Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы - Славачевская Юлия. Страница 49

Я с чистой совестью собрался настучать по маковке уже от себя лично, тем более все кузнецы были со мной полностью солидарны, но тут дело взяла в свои руки Илона.

Под взглядами верующих к ней подскочили мохнатые шарики с ручками и ножками, обычные прислужники Рицесиуса. Эти смешные комочки впихнули в руки полусонной Илоне, глазки которой все еще упорно не хотели разлепляться, кружку дымящегося кофе.

Ненаглядная повела носом и автоматически отхлебнула. Вокруг лица жены вместо опахал летали удивительные создания — белоснежные крылатые существа-весы с клювом. Не понял, а Форсет тут при чем? Или он с моей женой могуществом поделился?

— Илона, солнышко, проснись!

— Боброе дутро! — поздоровалась Илона, не открывая очей. Мило поправилась: — Ой, доброе утро! — Один глаз ее открылся.

Увидев меня, у нее сразу широко открылись оба! Причем шире некуда! Илона очаровательно улыбнулась, склоняя голову набок и невольно показывая нежную шею в обрамлении шелковистых локонов. Глаза любимой засияли тем особенным светом, которым светятся глаза влюбленной женщины:

— Кондра…

Ее перебила лысая паскуда, которую в детстве няня на землю головой вниз роняла. Регулярно. Пять раз за секунду! Отбойный молоток семье был надобен!

— Сгинь, девка, нам нужен Рицесиус! Не гневи бога!

Ну и баран! Идиот! Беспросветный! Даже кузнецы уже разобрались, что к чему, разглядев на шее благоверной заветный кадуцей. Но только не это ходячее недоразумение.

Оно вякнуло:

— Именем Рицесиуса, изыди, нечистая сила! — Келарь попытался облить Илону священным елеем. Конечно, никакого вреда он ей не нанес, разве можно облить маслом призрак? Но рассердил изрядно.

Илону немедленно перемкнуло:

— Я те щас изыду! — Бац! Кадуцеем по лысой маковке.

Хома свел глаза к носу, но устоял.

Илона нахмурилась и повторила маневр:

— Ах, нечистая! Ах, сила?!! — Бац! Бац! И бац! Для закрепления.

Жена потрясла уставшей рукой и с удовольствием посмотрела на вбитого по колено в землю толстяка.

— «Ваши трехдюймовые глазки…» — широко улыбнулась любимая, поигрывая кадуцеем, — будут моим самым большим достижением! — Надела кадуцей на шею обратно.

— Ты это… не шали! — неосторожно подал голос один из кузнецов. — Он монашеского звания!

— Кто-то следующий под раздачу? — делано удивилась Илона. Она сняла кадуцей и пошла гвоздить им правых и виноватых.

Вокруг раздавались вскрики.

— Ай! — единогласно выдохнули ушибленные кузнецы.

— Ага! — азартно огляделась Илона, поправляя на груди рубашку.

У меня началось неконтролируемое слюноотделение и уже скоро всем заметное возбуждение.

— Ой! — взвыл монашек, ушибленный голубоватой молнией.

— Ниче! — деловито ответила на это жена, сдувая дымок с кадуцея и кровожадно оглядывая громадное трясущееся поле деятельности.

Разгоряченная, раскрасневшаяся от разминки, любимая была так прекрасна! Волновали две вещи: на нее пялились посторонние мужчины, хоть и слегка ушибленные на головы, и мне скоро будет неудобно стоять, придется на штаны вешать шляпу.

— Н-не надо! Хватит! Мы все поняли! — заорали обитатели святилища. Больше всех надрывался монашек-келарь, потому как ему больше всех и доставалось. Замечу — вполне заслуженно!

— Еще кто-то хочет меня «девкой» и «нечистой силой» пообзывать?! Есть добровольцы?.. — воодушевленно спросила гневная Илона, подбоченясь и разбрызгивая вокруг себя мелкие молнии, сопровождаемые ударами грома и прочими божественными атрибутами.

Мохнатые слуги Рицесиуса, оседлавшие крылатые весы, воспарили над алтарем и показали всем мухобойки.

— Н-нет… — промычали потрясенные в прямом и переносном смысле кузнецы. Келарь закатил глаза, искусно изображая павшего в неравной схватке с новой богиней.

— Так, дорогие, — уверенно помахивая кадуцеем на манер полицейской дубинки, заявила Илона. — Будет или по-плохому, или по-нашему!

Я подумал: «Что, впрочем, одно и то же…» [14]

— Слушай сюда, лопоухие!

Кузнецы поразевали рты от удивления. Хм, узнаю свою жену!

— Говорю один раз и дважды для глухих и тупоумных повторять не буду! Если тут кто-то дятел, то пусть засунет клюв в свое дупло и не отсвечивает! Я — законная заместитель Верховного бога, пока он отправился по делам! Вот символ моей власти! — Мелькнул кадуцей.

Монахи и служители святилища покорно упали на одно колено и склонили головы. Затем смиренно поднялись, не поднимая взгляда.

— Сейчас вы выйдете отсюда на цыпочках и дадите мне возможность поговорить с божьими посланниками! — Илона кивнула в нашу сторону. — А потом… — Она злорадно потерла руки, отчего недавно очнувшемуся келарю немедленно поплохело и он снова закатил глазки, сползая на пол. Притворщик! — Потом я с вами, братие, немного потолкую! По существу! Потому что некое существо существенно мне нагадило и по идее уже должно минут пять как перестать существовать! Однокоренные слова я употребляю для легкости запоминания!

Шатию-братию как метлой вымело! Один миг — и остались мы с Денькой. Я получил приветствие от любимой, правда, несколько не то, на которое рассчитывал.

— А теперь скажи, разлюбезный супруг… — игнорируя притихшую арианэ и скрежеща зубами, напала на меня разгневанная жена, супружеские права на которую я уже больше недели не могу реализовать. — Объясни-ка мне, какая нелегкая понесла тебя с Денькой на болота!

Пришлось рассказать, коротко и понятно.

— Подкова, говоришь… Интер-ресно… — задумчиво переспросила жена. Почесала кадуцеем нос.

Так и потянуло его поцеловать! Нос, разумеется, кадуцей мне и даром не сдался! Его, скорей всего, и так уже кто ни попадя обслюнявил, да и после потной лысой макушки не мыли.

Жена села в позу лотоса, демонстрируя смешные мохнатые тапочки и округлые коленки, которые так хотелось погладить. К ней подлетели служители богини любви и начали шептать в оба уха. Илона вскинулась и отрезала:

— Эта сволочь оскорбила И. О. верховного бога, попыталась угробить моего мужа и брата — и вы предлагаете дать его вам на посылки, стрелы выдергивать?! А вот не будет этого! Слишком жирно!

В это время тело Илоны начало потихоньку истончаться.

Денис указал ей:

— Илонка, ты исчезаешь!

Та сразу среагировала:

— Зовите этих красавцев!

Те чинно влились в храм без единого звука.

— Слушайте внимательно, убогие! — громогласно изъявила священную волю Илона. Указала на нас пальцем. — Вы всеми силами поможете этим людям! Не только безвозмездно выкуете в святилище горгулью подкову, но также дадите проводников и поможете как можно скорее выйти из болот. Понятно?

— Понятно! — единогласно отозвалась паства.

— Где тот ваш… Хома? — капризно спросила Илона.

Монах не отклинулся. Жена повела кадуцеем — и жертву немедленно притащили к алтарю поближе. Монашек бился как припадочный и упирался обеими ногами.

— Денежку уважаешь и покушать в тепле любишь, да, командир? — вкрадчиво поинтересовалась Илона. — Везде лезешь поперед батьки в пекло, а совесть и особую связь с богом давно потерял, да? — И ласковый взгляд, от которого хочется залезть под стол. — Хорошо, я помогу тебе, Мидас обожравшийся… — злобной гадюкой прошипела она. Громко объявила: — С этого дня начнешь вести перепись населения!

Монашек было воспрял духом. Глазки заблестели, щечки загорелись, на лице — райское блаженство… Видимо, при мысли о придорожных тавернах и кабаках, многочисленных взятках, богатых вспомоществованиях и полной бесконтрольности.

— Да не обычного, — опустила его жена с небес на землю, — а волшебного! Чтобы пересчитал и учел поименно каждую — слышишь, каждую! — кикимору, горгулью и горгула. Нашел и записал данные на каждого лешего и домового! — Постучала в задумчивости пальцем по нижней губе. — И кого я тут еще не называла? О! Арианэ, уборов, Белую Руку, маньяков, ырок, укрутов… и прочих! Всех!

Хома сбледнул.