Отпусти - это всего лишь слово (СИ) - "Сан Тери". Страница 38

- О, да неужто больно? - с такой ехидной злостью поинтересовался он, что я моментально спёкся и стиснул зубы из принципа. 

- Я не по ране. Вокруг. Хотя тут вокруг вряд ли получится, - в задумчивости выдал он, снова беря тампон. - Так порезаться, умудриться надо было, бля. Мазохист хренов.

   Я шипел, тихо выпуская воздух сквозь зубы и считал, до ста для разнообразия. На тринадцати Вольх наложил сложенную в несколько слоёв марлю, взял бинт, профессионально перехватывая наискось, не забывая фиксировать между большим и указательным пальцем, закрепляя через запястье. Когда закончил заматывать, обрезав маникюрными ножницами излишки, и осторожно затянул узелок, на воле остались только кончики пальцев. Всё остальное было благополучно погребено под ровным слоем бинта. Фильм "Мумия", бля, продолжение. Серия четвёртая. "Мумия в ванной."

   Я сиротливо топтался рядом, с неловкостью глядя как он смывает кровь, протирает раковину - загажено было знатно. Как собирает причиндалы в аптечку, обдумывает.

   Я бочком выскользнул в коридор, хватая ботинок, понимая, вот он подходящий момент. Валить надо сейчас, пока Вольх занят. Но похоже, до порядка Вольху не было абсолютно никакого дела, он нарисовался следом, дыша в затылок, практически моментально. Глаза прищурены, голова слегка опущена вниз, взгляд такой, исподлобья, вроде злой, а вроде лениво-оценивающий.

   - Съебаться надеешься?

   Пиздец, я ощутил себя вором застигнутым врасплох на месте преступления. Ботинок испуганно выпал из рук с грохотом убившись об пол. Представляю выражение своего лица в этот эпический момент.  Да что вы бабушка, не думал даже.

   - Это ты правильно мыслишь, - Вольх подошёл, дёрнул за плечо, заталкивая обратно в комнату.

   - Просто я сейчас так хочу тебя отпиздить, поэтому придумай что-нибудь, чтобы унять во мне это охуительное желание.

   - Пизди, - согласился я. Знал, сопротивляться не стану. - Тебе как удобнее, что бы я стоял или...

   - Блядь, заткнись, а. Хуйню не гони.

   Вольх устало толкнул меня на диван.

   - Мне сейчас подумать надо, зашейся на пару минут. Всё.

   Он дёрнул за низ дивана, разбирая без предупреждения, отправляя меня прокатиться до стенки. Сел на край, рассматривая со странным выражением. Похоже, расправа временно откладывалась. Вольх очень злился, чувствовалось моя безумная выходка, конкретно его взбесила, но что-то в его лице, в выражении глаз, подсказывало, что именно из-за этой дебильной выходки, я по-прежнему остаюсь здесь... А может не только из - за неё...Он мне с самого начала не поверил, ни единому слову из того, что было сказано, хотя вначале и повёлся слегка, но сейчас весь его вид ясно давал понять: я проиграл. Спектакль произвёл впечатление убедительной силой драматизма, и фанатичной отдачей единственного горе-актёра, но режиссура сплоховала, кулисы рухнули в самый неподходящий момент. А если не лукавить? Не лукавить, на самом деле какой - то частью души, я был рад, что всё закончилось так.

   И не рад. Теперь, всё запуталось ещё сильнее, запуталось потому, что, кажется, не готов я был порвать эти отношения. Реально, не хотел. А что тогда я скажу Сане? Наврать?

   Хотелось убиться в очередной раз. [i]Да уж, Никитос, гандон ты знатный. Так запутаться и запутать мог только ты.[/i]

   - Ты сказал... Что я могу уйти, - напомнил я, предпринимая последнюю вялую попытку.

   - Передумал, - мрачно отрезал Вольх. Посмотрел по сторонам с неверящим и одновременно сожалеющим видом, созерцая погром и бардак в комнате.

   - Ну вот, из-за тебя гитару сломал, - пробормотал он, - придётся новую покупать.

   Я прижался к стене, сел, подобрав колени.

   В моём дальнейшем сценарии, действий больше не было. Что делать дальше, я не знал. Сидеть и ожидать решения своей участи?

   Вольх поднялся, вернулся с аптечкой, теперь занялся собственными руками, шипя и не обращая на меня ни малейшего внимания.

   - Мне домой надо, - я уныло поковырял покрывало. Театр абсурда, бля.

   Что-то слишком много в моей жизни становится абсурда. Даже настораживает. Может, с катушек съезжаю?

   - Да ну? - с нарочитой, небрежной безмятежностью отозвался Вольх. - Раз надо, тогда рассказывай, а потом я подумаю, отпускать тебя или нет.

   Закончив обрабатывать ссадины, он задвинул аптечку на место, повернулся ко мне и резко дёрнул за лодыжку, прокатывая по дивану. Наклонился к самому лицу, обдавая табаком и лёгким оттенком одеколона.

   - Только, на этот раз, правдоподобную версию, - мягко, но от этого очень пугающе, сказал Вольх. - Потому, что если я узнаю сам, а я узнаю, больно будет, не только тебе и мне. Что случилось, малыш? Объясни внятно. Что с ТОБОЙ случилось?

   На какой-то миг возникло идиотское желание, обхватить его за шею, повиснуть, уткнуться лбом в плечо, заговорить. Может быть даже разреветься по-детски, хотя куда больше-то эмоциями брызгать? Словно Сан отпидорасил не только тело, но и душу, и я размяк, сделался слабым и недееспособным, превратился в тряпку.

   Но вот только дело было совсем не в слабости. Как я мог рассказать ЕМУ?

   Я отвернулся, с безразличием уставившись в стенку, закрываясь. Я тогда ещё не понимал, что это бесило и пугало Вольха больше всего. Моё умение уйти от него, находясь рядом с ним.

   - Хорошшшо. - Вольх кивнул, погладил меня, мягко, успокаивающе, привычно так.

   - Хорошо. Как хочешь. Не хочешь говорить, не надо.

   Я расслабился, понимая, что, кажется, Вольх сдался. Возможно, сейчас он меня отпустит, и потом, мы вместе что-нибудь придумаем, возможно...

   Его руки стремительно вылетели вперёд, подхватили за бёдра, жёстко и резко поднимая над диваном и отщёлкивая пряжку ремня.

   - Значит, узнаю сам!

   Как он мне потом сказал, это была интуиция. Говорят, ревнивый любовник чувствует запах другого за километр, вот и Вольх, ощутил на мне чужое присутствие.

   Ну не было у меня иной причины шарахаться от него, в его понимании. Просто не было.

   Говорят, настоящее сопротивление, рождается когда дерёшься по-настоящему. Когда, действительно, чего-то остро не хочешь, нежелание порождает силы для этого самого сопротивления. В кино часто звучит фраза: Не хочешь, чтобы я это сделал, значит сопротивляйся по-настоящему.

   Я по-настоящему не хотел что бы Вольх узнал и вся предыдущая режиссура, выглядела жалким лицемерием на фоне настоящего живого чувства. Стыда, страха, отчаяния, унижения.

   Я не думал, что смогу так драться. Смогу поднять на него руку, бить. Не думал.

   С Сашкой я бы не смог драться. Определённо это знаю, на него рука бы не поднялась, а вот на Вольха она поднималась. Хорошо поднималась, по настоящему. Вольх потом признался, что сам не ожидал ничего подобного. Чтобы скрутить меня и раздеть, ему понадобилось почти двадцать минут. Мы перебили все незакреплённые предметы в комнате, даже комп разбили, сбив на пол борьбой, когда я вживую, по натуре, ебашил его кулаками и ногами, а он не мог ударить в ответ. Не хотел бить, не хотел причинять боль, но зажать и заломать меня оказалось просто нереально. Вольх оглушил мощным ударом под дых, добавил по шее и пока я кашлял и приходил в себя, связал. Не ремнём, банальной бельевой верёвкой.

   Откуда в доме Вольха верёвка, спрашивается? Я бы не удивился, если бы нашёл в его хате набор для вышивания крестиком и пяльцы. У этого парня в запасе было всё, от гвоздя до радуги. А потом, наверное, он жалел, что победил. У меня случилась повторная истерика. Лёжа перед ним раздетый: джинсы, болтающиеся в ногах, и толстовка, оставшаяся на запястьях, вряд ли шли в расчёт - я глотал слёзы стыда и унижения, и не мог оторвать лицо от дивана и посмотреть ему в глаза.

   Я правда, не хотел, чтобы он увидел меня таким. Лучше бы, всё у меня получилось, и я бы вылетел из его дома уродом и гандоном, чем оказаться вот так. Перед ним.

   Действительно, говорят, чем дальше в лес, тем толще партизаны, мои косяки-партизаны перед Вольхом, по размерам, могли бы перевесить слона. Это было даже забавно, с некоторой стороны. Я проваливался всё глубже и глубже. Осталось лишь ждать, когда наступит конец.