы с ним по десять раз на дню цапаетесь…

– Он… он обозвал меня… сводницей! – горестно всхлипнула Келла в мое и без того насквозь промокшее плечо.

– За что?!

Но вампирка возрыдала пуще прежнего, явно не желая отвечать на вопрос, и я поспешила сменить тему:

– На каком языке вы говорили?

– На алладаре, – невнятно буркнула Травница. – Это наш древний исконный язык…

– Неужели? А я думала, вампиры говорят на Всеобщем. – Я изобразила глубокую заинтересованность.

Сработало. Травница оторвалась от моего плеча, достала из кармана платок и звучно высморкалась.

– На алладаре мы общаемся только между собой, и то не всегда. Это Всеобщий как лесной пожар – охватывает одну расу за другой. Через пару-тройку столетий никто даже не будет догадываться о существовании иных языков. Зачем семь лет изучать алладар, если уже через полгода можно свободно болтать на Всеобщем? – Келла звучно потянула носом.

Я почесала маковку. Все Разумные расы, разумеется за исключением человеческой, находили во Всеобщем свои недостатки. Гномам не нравилось обилие гласных, эльфам – грубое звучание, троллей не устраивала скудость ненормативной лексики, теперь вот еще вампиры сокрушаются по поводу неравноценной замены. По мне, все их языки годились только на заклинания – такие же замысловатые и зубодробительные. Поделиться этим нелестным для вампирки соображением я не успела – на поляну выскочил белый волк.

Увидев меня, он попятился от неожиданности, но потом, досадливо чихнув и покрутив мордой, трансформировался, помахал крыльями, разминая мышцы, и подошел к нам.

Два угрюмых взгляда снизу вверх слегка пошатнули его решимость. Вампир помялся на месте, смущенно кашлянул.

– Вольха, там тебя пирог ждет не дождется, – напомнил он.

Я вложила в скептическое хмыканье все свое отношение к его дипломатическому такту.

– Согласен, это дурацкая отговорка. Пожалуйста, уйди – нам нужно серьезно поговорить.

Я посмотрела на Келлу.

– Иди, – кивнула Травница, – мы сами разберемся.

– А если вы поубиваете друг друга – можно, я возьму черепа для музея? – с надеждой поинтересовалась я. – Эй, эй, я все поняла! Уже исчезаю!

– Штаны отдай! – наконец вспомнил Лён, и я мстительно запустила в него скомканными штанами.

Подслушивать за вампирами было бесполезно. Во-первых, Лён мгновенно выводил меня на чистую воду, во-вторых, – они немедленно перешли на свой гортанный язык. Пришлось уйти по-настоящему.

Пирог Крина обещать-то обещала, но так и не испекла. И вообще, с тех пор, как в ее доме поселился некий – надо заметить, довольно симпатичный и приятный в общении – вампир мужского пола по имени Ороен, моя домохозяйка стала уделять готовке возмутительно мало времени, целыми днями где-то пропадая со своим избранником. Можно было подумать, что они питаются воздухом. Последний месяц я ходила злая и голодная, подкармливаясь у своих пациентов да изредка на банкетах у Лена. Не то чтобы Повелитель редко меня приглашал – просто он терпеть не мог официальных приемов, сбегал оттуда под любыми предлогами, и мы голодали вместе.

Вот и сейчас – вместо тепленького, поджаристого пирога с хрустящей корочкой меня ожидали чугунок с холодной вареной картошкой, кринка с кислым молоком и ломоть черствого хлеба. Тяжело вздохнув, я зачерпнула простоквашу ложкой, подержала у рта и со страдальческой гримасой вылила обратно в кринку. Раньше она хоть для волка мясо покупала. Волк исчез незадолго до весны, в мое отсутствие – видать, издох от голода, мрачно подумала я, бросая ложку.

В окошко мне виден был уголок Дома Совещаний – там переминались с ноги на ногу гнедые кони в сине-золотых чепраках. Арлисская делегация как раз проходила в здание, только что покончив с приветственным церемониалом. Последними в Дом вошли Догевские Старейшины. Я сглотнула слюну, представив длинный стол, накрытый белой скатертью и уставленный изысканными блюдами. Конечно, стоило мне пожаловаться Лёну на вегетарианскую диету, и он подыскал бы мне более хлебосольную домохозяйку, но я не хотела обижать Крину и, что греха таить, надеялась хоть чуточку похудеть перед выпускным балом.

Один из коней заржал, и мое внимание снова переключилось на Дом. В поле зрения появились Лён и Келла – оба при полном параде, он в белом, она в черном. Рука Травницы покоилась на галантно подставленном локте Повелителя. Сладкая парочка усиленно игнорировала друг друга, заключив временное перемирие на взаимоневыгодных условиях. Лён пропустил Келлу вперед, вошел следом и закрыл дверь. Конь снова заржал, отмахивая мордой назойливого овода. Красивый, рослый верховой жеребец, но не той породы, что разводят в Догеве, – здешние кони несколько массивнее, с более густыми, но короткими гривами-щетками и длинными волнистыми хвостами. Вампиры называли их «к'яарды», утверждая, что лучших скакунов не сыскать. В Арлиссе, похоже, сыскали…

Я отвернулась от окна. Вид простокваши и конспектов наполнил мою душу неизбывной скорбью.

Глава 2

До отъезда мне так и не удалось повидаться с Лёном. Это почему-то показалось мне дурным знаком. Не из-за экзамена. К десятому курсу начинаешь понимать, что абсолютного знания не бывает, за относительное ниже тройки не поставят, а недостающее всегда можно придумать. И потом, у меня было ощущение, что все оценки распределены заранее, подписанные дипломы давным-давно лежат у Учителя в столе, а выпускной экзамен нужен Школе только для отчетности – неужто за десять лет наши преподаватели так и не выяснили, кто на что горазд? Конечно, ударить в грязь лицом не хотелось никому, но и излишне переживать не стоило.

Особенно не торопясь, но и не оттягивая время, я распихала по чересседельным сумкам учебники, конспекты, свитки, листы и клочки бумаги с пометками, оделась по-дорожному и, послав к лешему Крину с Келлой (они традиционно пожелали мне «ни пуха, ни пера»), уехала из Догевы.

Лён даже не вышел на крыльцо Дома.

Чем дальше я отъезжала, тем больше мне хотелось завернуть коня и во весь опор помчаться обратно. Ощущение, что я бросаю друга в беде, все усиливалось. В то же время я прекрасно представляла себе лицо Лёна, если я вернусь с полпути, дабы убедиться в его благополучии. Да прежде все догевские вампиры лягут костьми, чем на их драгоценного Повелителя упадет пушинка!

Как только Догева скрылась из виду, тревога пошла на спад, но до конца так и не развеялась. Впрочем, очень скоро мне стало не до нее – предстоящий экзамен вытеснил из головы все прочие мысли. Как водится, первыми его сдавали Пифии (иначе от них не было никакого спасения; вынужденные томиться до последнего дня, они так и норовили предсказать идущим на заклание коллегам какую-нибудь гадость якобы в порядке «повторения материала»), на следующий день экзаменаторы терзали Магов-Практиков, и в последнюю очередь самых терпеливых и безропотных Травников.