На острове - Гарвис-Грейвс Трейси. Страница 3

Мое смутное беспокойство тут же переросло в тихую панику.

Тут проснулся Ти Джей.

— Анна! — позвал он, перекрикивая шум двигателя. — Мы что, почти прилетели?

Отстегнув ремень, я направилась к Ти Джею и села в соседнее кресло. Чтобы не говорить слишком громко, я наклонилась к Ти Джею и сказала:

— Послушай, я почти уверена, что у Мика сердечный приступ. У него боли в груди, да и выглядит он совершенно ужасно, но почему-то считает, будто это все изжога.

— Что?! Вы серьезно?

— У моего папы прошлым летом был тяжелейший сердечный приступ, — кивнула я. — Поэтому я знаю симптомы. Думаю, Мик просто боится. Ему страшно признаться себе, что у него что-то серьезное.

— А как же мы? Самолетом-то он хотя бы может управлять?

— Не знаю.

Мы с Ти Джеем подошли к кабине пилота. Мик сидел с закрытыми глазами, прижимая уже оба кулака к груди. Лицо его было пепельно-серым, гарнитура сползла с головы.

Я, чувствуя, что холодею от страха, села в соседнее кресло.

— Мик, — сказала я твердо, — нам надо срочно вызвать подмогу.

— Я хочу сперва посадить самолет на воду, а потом одному из вас придется воспользоваться рацией, — кивнув, прохрипел он. — Наденьте спасательные жилеты. Они в багажном отсеке за дверью. Затем займите свои места и пристегните ремни. — Лицо его искривилось от боли. — Марш!

Я почувствовала выброс адреналина в кровь, и сердце забилось как сумасшедшее. Мы кинулись к багажному отсеку и принялись обшаривать его в поисках спасательных жилетов.

— Анна, зачем нам надевать спасательные жилеты? Самолет ведь на поплавках. Так ведь?

«Потому что он боится не успеть сесть на воду».

— Не знаю. Возможно, это стандартная процедура в нештатной ситуации. Мы приземляемся посреди океана.

Наконец за каким-то цилиндрическим контейнером с надписью «Спасательный плот» я нашла спасательные жилеты и несколько одеял.

— Вот, возьми, — протянула я Ти Джею один из жилетов, а другой надела на себя.

Мы сели в кресла и пристегнули ремни, причем у меня так тряслись руки, что пристегнуться удалось только со второй попытки.

— Если он потеряет сознание, мне придется тут же начать делать ему искусственное дыхание и массаж сердца. А ты возьмешь на себя рацию. Ну что, Ти Джей, договорились?

— Я справлюсь, — посмотрев на меня округлившимися от страха глазами, кивнул он.

Я вцепилась в подлокотники кресла и выглянула в иллюминатор. Волнистая поверхность океана становилась все ближе. Но затем самолет неожиданно вместо того, чтобы сбросить скорость, стал ее набирать, и мы теперь снижались под крутым углом. Я бросила взгляд в сторону кабины пилота. Мик лежал неподвижно, навалившись грудью на штурвал. Я отстегнула ремень и нырнула в проход.

— Анна! — заорал Ти Джей и попытался ухватить меня за край футболки.

Не успела я добежать до кабины пилота, как увидела, что Мик уже бессильно откинулся на спинку кресла. Похоже, ему невыносимо сдавило грудь. Нос самолета резко пошел вверх, самолет ударился о воду хвостом и стал беспорядочно скакать по волнам. Затем кончик крыла задел о поверхность воды, и самолет, потеряв равновесие, перевернулся.

От удара я как подрубленная полетела на пол, точно кто-то связал мне щиколотки и резко потянул. В ушах стоял звон разбитого стекла, мне казалось, что я куда-то лечу, а потом, когда самолет развалился на части, обожгло невыносимой болью.

Я нырнула в океан и чуть не захлебнулась попавшей в горло соленой водой. Я полностью потеряла ориентацию, но спасательный жилет медленно, но верно выталкивал меня вверх. Я стукнулась головой о поверхность воды и непроизвольно закашлялась, стараясь одновременно впустить в легкие побольше воздуха и выпустить оттуда воду.

«Ти Джей! Господи! Где Ти Джей?!»

Я тут же представила себе, как он сидит, прикованный к креслу, не в силах расстегнуть ремень, и, щурясь от ярких лучей солнца и выкрикивая его имя, стала лихорадочно обшаривать глазами воду. И именно тогда, когда я уж было решила, что он наверняка утонул, на поверхности показалась его голова. Ти Джей вынырнул, фыркая и отчаянно отплевываясь.

Я поплыла к нему. Во рту стоял металлический привкус крови, а голова, казалось, вот-вот взорвется. Поравнявшись с Ти Джеем, я схватила его за руку и попыталась сказать, что счастлива видеть его рядом, но слова почему-то застревали в горле, а голова была как в тумане, который то рассеивался, то снова поглощал меня.

И чтобы разбудить меня, Ти Джею пришлось орать во все горло. Я помнила отвесные волны, помнила, как опять наглоталась воды, — и все. Что было потом, я уже не помнила.

Глава 2. ТИ ДЖЕЙ

Кругом была морская вода, она попадала в нос, в глаза, глубоко в горло. Было нечем дышать. Ко мне навстречу плыла Анна. Она пронзительно кричала, визжала и плевалась кровью. Она схватила меня за руку и попыталась что-то сказать, но получилась какая-то хрень, и я ничего не смог разобрать. Затем ее голова странно дернулась, и Анна завалилась лицом в воду. Я вытащил ее на поверхность, схватив за волосы.

— Анна, просыпайтесь! Ну проснитесь же!

Волны были ужасно высокими, и я испугался, что мы можем потерять друг друга из виду, а потому, просунув правую руку под лямку спасательного жилета Анны, уцепился за нее. Я взял Анну за голову и поднял лицом вверх.

— Анна! Анна!

Господи! Ее глаза оставались закрытыми, она не реагировала на мои вопли, тогда я засунул и левую руку под лямку спасательного жилета Анны и, откинувшись назад, взвалил ее себе на грудь.

Течением нас отнесло от места крушения. Обломки самолета скрылись под водой, и очень скоро уже ничего не напоминало о катастрофе нашего самолета. Я старался не думать о Мике, который остался сидеть пристегнутым к креслу пилота.

Оглушенный, я лежал на поверхности воды, а сердце отчаянно стучало в груди. Вокруг, куда ни глянь, были только перекатывающиеся волны, но я старался сделать так, чтобы наши лица оставались над водой, а еще изо всех сил пытался не поддаваться панике.

«Интересно, узнают ли о том, что самолет разбился? И отслеживали ли наш маршрут по радару?»

Скорее всего, нет, так как никто не пришел на помощь.

Небо потемнело, и солнце ушло за горизонт. Анна что-то невнятно пробормотала. Я уж было решил, что она наконец начала просыпаться, но ошибся. Тело ее конвульсивно дернулось, и ее вырвало прямо на меня. Волны тотчас же смыли следы рвоты, но Анна вся дрожала, и я притянул ее поближе, чтобы согреть теплом своего тела. Я тоже страшно замерз, хотя в момент крушения вода показалась мне вполне теплой. Луны на небе не было, и я с трудом различал окружавшую нас воду, которая из голубой вдруг стала черной.

Меня беспокоило, нет ли здесь акул. Я высвободил руку и взял Анну за подбородок, оторвав ее от своей груди. Я почувствовал под ключицами, в том месте, где секунду назад покоилась ее голова, что-то теплое. Неужели у нее продолжается кровотечение? Я хотел заставить ее проснуться, но она реагировала только тогда, когда я тряс ее за голову. Анна ничего не говорила и лишь стонала. Мне не хотелось причинять ей боль, но я должен был удостовериться, что она еще жива. Она не шевелилась, и от этого у меня реально ехала крыша, но потом Анну снова вырвало, и она задрожала в моих неловких объятиях.

Я изо всех сил пытался сохранять спокойствие, а потому дышал медленно и глубоко. Вдох — выдох, вдох — выдох. При таком волнении плыть лежа на спине было гораздо легче, и мы с Анной, увлекаемые течением, скользили по волнам. Гидропланы в темноте не летают, но я не сомневался, что, как только рассветет, за нами непременно пошлют самолет. К этому времени кто-нибудь обязательно узнает о том, что мы потерпели крушение.

«Мои родители ведь даже не знают, что мы были на борту этого самолета».

Шли часы, акулы так и не появились. По крайней мере, в темноте их было не видно. Хотя, может, они и были где-то рядом, я об этом не знал. Вконец измотанный, я слегка задремал и даже опустил ноги вниз, так как у меня больше не было сил держать их параллельно поверхности. Об акулах, которые, возможно, кружили под нами, я старался не думать.