Любимая игрушка - Краснова Галина Владимировна. Страница 25

Хозяина заведения я будила минут пятнадцать. Еще столько же объясняла, как сильно хочу есть. Еще полчаса мы вдвоем будили повариху. Хозяин гостиницы при этом боязливо косился на меня, прислушиваясь к руладам моего желудка. Правильно делал: я уже начала понимать, что каннибализм — не такое уж плохое дело.

Впрочем, когда мне, наконец, подали еду, все мысли отступили на второй план. А насытившись, я даже не заметила, как заснула. Прямо на столе. С недоеденным куском хлеба в руках.

— Ну ты только посмотри, Француаза, мы думали, эта ведьмочка в своей комнате готовится отправиться в последний путь, а она дрыхнет внизу. Или ест?

Открыв глаза, я увидела перед собой сияющие глаза принцессы.

— Линочка, ты проснулась!

Никогда бы не подумала, что в этом хрупком создании столько силы! А принцесса не просто бросилась обниматься — она опрокинула меня вместе со скамейкой и столом, чуть не задушив. Расцепил нас Целестин, за что получил мой полный благодарности взгляд. Поохав над моим заморенным видом, повосторгавшись на тему благополучного выздоровления, мы все втроем уселись за возвращенный на место стол.

— Лина, — спросила Француаза, — эти люди, твои похитители, — они из замка того безумца, который сделал тебя своей рабыней?

Я повела плечами, ожидая приступа боли, но ничего не произошло. Ну не было боли! Удивление, видимо, отразилось на моем лице, так как и кнерт, и принцесса смущенно потупились.

— Видишь ли, — пояснила принцесса, — ты конечно не умирала, но перенести тебя, не причинив новой боли, мы не могли. Поэтому Дей позаимствовал из твоих запасов ампулу живой воды. Ты ведь не против? У тебя еще осталась внушительная порция, я видела, когда он доставал шкатулку.

Я покраснела. Они мне жизнь спасли (и не только жизнь…), и еще думают, что я буду злиться.

— Конечно я не против! Вы шутите? Я себя люблю, и это чувство глубоко взаимно!

Целестин и принцесса так слаженно фыркнули, что у меня появилось подозрение о возникшем между ними романе. Нет, ну так нечестно. Мне тоже этот блондин нравится! Хотя это и не всепоглощающее чувство, которое заставляет людей сходить с ума и бросаться в окно или совершать другие глупые поступки. Это другое. Я чувствую себя с ним надежно и спокойно. А меня учили, что именно за таких надо выходить замуж.

Мой оценивающий взгляд Целестин выдержал, даже не поморщившись. Только аристократично приподнял подбородок.

— Лина, ты мне безумно нравишься. Но между нами ничего не будет. Так что не бросай на меня такие взгляды.

Француаза напряглась, а я чуть не рассмеялась.

— И почему же между нами ничего не будет? Я не привлекаю тебя как женщина?

Кнерт смутился. Еще бы — я так вызывающе изогнулась, что даже алкоголик за соседним столом протрезвел и начал прихорашиваться. Этому танцовщиц учат не только на уроках хореографии, но и во всех клубах. Чтобы даже самая завалящая вобла умела завлекать мужчин, доводя их до полного подчинения низменным инстинктам.

Целестин немного оттянул ворот рубашки и украдкой вытер испарину. Я же перестала выгибаться. Не люблю этого. Как-то ненатурально. И проституцией попахивает. В общем, не признаю такой способ завоевания мужчин. Все должно быть естественно!

Француаза бросила уничтожающий взгляд на будущего Императора. И совершенно зря. Такому изгибу можно каждую научить (ну, или почти каждую — бывают и безнадежные варианты), а вот сопротивляться «магнетизму» могут лишь считанные единицы нормальных мужчин и принадлежащие к сексуальным меньшинствам.

— Лина, не делай так больше. Я все-таки не железный. А ты потом будешь жалеть. И ответ на твой вопрос такой: да, ты привлекательна как женщина, но для меня ты важнее как друг. Есть еще одна причина, но я тебе ее назвать не могу. И вообще, шла бы ты к Дею. Он за тебя так переживал, что если проснется и не увидит рядом — все вокруг разнесет.

Этот постоянно придирающийся демон беспокоился за меня? Приятно. Вот только щеки предательски вспыхивают, когда я вспоминаю, что за сцену устроила в том злосчастном подвале. А все равно приятно, что он кинулся меня спасать, бросив свои дела. Я почувствовала себя нужной.

Буркнув что-то товарищам, я тяжело поднялась в комнату, которую изначально должна была делить с принцессой, но неожиданная болезнь внесла свои коррективы — и место Француазы занял демон.

Дей еще спал. Решив не будить измученного кнерта, я вновь улеглась на кровать, с удовольствием расслабляя каждую мышцу. Прекрасный повод поразмышлять.

Я попала в этот мир больше трех месяцев назад. Он встретил меня неласково. И в моей душе поселились ненависть, недоверие. Но самое главное — страх. Страх перед рабством, побоями, насилием, предательством. Встретив Дея, я психовала, потому что именно предательства боялась с его стороны. Но все же, я была вынуждена приблизить его к себе. И разве я хоть раз пожалела об этом? Да, я хотела сбежать, но только потому, что боялась к нему привязаться. А теперь уже поздно. Я не хочу расставаться ни с кем из них. Особенно — с Деем. Он колючий, вредный, но все равно такой… родной, что ли? Да, именно родной.

Перевернувшись на живот, я уткнулась носом в подушку. Рядом на кровати приземлилось что-то тяжелое. По мурчанию я распознала Инди. Пушистик немного покрутился и устроился в ногах, вызвав у меня усмешку. Ну и как я уйду от них? От Инди, Дея, Целестина и Француазы. Но это — с одной стороны. А с другой — мой родной мир, где мама, папа, однокурсники и привычная жизнь, где никто не пытается сделать из меня игрушку.

От сложных размышлений меня оторвал скрип кресла. Повернув голову, я встретилась взглядом с рассматривающим меня Деем.

— Очнулась, значит. Ну, теперь расскажешь про своих преследователей? Или и дальше будем играть в несознанку?

Зараза. Манипулятор. Ехидна. А ведь придется признаться.

— Из родного мира меня вырвал сын графа Ангри, неосторожно играя с амулетом. И, соответственно, я стала рабыней графа. Из замка я сбежала, убив четверых гвардейцев и прихватив — помимо зелий, денег и драгоценностей — два ценных артефакта: амулет и сумку. Гвардейцы три дня гнали меня по лесу, как какую-то дичь, и почти поймали. Я спряталась под камнем на границе между землями графа и герцога. Удача мне улыбнулась в тот раз. Меня не заметили, а появившиеся люди герцога сразу же прогнали капитана, его сына Трэнка и прочих. Надеюсь, ты его убил, и мне не придется опасаться насильников.

Я уткнулась в подушку, стараясь не смотреть в завораживающие, вынимающие душу, глаза демона. Черт, неужели я влюбилась? Как не вовремя. Ну что может быть общего между мной и Деем? Он — принц, а я, в переводе на их понятия, почти никто. Даже не аристократка, а просто дочь зажиточных родителей. Я для него могу быть только игрушкой. А на эту роль я больше никогда не соглашусь. Нет, все же будет легче, если я уйду.

Теплая ладонь легла мне на затылок и потрепала по волосам.

— Лина, я убил Трэнка и его людей. Остался лишь один, он в подвале. Я его допрашивал. Скажи мне, кто еще опасен для тебя — и я убью его. Потому что никто не смеет причинять боль моей… тээнерин.

И в это мгновение я поняла одну важную вещь: его прикосновения мне не неприятны! Даже наоборот. Точно: втюрилась. Надеюсь, это просто юношеская влюбленность, и она быстро пройдет. Иначе будет плохо. И не только мне. Кнерта я тоже буду постоянно изводить, проверяя его чувства.

Будто ощутив мой внутренний разлад, Дей убрал руку.

— Прости, я забыл, что ты не любишь, когда к тебе прикасаются посторонние.

Нет, он специально меня злит! Сто процентов! Но все же я взяла себя в руки и сказала правду:

— Мне нравятся твои прикосновения. Ты не посторонний.

Турвон Дей Далибор

Жесткое кресло уже давно перестало казаться пыточным инструментом. Просто очень хотелось спать. Два дня уже я просидел рядом с Линой, которая все не просыпалась. Зелье подействовало безотказно, убрав не только новые раны, но и старые шрамы. Но зато из этих двух дней большую часть она металась в бреду, отбиваясь от преследователей и скуля от страха и боли. Хотелось немедленно отправиться в логово этих уродов в красных плащах и уничтожить их всех. Но отходить от своей тээнерин я не мог. Мы с братцем допросили единственного выжившего свидетеля, и он честно рассказал о том, как изгалялись над девчонкой в крепости графа, о том, как охотились за ней, гоняя по лесам, как ловили уже в городе, как били, собираясь потом отдать на растерзание всем принявшим участие в этой охоте. Убивать ее не собирались, даже запаслись хорошим зельем, чтобы поставить на ноги после побоев, но… Что-то мне подсказывает: она не смогла бы пережить такое надругательство.