Триптих. Одиночество в Сети - Вишневский Януш Леон. Страница 33

Это было так романтично и чудесно.

Происходило так уже несколько месяцев, но она знала, что постоянно так быть не может. Знала: все мимолетно, недолговечно, и нужно переживать происходящее «здесь и сейчас», даже если оно виртуально, как их знакомство.

Но сегодня сервер в Познани не отвечал.

Она восемь раз пыталась. С трудом дождавшись прихода секретарши, она немедленно под каким-то дурацким предлогом попросила ее посмотреть пришедшую почту. Но и с компьютера секретарши невозможно было установить связь с Познанью.

Она была разочарована и разъярена. Ей испортили утро, а для нее вот уже несколько месяцев утро понедельника было тем же, чем для многих пятничный или субботний вечер.

Она позвонила в Познань.

Там сказали, что кто-то атаковал их сервер и сейчас над ним работают, но все очень серьезно и сегодня его явно не отремонтируют, так как непонятно даже, что подверглось уничтожению.

«Бездари! Он уже через несколько минут несомненно знал бы, что подверглось уничтожению», — со злостью подумала она.

Она позвонила ему:

— Якуб, здравствуй! Я скучала по тебе, — прошептала она. — Наш сервер в Познани не действует, так что я не смогла прочесть твои мейлы, а ты ведь знаешь, как они для меня важны. И я подумала, что ты мог бы прочесть мне их сейчас по телефону. Ты еще никогда так не делал. Ты даже не представляешь, как мне станет хорошо. Ты сделаешь это, ведь правда?

Несколько секунд он молчал, а потом произнес нечто встревожившее ее:

— Нет, не прочитаю, потому что не могу.

— Якуб, но ты же написал их мне и послал, верно?

— Да, написал и послал, но… потом… потом… я изменил решение, — сказал он.

Она мысленно проанализировала эту фразу, и ее вдруг осенило:

— Якуб! Прости, а после того как ты изменил решение, как ты изящно и деликатно это определил, ты случайно не прикончил сервер в Познани, чтобы он тоже «изменил решение» и не вручил мне твои письма? — с нервной интонацией осведомилась она.

— Нет, не прикончил… Но только потому, что я не умею этого. Это сделал мой друг Яцек из Гамбурга. Пожалуйста, извини меня. Когда-нибудь я тебе все объясню.

Ей стало страшно обидно, ощущение было, будто он нанес ей душевную рану, надо сказать, впервые с тех пор, как появился в ее жизни.

— Что было в этих мейлах? — напряженным голосом поинтересовалась она.

И она сразу же поняла: задать вопрос глупее было просто невозможно.

— Не отвечай, — поспешно произнесла она. — Это был дурацкий вопрос. Позже я перезвоню тебе. А сейчас я должна успокоиться.

Она положила трубку.

Да, все уже было не так, как когда-то, «до него».

Как она вообще жила «до него»?

Человек посылает ей мейл, а потом разносит сервер, чтобы она не смогла прочесть. Кто делает такие вещи, вкладывая столько труда, и кому вообще такое приходит в голову?

ОН:Просыпаясь по утрам, он думал о ней. Он уже точно не помнил, когда это началось, но так продолжалось уже несколько недель. Его немного беспокоило настроение, которое вызывали у него эти мысли. Ожидание и какая-то странная печаль. Внезапное стеснение в груди или неконтролируемый прилив грусти, когда по радио пели песню про любовь, а он уже выпил немного вина. Такого раньше не было. Раньше он по радио слышал только последние известия.

Она неожиданно вошла в его жизнь. И была необыкновенной с той первой минуты, как появилась. Он никогда не забудет тот день, когда, работая над программой, краем глаза заметил, что кто-то прислал ему сообщение, пользуясь ICQ. Он открыл его и прочел:

Его поразила такая искренность. Он позволил. Впрочем, о любви она ему не рассказала, и так все и началось.

Сейчас он тоже проснулся с мыслью о ней и улыбнулся.

Понедельник! Он будет с нею целых пять дней!

В Мюнхене начинался солнечный сентябрьский день. Он решил, что в такую погоду надо ехать на работу мотороллером.

Когда-то, «до нее», он не обращал внимания на подобные обстоятельства, полностью погруженный в мысли об алгоритмах, генетике и последней досадной ошибке в программе. А вот сегодня обратил и как-то необычно возбудился от этого.

Еще в пригороде он остановился на одном из перекрестков рядом с серебристым «мерседесом» с открытым верхом. В такой час и в такое прохладное время года это было немножко странно. За рулем сидела женщина. Возраст — около тридцати. Одета она была в синюю плиссированную очень короткую юбку и обтягивающее кремово-белое боди, в левой руке держала банку «колы-лайт», из которой пила через длинную зеленую соломинку. Глаза ее были скрыты большими овальными солнечными очками в золоченой оправе. На пассажирском сиденье лежала под кипой модных журналов теннисная ракетка. Сзади на узком кожаном сиденье валялись разбросанные в беспорядке пластиковые упаковки компакт-дисков. Он остановился рядом с «мерседесом». При красном свете он на своем мотороллере всегда оказывался на перекрестке в первых рядах. Ожидая зеленого сигнала, водительница вдруг перегнулась назад, чтобы взять с заднего сиденья диск. При этом юбка у нее задралась, и просто невозможно было не увидеть, что боди у нее там, где оно застегивается между бедрами, такого же цвета, как юбка. А она продолжала оставаться в такой же позиции и перебирала диски на заднем сиденье, как будто знала их названия на ощупь, а он всматривался в эту застежку и изо всех сил старался сосредоточиться на мысли, что такая застежка в принципе очень практичное решение. Внезапно она повернулась к нему, их очки смотрели друг на друга. Она улыбнулась ему, чуть раздвинув губы. Он в смущении резко отвернул голову, чувствуя себя мальчишкой, пойманным на подсматривании через замочную скважину за моющейся старшей сестрой. На лицах водителей других машин, стоящих вокруг этого кабриолета, тоже было заметно некоторое возбуждение.

Зажегся зеленый, и тут он заметил одну вещь. Сперва у него было возникли сомнения, но потом все подтвердилось. Между водителями началось соперничество за то, чтобы у следующего светофора оказаться рядом с этим «мерседесом». Он радовался, что поехал на мотороллере. Даже если он подкатит последним, все равно местечко «у сцены» себе найдет. Да, он не ошибся. При каждом следующем семафоре ее соски все отчетливей вырисовывались под обтягивающим кремовым боди. Очарованный, он любовался ее грудью, скрывая глаза под темными очками, и пытался понять, что так действовало на соски — утренний холодок, ее голод или внимание водителей.

Открывая дверь своего кабинета, он услышал звонок телефона. Звонила она. Видимо, что-то случилось. До этого она позвонила всего лишь раз. Но когда она прошептала: «Я скучала по тебе», тревога исчезла и возвратилось эротическое настроение. Он прикинул, как бы ее спросить, есть ли у нее такое же боди, застегивающееся между бедрами, пусть даже не кремового цвета, но тут она неожиданно спросила его про субботний мейл.

Он этого не ожидал. Ему в голову не пришло, что Яцек, исполняя просьбу уничтожить один-единственный мейл, обрушит сервер. Насколько он знал Яцека, тот явно сделал это для «полной уверенности».

И хоть он еще ни разу не видел ее зрачков, но представлял себе, что когда она говорила: «Ты даже не представляешь, как мне станет хорошо. Ты сделаешь это, правда?» — они были большие и поразительно красивые.

Нет, он не сделает. Не прочтет ей этот текст.

Именно из-за ее зрачков. Потому что ему хочется увидеть их хотя бы раз.

ОНА:То, что с ним происходит, она пока что еще не могла назвать. Это не было «влюбленностью». Таких сильных проявлений при влюбленности не бывает. Хотя в его случае она могла и ошибаться.