Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ) - Жукова Юлия Борисовна. Страница 184

— Ну тебя же никто не заставляет его читать, — пожимает плечами Унгуц, когда я в панике прибегаю к нему на порог.

— Ага, только бы ещё посетителям это объяснить! Сегодня с утра уже десять вопросов ко мне! А если я не буду отвечать, они там друг другу такого насоветуют…

— Они и так насоветуют, — отмахивается Старейшина. — А тебя на ближайшие месяцы Азамат дома усадил, тебе делать нечего. Вот и занятие. Потом, глядишь, земляки твои научатся по — муданжски говорить, будете попеременно народ просвещать. А то нешто ты собралась при ребёнке сиднем сидеть без дела, как настоящая богатая горожанка?

И подмигивает, старый шакал.

Ну ладно. В принципе, он прав. Скучать теперь точно не придётся. Но можно было бы сначала меня убедить, а потом уже делать, даже если знал, что убедить меня получится легко.

— Да ладно тебе, Лиза, не дуйся, — примирительно улыбается Унгуц. — Смотри лучше, как Бэр расстарался для нашей книги!

Бэр и правда оттянулся в миниатюрах, как мог. Из моей встречи с Ирликом в подземелье получился целый комикс.

— Может, наш разговор — то прямо в картинки вставить, в таких, знаете, пузырьках? — предлагаю я, хихикая. Ирлик получился очень правдоподобный, даже всю нательную роспись Бэр воспроизвёл в точности.

— Ну нет, — усмехается Унгуц. — Этак боги и обидеться могут. Да и жалко Бэрову работу пузырьками закрывать.

В итоге остаток месяца я провожу за общественно полезными занятиями: пишу статьи о гигиене, первой помощи и правильном питании и даю советы в форуме. Советов обычно бывает два вида: «не делай так больше никогда!» и «а ну быстро к целителю!». В целом не так уж много времени это и занимает, а рекомендовать лечение, не пощупав пациента, я почти никогда не могу. Бэр старательно иллюстрирует мои заметки красивыми схемками, поскольку вывешивать на всеобщее обозрение фотографии моих рук так же недопустимо, как и прочих частей моего тела.

В основном я занимаюсь всем этим на Доле, чтобы ребёнок поменьше дышал выхлопом. Конечно, Ахмадхот по земным меркам очень маленький город, а население чаще передвигается на лошадях, а не на машинах, ну так они об очистительных системах и не задумывались. Однако хотя бы раз в неделю выбираться в город приходится: отвезти ребёнка на рутинный осмотр к Янке, мужа повидать, на рынок зайти. За покупками я теперь хожу, как большая, верхом. Мой Пудинг невозмутимо пережил весь стресс, связанный с войной, и с тех пор ещё отъелся, потому что очень убедительно клянчит, а физкультурой не занимается, я его и вижу — то два раза в месяц. Зато теперь сидеть ещё удобнее.

Нагрузив седельную корзину разноцветными причудливой формы фруктами, я спешиваюсь у лотка Орешницы.

— А, Хотон — хон! Давненько вас не видно, — она расплывается в улыбке. — Вот, знакомьтесь, сынуля мой средненький.

Средненький сынуля немного повыше Азамата, угловатый, с длинной шеей и большими выразительными глазами, отчего слегка похож на жирафа.

— Здравствуйте, не болейте, — приветствую я, и парень кланяется мне, заложив ладони под мышки, как полагается при формальном приветствии.

— Как князь — то поживает? Здоровенький? Хорошенький? — расспрашивает Орешница. — Я вот ему одёжки нашила, да вы всё не заходите, я уж собиралась Кудряшу передать, а он теперь вона какой важный стал, тоже слуг набрал, на рынок ни ногой!

— Да он занят очень, — оправдываю Эцагана. — Он же за порядком следит, это сложная работа, тем более, тут двести лет никто этим не занимался! А я дома сижу, на Доле. Вы бы хоть приехали как — нибудь, у нас там хорошо, купаться есть где и лес — грибы, ягоды… На князя бы посмотрели, он такой улыбчивый!

— Э — эх, соблазняете, Хотон — хон! Но у нас же самое торговое время сейчас, куда я выберусь? Муж вон ездит по фермам, скупает урожай, дома все варят — сушат, я тут вот с ребёнком торчу, видите? — она принимается суетиться, вытаскивая из — под прилавка какую — то корзину. Сынуля бросается помогать. Наконец они вдвоём водружают на прилавок гигантский зеленоватый короб. — Вот, глядите, тут чуток одежонки для князя.

— Ничего себе чуток! — говорю, прикидывая, как взгромоздить эту тару на лошадь, чтобы не перевесила.

— Да ну, он же вырастет быстро, и не заметите! Я, правда, и на вырост кое — чего сделала, вы уж там разберётесь. Заодно и вам с Императором пару вещичек, от меня и от старших моих детей. Да ладно, не развязывайте сейчас, дома посмотрите, не убежит!

Длинношеий парень деловито приторачивает короб к седлу и похлопывает Пудинга по крупу. Тот откликается:

— И — и-и — хихи!

— Послушайте, Орешница, — вспоминаю я. — У меня к вам небольшое дело. Я собираю круг приближённых подруг, вот, хотела вас пригласить. Вы как на этот счёт?

— Ой, да вы что, золотая моя! — фыркает Орешница. — У меня же имя глухое, и живу я не в столице, да и вообще, приближённые подруги — это с кем вы росли вместе, они вам как сёстры быть должны, а я — то тут причём?

— Так у меня тут, на Муданге, никого из друзей детства нету, — развожу руками. — Есть моя подруга, с которой мы вместе учились, есть моя ассистентка, и всё. Про имя мне никто условий не ставил, зато сказали, что должна быть женщина опытная, которая может помочь советом во всяких домашних делах, и всё в таком духе. Я сразу о вас подумала! А что живёте не в столице, так тут главное, чтобы мы с вами виделись хоть раз в месяц. Я надеялась, может, мы снова клуб организуем?

Орешница качает головой.

— Вот уж никогда бы не подумала, что буду звана в круг подруг Хотон — хон… Домой доеду, спрошу своего духовника, пристала ли мне такая честь. Вы бы тоже своего спросили, а то я думаю, ему такое и в голову не приходило. Но благодарю вас сердечно за предложение.

Ажгдийдимидин в тот день не присутствует в Доме Старейшин, поскольку никаких важных дел, требующих его участия, там не происходит. Урик нехотя рассказывает мне, как найти дом духовника, и я отправляюсь разыскивать.

Дверь открывает такой огромный человечище, что я поначалу принимаю его за Ирлика в божественной ипостаси. Однако, проморгавшись, понимаю, что на Ирлика этот монстр не похож: волосы тёмные с проседью, грубые мозолистые руки, качковое телосложение, а Ирлик всё — таки довольно изящный.

— А, здравствуйте, Хотон — хон, — рокочет тихим басом человек — гора. — Я сейчас позову Ажги — хяна, подождите.

— Здравствуйте! — выдыхаю я, справившись наконец с отупением. Как — то я привыкла думать, что даже на Муданге крупнее моего мужа людей не бывает. Ну или хотя бы не во всех направлениях сразу: бывают или шире или выше. А этот — как на компьютере пропорционально увеличенный. — Извините, я немного задумалась…

— Ничего, я привык, — фыркает он, сдувая птичку с ближайшей ветки. — Вы заходите.

Я следую за ним в просторный дом с высокими потолками и дверными проёмами.

— Ажги — хян! — зовёт он, почти не повышая голоса, но вибрации расходятся по полу. — К тебе гости.

Ответа, понятно, не следует.

Старейшина обнаруживается в большой светлой гостиной, он лежит на стопке дифжир, подперев голову рукой, и явно только что читал электронную книжку. При виде меня он слегка сдвигает брови и кивает, переходя в сидячее положение. Человек — гора нас оставляет.

— Здравствуйте, Старейшина, — я усаживаюсь на ковёр перед ним. — Я, собственно, зашла спросить, ничего если я в этот мой круг подруг возьму женщину с глухим именем? И живёт она не совсем в Ахмадхоте, но близко, мы довольно часто видимся. Зато она очень опытная, шестеро детей, прекрасная мастерица…

Ажгдийдимидин, кажется, меня вообще не слушает, а только вглядывается в моё лицо, как будто там с нашей последней встречи что — то новое появилось. Когда я замолкаю, он никак не реагирует. Я жду с полминуты, потом начинаю ёрзать и покашливать и склоняю голову набок. Это выводит его из ступора. Духовник выхватывает из кармана блокнот и стремительно строчит:

«Это ладно, ты лучше скажи, что ты завтра собралась делать?»

— Домой ехать, — пожимаю плечами. — На Дол.