Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна. Страница 33

Черта с два. Ничего он не видел и не помнил. Только то, как она отвела глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. И насколько быстро пересекла переполненный холл отеля, задрав свою голову. В этом своем платье, закрытом до горла. Неприступная и строгая, словно какая-то учительница из школы. Или, нет, для школы она выглядела слишком шикарно. Достоинство, уверенность в себе, класс — просто светились, поблескивали на ней, как бриллиантовая крошка. Из преподавателей, с которыми тут же возникала ассоциация, так бы выглядела академик, не меньше.

А ведь, на самом деле, как не крути, лишь шлюха. Но, видно, виртуозно умеет притворяться и подстраиваться под вкусы клиента

И для кого же она так вырядилась-то, интересно?

Хотя, что это он, совсем спятил? Какая разница?!

Резко дернув ручку, Соболев распахнул окно и вдохнул свежего, морозного воздуха. В номере было накурено так, что дым уже висел в воздухе сизым маревом.

Недоумок.

Зацепило ведь. Зацепило так, что вон как завелся. Словно щенок, какой-то.

Тщеславный, что ли, он настолько, что так разозлился? Ну, продинамила его девка, и что? Ведь он в накладе не остался. Даже, в какой-то степени, с выигрышем.

Да и то, кем Карина является и чем на жизнь зарабатывает, от него никто не скрывал. А вон, как заело, так, что метается по номеру, словно бешеный зверь.

И точит, ведь, внутри. Не успокоится никак. Так и вертится в голове, так и дергает узнать у нее, добиться ответа, что же с ним или его деньгами не то, раз с ним дел иметь не захотела? Что же есть в том, к которому она вчера поехала?

Выругавшись вслух, он раздраженно и зло хрустнул суставами.

Соболев не привык тратить время и нервы на подобные глупости. Откровенно верил на протяжении всей своей жизни, что все женщины взаимозаменяемы. Ниже пояса у них, в принципе, все одинаково, и зачем морочиться? Ему на это отвлекаться некогда, он работал. И получал искренний кайф от своей работы. Так что теперь творится с ним?

И из-за кого? Из-за женщины, которую он даже не поимел ни разу?

Или в этом все дело, как раз? Самолюбие заело? Или недоступность притягивает?

Какой абсурд, капец. На что он тратит время, которого и так мало?!

Врезать бы себе хорошо, чтоб мозги на место встали.

В дверь постучали.

Это кого же принесло? Никольский, что ли, осмелился проверить настроение босса? Шлепко не решился бы.

Как был, в измятых брюках и сорочке, в которых и метался из угла в угол, и пытался спать, с тлеющей сигаретой в пальцах, Константин подошел и неприветливо распахнул двери.

Хмыкнул. Привалился к косяку и, вдавив сигарету в пепельницу, стоящую на столике рядом, с вежливым любопытством посмотрел на нежданную гостью.

— С чем пожаловали? — Ехидно поинтересовался Соболев через пару секунд затянувшегося молчания.

Карина просто молча стояла перед ним в том же чертовом платье, что и накануне вечером, с растрепанными, распущенными волосами, просто орущими, что ее всю ночь трахали. И даже не смотрела на него. Вперилась взглядом в пол, опустив лицо.

Какого…?

Карина протянула руку, в которой держала какую-то книгу.

— Вот. Посмотришь. — Так тихо, что он еле разобрал, прошептала она, все еще не подняв глаза.

Соболев ощутил, как злоба забурлила в нем, заколотилась, барабаня в висках.

— Я не читаю детективы. Тем более, дамские. — Мельком глянув на обложку, он перехватил ее руку, легко повернув запястье Карины так, чтоб видеть надпись.

Она придушенно, еле слышно, зашипела. Или ему показалось?

Ей что, вдруг стали противны его касания? А позавчера, ничего так, терпела.

К злобе добавился гнев и отвращение. Соболев прищурился и специально, демонстративно не отпустил ее руку, которую Карина попыталась отнять. Ничего, пусть потерпит.

И вдруг, вновь осмотрев ее, совсем глупо и по-детски, отчего разозлился еще больше, не удержался.

— Зачем пришла? — Не скрывая раздражения, почти грубо спросил он. — Если даже касаться противно, на кой черт приперлась? Еще и… — Он презрительно обвел ее взглядом. — После кого-то. Хоть бы помылась, перед тем, как приходить. — Он брезгливо скривил губы.

Карина не отреагировала. Еще раз осторожно попыталась забрать руку. И все.

— Посмотри, все-таки. — Прошептала она, видимо о книге. — Вдруг понравится.

Он выругался и, выдернув книгу, откинул ее руку от себя. О чем с ней разговаривать? Зачем? Они незнакомые, в принципе, люди. Да и, кто она, по сравнению с ним?

Карина как-то странно ухнула и обхватила себя руками, словно замерзла, хоть и стояла в шубе, в довольно теплом коридоре. После чего, молча развернулась и собралась уходить.

— Вот, просто, ответь, удовлетвори мое любопытство. — Дернула злоба его за язык. Но и понимая глупость своего поступка, Соболев не удержался. Слишком разозлился. И на нее. И на себя. Особенно на себя. — Что именно во мне тебе так противно? Что со мной не так, Карина, что ты нос воротишь?

Она остановилась от его вопроса. Помолчала. Подняла голову и посмотрела вдаль коридора. Косте же оставалось пялиться на ее затылок.

— С тобой — все так Костя, не волнуйся. — Насмешливо, как ему показалось, прошептала в ответ Карина. И какого черта она так бормочет? Соседей будить не хочет? — Я, во всяком случае, думаю, что с тобой, все так. — Добавила она с каким-то странным, скрипучим смешком. И меня это устраивает, Соболев. Я не хочу узнать больше. Не хочу знать, что именно с тобой может оказаться не так. И каким способом ты можешь еще захотеть получить удовлетворение.

Он ни черта не понял. Она, вообще, нормальная сегодня?

Но Карина, так и не обернувшись, медленно пошла в сторону своего номера, не собираясь, похоже, что-то прояснять.

Как-то странно она шла. Совсем не похоже на свою обычную походку. Скованно и напряженно. Дергано.

Ни капли, не избавившись от злобы, он с силой хлопнул своей дверью и бросил эту дурацкую книгу на столик рядом с пепельницей. А потом, с некоторым отупением принялся рассматривать свои пальцы. Те в чем-то измазались. В чем-то непонятном, светло-бежевом, немного тягучем и маслянисто-кремовом на ощупь.

Он повозил пальцами, пытаясь понять, что это такое. Еще и рукав рубашки вымазал. Обо что, главное? Ни за что ведь не брался, кроме руки Карины…

Ругательство сорвалось против воли, когда все как-то самой сложилось в одну картинку.

Да, нет. Не может быть.

Понимая, что, скорее всего, сильно ошибается (серьезно, как такое могло случиться?), Костя рванул двери, которые только что настолько громко закрывал, и в три шага пересек коридор до номера Карины.

Она не закрыла. А он не стучал. Просто толкнул дверь и зашел, отчего-то, гонимый стремлением доказать самому себе, насколько сильно ошибся с выводом.

Карина, видно, удивленная неожиданным звуком, резко обернулась и посмотрела на него. Но даже не испуганно, не удивленно, как отреагировал бы любой нормальный человек на разозленного придурка, ворвавшегося к нему в номер. Она смотрела отстраненно и безразлично, словно, вообще, не до конца понимала, что происходит, и кто он. Ее шуба валялась на полу, словно не нужная тряпка.

Но Константин смотрел только на Карину. Пристально. В упор. С места не мог сдвинуться — просто оторопел, когда увидел ее лицо.

— Что тебе надо, Костя? — Устало и отрешенно спросила Карина, сбросив туфли с ног.

Она больше не шептала, и так поняв, что он уже все увидел. И этот хриплый, сорванный голос резанул по его напряженным, натянутым нервам, избавив от ступора.

Не ответив, Костя подошел впритык и схватил руку Карины. Он старался сделать это аккуратно, почти утвердившись в подозрениях, но она все равно зашипела.

От боли. Теперь это было очевидно.

Все так же молча, Соболев провел пальцами по ее запястью, стирая грим, и понял, что у него глаза застилает красной пеленой от внезапно вспыхнувшего гнева. Другого, не такого, как мучил его всю эту ночь. И злоба, дикая, безумная злоба, стала совсем иной.