Инферно Габриеля - Рейнард Сильвейн. Страница 71

Почти все его свитеры и кардиганы были кашемировыми и почти все — от Лоро Пьяна. Обнаружив знакомый темно-зеленый свитер, Джулия очень обрадовалась. Она боялась, что Габриель не станет возиться с химчисткой. Свитеру вернули его прежнее состояние, и он снова пах одеколоном «Арамис» и Габриелем. Значит, Габриель надевал этот свитер.

Джулия уже хотела уйти, как вдруг заметила… те самые фотографии! Габриель не прятал их, а просто засунул в дальний угол, под вешалки с его спортивными куртками и пиджаками. Вот эта фотография висела рядом с кроватью. Нежности в ней было куда больше, чем эротики.

«Напрасно он стыдится этого снимка». Джулия сравнила женскую спину на фото со своей. «Надеюсь, что моя не хуже». Джулии вдруг захотелось, чтобы однажды Габриель посмотрел на нее так, как незнакомый мужчина со снимка смотрел на незнакомую женщину.

Джулия вернулась в ванную и критически оценила свое отражение в зеркале. Бледная, усталая, с темными кругами под глазами. И глаза не лучше, остекленевшие, а на шее просвечивают вены. Вот они, следствия двухнедельных переживаний, плохого сна и скверного отношения к своему желудку. Даже контраст между бледным лицом и темными волосами не спасал положения. Можно было бы прибегнуть к косметике, но ее здесь не было. Похоже, Рейчел не пожелала снабжать косметикой гостей на одну ночь. И правильно сделала.

Джулия оделась и прошла на кухню. Габриель еще не вернулся. Тогда она запихнула свою грязную одежду в рюкзак и достала из него мобильник. Устроившись на барном стуле, Джулия решила быстренько проверить голосовую почту. Сообщений от Пола было целых пять, а их тон становился все тревожнее. Последнее он отправил, стоя на крыльце ее дома и нажимая кнопку домофона с номером ее квартиры.

«Scheisse!» Она не могла рассказать Полу о том, что произошло, но и игнорировать его послания тоже не могла. Джулия на скорую руку состряпала извинения и отправила эсэмэску:

Джулия надеялась, что пока такого объяснения Полу хватит, а потом она придумает еще что-нибудь. Сначала нужно поговорить с Габриелем.

Кажется, вчера Габриель сказал, что вложил в конверт не только ее черный кружевной лифчик, но и ее iPod. Джулия вытащила злополучный конверт. Так и есть! Она достала iPod и первым делом проверила папку с недавно сделанными загрузками. Оказалось, Габриель пополнил ее фонотеку двумя вещами.

Первая была песней, написанной Лориной Маккеннитт. Джулия включила ее и услышала сильный, завораживающий женский голос, поющий знакомые слова из эпилога шекспировской «Бури»:

Она прослушала эту песню дважды, потрясенная словами и музыкой. Когда-то давно Грейс говорила ей, что Габриель способен на сильные чувства и переживания. Потом Джулия сама убедилась в этом, проведя с ним вечер и ночь в яблоневом саду. Тогда он смотрел ей в глаза так, словно она была первой женщиной, которую он увидел.

— А вот и я!

Джулия вскрикнула, по-детски зажав рот ладошкой. У нее за спиной стоял Габриель, держа в одной руке три небольших бумажных пакета, а в другой — букет фиолетовых ирисов. Габриель странно посмотрел на ее iPod и улыбнулся.

Джулия улыбнулась в ответ. Габриель наклонился к ней и поцеловал в обе щеки. Джулия думала, что он поцелует ее в губы, и уже хотела для вида надуться. Но даже от прикосновения к щекам между ними проскочила знакомая искра, заставив ее сердце колотиться, как вчера. Джулия густо покраснела и опустила глаза.

— Доброе утро, Джулианна. Рад, что ты осталась. Как спала? — заботливо спросил Габриель.

— Сначала плохо. Потом… хорошо.

— Вот и я тоже, — сказал он, кладя пакеты и цветы на барную стойку и бросая выразительные взгляды на ее пальцы.

Джулия вздрогнула, вспомнив, как эротично он слизывал с ее пальцев шоколадные крошки.

— Тебе холодно?

— Нет.

— Но ты вся дрожишь. — Габриель сдвинул брови. — Неужели мое присутствие заставляет тебя дрожать?

— Слегка. А что ты купил? — поинтересовалась Джулия, не желая углубляться в эту тему.

— Пирожные и багет. Тут на углу есть французская кондитерская. Их шоколадный хлеб славится на весь город. А еще я купил сыр, фрукты и сюрприз.

— Какой сюрприз? — поводя носом, спросила Джулия.

— Если я скажу, то это перестанет быть сюрпризом.

Джулия округлила глаза, и Габриель, не выдержав, рассмеялся.

— «Baci», — ответил он, и Джулия замерла в нерешительности.

«Поцелуи?»

Габриеля потрясла ее реакция. Он не понимал, что с нею происходит. Тогда он достал что-то из пакета и, держа на вытянутой ладони, поднес к носу Джулии так, как обычно подносят яблоко лошади, когда хотят ее похвалить.

Однако Джулия лишь смотрела на завернутую в фольгу маленькую шоколадку.

— Я думал, ты их любишь, — огорченно произнес Габриель. — Помню, когда Антонио в ресторане угостил тебя такой же, ты сказала, что просто обожаешь их.

— Обожаю. Но разве ты забыл, что мне нельзя брать шоколад от мужчин? Ты сам запретил, когда водил нас с Рейчел в «Лобби». — Говоря так, Джулия схватила конфету, быстро развернула ее и отправила в рот.

— Я тебе ничего не запрещал.

— Ты что, шутишь? — спросила она, быстро расправляясь с шоколадным лакомством.

— Нет.

— Замечательно. Ты еще назовись инопланетянином и скажи, что только сегодня прилетел на Землю.

— Очень смешно, Джулианна, — сказал Габриель, которому вовсе не нравился такой поворот их разговора. — А если серьезно? Ты действительно считаешь, что я тебе на каждом шагу приказываю?

— Габриель, ты бы и рад не приказывать. Но у твоих глаголов почему-то всегда только одно наклонение — повелительное. Сделай это, сделай то, иди сюда. Кстати, у вас с Полом есть общая черта. Вы оба считаете меня зверюшкой или из зоопарка, или из детской книжки.

При упоминании Пола Габриель нахмурился еще сильнее:

— Если ты о вчерашней лекции, так я просто был вынужден вмешаться. Ситуация становилась неуправляемой. Я пытался защитить нас обоих. К тому же нам надо было поговорить. Джулианна, я столько дней просил тебя о разговоре, но ты с презрением отказывалась встретиться.

— Я отказывалась? С тобой как на американских горках. Только там видно, где подъем, а где спуск. А у тебя полная непредсказуемость. То ты сама нежность и забота, от которых дух захватывает. И вдруг тебя словно подменили. Скажешь такую гадость, так вдаришь, что бежать от тебя хочется, чтобы по стенке не размазал…

Габриель смущенно откашлялся:

— Я прошу прощения за каждый момент, когда был груб и жесток с тобой. Я не имел права так себя вести. — (Джулия что-то пробормотала.) — Джулианна, иногда мне с тобой бывает трудно говорить. Не могу понять, о чем ты думаешь. Между прочим, когда ты сердишься, то становишься более открытой и общительной. Как сейчас.

— Я не сержусь, — фыркнула она.

— Тогда поговори со мной хотя бы чуть-чуть. — Его голос вновь стал нежным. Он даже рискнул провести пальцами по ее длинным, еще не успевшим высохнуть волосам. — Ты пахнешь ванилью, — прошептал Габриель.