Палач (СИ) - Крэйн Виктория. Страница 5

Это было славное время. Время, когда непонятное казалось деяниями злых Божеств, когда все было просто и в то же время сложно. Когда вопросы чести решались добрыми клинками, а скальды с трубадурами еще колесили по чавкающим дорогам моего древнего мира. Мира, который я покинула. Мира, по которому я отчаянно тосковала и в который мне уже не суждено вернуться, какую магию я бы ни призывала в помощь. И даже мой Дар тут бессилен.

Но однажды в зимний вечер в замок примчался гонец. Приняв у него лошадь и предложив подогретого эля, его проводили к отцу. Мы, по обыкновению болтавшиеся поблизости, шмыгнули следом. Притаившись в тени у стен, за бочками и скамьями, на которых ночью отдыхала отцовская дружина, мы стали прислушиваться.

Как оказалось, земли, что граничили с нашими и всегда считались принадлежащими какому-то иностранному то ли графу, то ли маркизу, перекупил князь из далекой страны. И так ему земля эта понравилась, что он незамедлительно собрался на ней поселиться и заняться перестройкой замка. А гонца к отцу послал еще один наш сосед, барон Уотергейт, предлагавший отцу последить за князем и его дружиной. Кто их знает, этих князей? Сегодня он тихо сидит за стенами своего замка, а завтра пойдет в поход на соседей. Обычное дело. Но если он собирается жить мирно, то тоже неплохо. У барона дочка и у отца две девчонки. Если князь женат, то наверняка у него связи при дворе имеются. А это дело нужное — девчонок пристроить хорошенько.

Когда я, маленькая — восемь лет мне тогда было — все это услышала, так и сползла по стенке на мягкое место. Ксюха с Яном было захихикали, тыча в меня пальцами, но нас заметили. Отец сделал знак своим людям, и нас за уши выволокли из зала и в очередной раз заперли в хлеву.

И никто тогда даже представить себе не мог, что гонец тот стал предвестником событий, навсегда перевернувших судьбы — мою и моей семьи.

Я закрутила краны. Проверила, не капает ли, а то стука падающей воды мне хватило надолго. Потом вышла из кабинки, осторожно обтерлась полотенцем, чтобы снова не раскровить раны, и завернулась в махровый халат.

Я стояла перед зеркалом и разглядывала себя. С волос капало. Надо бы закрепить полотенце тюрбаном, дать влаге впитаться, но я не стала. Просто промокнула и растерла волосы. Этот тюрбан придаст мне слишком домашний вид. Не хватает только ужина, телевизора и мужа на диване. Вот вам и семейная идиллия.

Я перебрала баночки на столике. Тени, румяна, тональные кремы. Тушь. Но даже если б я и захотела воспользоваться чем-то из этого набора, моим синякам под глазами уже ничто не поможет. Да и сами глаза запали. Скулы резко выделялись на фоне впалых бледных щек. Да уж. Ведьма натуральная. Краше в гроб кладут. С такой физиономией я бы сама себя не узнала. Не то что Люциан. Но Люциан вообще не мог меня узнать. Меня не узнал бы не единый человек из мира моего детства, если б вдруг оказался здесь. Для этого я сделала все. В одном из миров я изменила внешность. У них были очень странные технологии, никак не связанные с магией. Вот если бы я изменилась магически, мою истинную внешность увидел бы любой сильный волшебник. Но магии в моем изменении не было ни капли.

Теперь я выше ростом. Мое лицо стало уже, а кожа смуглей. Волосы из белокурых — темно-темно каштановыми. И прямыми. Чуть ниже лопаток. Глаза из голубых — ореховыми. Джек называл их глазами Бэмби. Я читала эту сказку из мира Джека, и вид этакой беззащитной, наивной невинности меня не радовал. Именно от подобной внешности я пыталась избавиться всеми силами и средствами.

В пору своего детства я выглядела милым ребенком с пшеничными кудрями, широко распахнутыми голубыми глазами, кругленькой мордашкой, ямочками на щечках и улыбкой на пол-лица. Меня часто называли ангелочком, и женщины восторженно охали мне вслед. Снова выглядеть, как Бэмби, мне не хотелось. Но деваться некуда. Больше мне внешность не изменить. Если только магически. Но есть ли в этом смысл? Те, кто знал меня другую, уже мертвы, и даже прах их забыт. Остался лишь Люциан. Но он не понял, кто я такая. И пока это меня устраивало.

Кстати, о Люциане. Пора возвращаться и сыграть следующую партию.

Я прошлепала босыми ногами по прохладному кафелю и вернулась в комнату. Люциан развалился в кресле, вытянув длинные ноги и сложив руки на животе. Глаза его были прикрыты. Казалось, он расслабился и отдыхает после нелегкого дня. Ну да, так я и поверила. Я почти не удивилась, приметив на журнальном столике ужин. Сыр — несколько видов, виноград, яблоки, бутылка вина, два бокала. Блюдо с какой-то выпечкой. Как я и думала. Семейная идиллия. Ну хорошо. Пусть так. Поесть мне не помешает.

Я забралась на диван и подобрала под себя ноги. Люциан приоткрыл глаза и взглянул на меня. Я одарила его самой очаровательной улыбочкой из своего арсенала и протянула руку за сыром. Люциан тут же взял бутылку и, разлив вино, подал мне бокал.

Если бы я могла говорить, то съязвила бы непременно. Но, увы. Приходилось изгаляться в остроумии исключительно про себя. А жаль. Впрочем, не думаю, что на Люциана так просто бы подействовали мои шпильки. Не знаю, что вообще нужно, чтобы вывести его из себя. Просто не представляю.

Мы молчали. Люциан пригубил вино и смотрел на меня. Я делала вид, что полностью поглощена едой. Замечательно. Будем молчать дальше.

Захотелось спать. Я прикрыла глаза.

— Тебе совсем не интересно, что сталось с Джеком?

Я вздрогнула и воззрилась на Люциана.

— Ага, значит, все-таки интересно. Знаешь, он удивительно устойчив к ментальному воздействию.

Я сделала вид, что ничего не поняла. Толика изумления, слегка вздернутая бровь. Пусть объясняет, если захочет. Но он не захотел. Просто взял с блюда огромное красное яблоко и с хрустом надкусил.

А перед моими глазами снова возникла картинка.

Стоял жаркий летний полдень. Я сидела на земле возле конюшни и ждала, пока Ян оседлает свою лошадь и моего лохматого пони. Ксения разболелась и металась в лихорадке в своей комнате. Возле нее дежурила нянька. Да и отец чуть ли не каждый час заходил, чтобы узнать, не прошел ли кризис. Отец любил Ксюху, несмотря на то, что она не была его родной дочерью. Надо отдать должное всем домашним: никто никогда не делал разницы между нами и приемышем. Все мы были одной любящей семьей.

Я тоже хотела ухаживать за подружкой, но мне запретили. Болезнь могла оказаться заразной. Поскольку я все утро путалась под ногами у взрослых, отец отправил Яна со мной на прогулку. Брат не имел ничего против. В одной из близлежайших деревень у него был свой интерес — парочка милых конопатых девчонок, с которыми он с удовольствием валялся в сене.

Мы выехали за ворота и неспешно направили лошадей по дороге. Дул легкий ветерок. Птицы с криками носились над головой, собирались в стаи, предвещая к вечеру дождь. Пряные запахи трав и диких цветов кружили голову.

Встречавшиеся нам крестьяне кланялись, улыбались, махали руками. Мы им махали в ответ. Я покачивалась на своем пони и мечтала о том, что уже очень скоро мы найдем какое-нибудь приятное местечко, устроимся в тенечке и разложим на траве вкусные пироги и холодное мясо, которое нам уложила в дорогу повариха. Ян будет смешить девчонок. А я откинусь на спину и буду смотреть на небо, следить за облаками и мечтать. О чем? А о чем мечтают маленькие девочки? О сказочных мирах, о приключениях, о прекрасном рыцаре, который однажды въедет в наш замок на могучем боевом коне, увидит меня, влюбится без памяти и тут же возьмет замуж. И будем мы любить друг дружку до самой нашей смерти.

Но всему этому не суждено было сбыться.

Переменившийся вдруг ветер донес до нас запах гари. Ян придержал коня и сделал мне знак остановиться. На душе сделалось тревожно. Я испуганно смотрела, как брат спешился и сунул в мои неожиданно похолодевшие руки поводья.