Внучка бабы Яги - Коростышевская Татьяна Георгиевна. Страница 36
— Помочь? — спросил глумливо. — Сама-то небось с застежками не справляешься?
Я вздернула подбородок:
— Стучать надобно, когда в такие места заходишь. А то увидал бы чего лишнее.
Я попыталась обойти препятствие, семеня и путаясь в многослойном подоле платья.
— Может, я и хотел увидеть, — отступил князь, пропуская меня в горницу.
Его оценивающий взгляд жег мою спину. Я устроилась на ажурном табурете, расправив юбку и сложив руки на коленях.
— Посмотрел? Доволен, как меня обрядили?
— Да, — просто кивнул господарь, — тебе к лицу.
— А зеркало куда подевалось? Я тоже поглядеть хочу.
— Зеркало? — хохотнул князь. — Я через него тебя на постоялом дворе отыскал. Теперь от него одни осколочки и остались.
— Никогда не слыхала, чтоб таким манером перемещались, — заинтересовалась я. — Твой ход — это что-то вроде тропы лешачьей?
— Нет, — устроился Влад на другом табурете и опустил локти на столешницу. — Это называется «лабиринт отражений». Для адептов воды — вполне естественный способ путешествий.
— А в Элорию ты так сможешь тропку перекинуть? — решила я уточнить на всякий случай.
— К сожалению, нет, — погрустнел князь. — В тамошнем Квадрилиуме я персона нон грата, а мне нужно, чтоб с той стороны был кто-то, чья личная вещь у меня есть.
— Так вот, значит, для чего ты ленту мою умыкнул, — прозрела я. — Значит, стащил, когда косу мне расчесывал, а потом на меня свой зеркальный путь проложил!
— Каюсь, — в притворном смущении тряхнул волосами злыдень. — Но ведь здорово получилось? Ты удивилась?
— И не только я. — Мой голос предательски дрогнул.
— Михай рассказал мне о том, что произошло с Кляйнерманном, — сочувственно проговорил Влад. — Можешь не верить, но мне очень жаль.
Я шмыгнула носом.
— Ты только не плачь, — предостерегающе поднял руку собеседник. — Не могу женские слезы переносить.
— Я и не собиралась, — всхлипнула я. — Еще чего не хватало…
Князь неожиданно вскочил на ноги.
— Знаю, чем тебя отвлечь!
Молниеносно подскочив к шкапчику, он выхватил из его темного нутра толстостенную бутыль с каким-то вином, ладонью выбил пробку и плеснул рубиновую жидкость прямо на пол, нисколько не озаботившись сохранностью ковра. Пряный ежевичный дух щекотнул мои ноздри. Я зачарованно наблюдала за чужой волшбой, действительно позабыв реветь. Вино, вопреки моим опасениям, и не думало проливаться. Распределившись в воздухе тонкой пленкой, напомнившей мне бочок мыльного пузыря, оно твердело, будто бы от мороза, приобретая ледяную гладкость. И вот уже прямо посреди горницы выросло громадное круглое зеркало, в котором четко отражались и предметы меблировки, и уголок пестротканого покрывала, и складки драпировочных тканей…
Я вскочила на ноги и подошла поближе.
— Ну как? — выглянул князь из-за зеркальной перегородки.
— Сильное колдовство! — восхитилась я, постучав костяшками пальцев по поверхности. — А чего ж при таких талантах ты настоящее зеркало расколотил?
— Гораздо проще готовым воспользоваться, чем водяное делать, — ответил маг, кажется смутившись. — На себя-то смотреть будешь?
Ёжкин кот, как же мне было страшно! Я боялась увидеть в отражении нелепую расфуфыренную фигуру, похожую на переодетую барынькой макаку, которую водили заезжие скоморохи на ярмарке. Помнится, вся Мохнатовка потешалась над забавными ужимками бестии, над начерненными бровями и жирными карминными губищами. Кажется, только я одна во всей деревне заметила тогда, что глаза несчастной животины были полны боли и грусти…
Эх, была не была! И я, расправив плечи, смело взглянула на свое отражение.
Время замедлило свой ход, сердце забилось с перебоями, противно заныло в животе. Это была не я. То есть именно такой мне хотелось бы стать, если б вся моя жизнь сложилась немного иначе — праздно и беспечально. Как меня назвал Зигфрид когда-то давно, в прошлой жизни? Снегурочка? Из зазеркалья на меня смотрела снежная королева. Права, права была Инесса-кудесница. Белый и голубой. Это морозное сочетание подчеркнуло все, что было в моей внешности яркого, нездешнего. У этой новой меня были черные как ночь волосы, уложенные в гладкую прическу. Локоны, изящно спадавшие по сторонам лица, подчеркивали треугольную форму подбородка и белизну кожи, тронутой на скулах нежным румянцем. Карие глаза сияли, голубизна белка соперничала яркостью с цветом платья, а розовые, четко очерченные губы подрагивали, будто готовясь сложиться лукавой улыбкой. Платье, отделанное речным жемчугом по подолу и поясу, при любом движении переливалось в неровном свете свечей. Я была ослеплена и очарована. Видимо, примерно такие же чувства владели и князем, который возвышался за моим левым плечом. Его темный камзол смотрелся противоположностью моему светлому легкому наряду. Коршун и голубка, свет и тьма… Наши отражения встретились взглядами, его лицо озарила властная улыбка.
— Хороша, — прошептал Влад.
— Чудо как хороша, — ответила я, поддаваясь очарованию момента.
И волшебство закончилось. С мелодичным звоном зеркальная линза лопнула, осыпавшись на пол мириадами тончайших осколков. Я вздрогнула в испуге и отшатнулась, наткнувшись спиной на его грудь. Мое сердце забилось часто-часто, будто пойманная в силки птица. Его руки вдруг оказались на моих плечах, я на минутку прикрыла глаза, отдаваясь ощущению чужого тепла и незнакомой силы… А потом в моем сознании всплыла хлесткая фраза, брошенная с ленивой, высокомерной интонацией: «А вы, мадемуазель…»
Ёжкин кот! Я отскочила от злыдня как ошпаренная.
— Каков план действий? — приступила я к делу, пытаясь привести в порядок мысли. — Кого мне придется изображать?
Синие глаза были холодны и безразличны.
— Франкскую девицу Марианну Алансон, — кривовато усмехнулся князь, усаживаясь за столик. — Предсказательницу, ворожею и просто красавицу.
— А ничего, что я по-франкски не говорю? — устроилась я напротив.
Только шаховых фигурок между нами не хватало, чтоб представить себе, что вчерашняя наша баталия продолжается и поныне.
— В вашем славном граде уличить тебя некому, — презрительно скривил губы господарь. — Так что можешь не опасаться.
— А куда настоящая гадалка девалась? — решилась я немного прояснить ситуацию.
— О, — склонил голову злыдень. — Непреодолимые семейные обстоятельства призывают мадемуазель Марианну вернуться в родные края. Сейчас она, скорее всего, подгоняет лошадей где-то в районе Козятина.
Я прикинула расстояние и решила, что Влад на коней для ворожеи не поскупился.
— Ну и с чего наш князь допустит нас в Заповедную пущу? — решила я не думать о чужих проблемах, а вплотную заняться своими.
— Славислав сам не знает, как в нее попасть. У вашего правящего дома с единорогами очень непростые отношения. Индрики являются, когда считают нужным, требуют, что им необходимо, получают желаемое, затем исчезают. И никто не может отказать волшебным тварям. Я пообещал, что ты с помощью гадания определишь, где вход…
Влад на минуту задумался.
— И чего? — поторопила я собеседника.
— Надо подождать пару дней. Я обязательно отыщу.
— Ну хорошо, попаду я в эту рощу заповедную… — начала я. — Как мне у живого индрика рог-то открутить?
Князь иронично приподнял брови:
— Ты надеешься победить единорога в рукопашной?
— Я знаю, что на них действует только серебро, — разозлилась я. — И нечего меня тут дурочкой выставлять!
— Серебро не пронесешь, — с сожалением посмотрел на меня господарь. — Серебро они от границы учуют. Идти надо с голыми руками и чистыми помыслами.
Надеюсь, про чистоту помыслов он просто для красного словца завернул. Ибо в противном случае мои шансы выжить стремительно тают.
— А убивать тебе никого не придется, — решил вдруг успокоить меня наниматель. — Единороги свои отростки время от времени меняют. Ну примерно как у людей молочные зубы выпадают, а на их месте вырастают постоянные. Вот это капище, в котором индрики свои «молочные» рога складируют, ты и разыщешь.