Немецкие морские диверсанты во второй мировой войне - Беккер Кайюс. Страница 28

Между тем их товарищи были немало удивлены, так как не ожидали возвращения группы всего через четыре часа после старта. Если тут не было ошибки, то тройка добилась совершенно необычайного успеха. Ведь туда и обратно нужно было пройти как-никак 24 км! Вся ситуация показалась еще более странной, когда стали известны детали диверсии, сообщенные Кайзером, Бретшнейдером и Рейманом. Что все это могло значить? Донесение тройки о том, что торпеда укреплена, согласно приказу, у второго моста, никаких сомнений вызвать не могло. Однако, может быть, этот второй мост был совсем не тот, который подлежал уничтожению? Спешно принесенный лист топографической карты подтвердил возникшие подозрения: на канале имелся третий мост… Он находился на нейтральной полосе, то есть ближе двух других, о которых шла речь раньше. Немедленно сравнили топографическую карту с оперативной схемой, по которой действовали пловцы. Оказалось, что на схеме помечены были лишь два моста из трех…

Теперь уже нельзя было ничего изменить. Пловцы оставили торпеду у второго моста, который, собственно, следовало тоже миновать. Их вины в этом не было, они считали до двух, как и было приказано. Но зато, очевидно, кто-то другой не сумел сосчитать до трех. Так или иначе, теперь уже ничего нельзя было сделать. Ровно в 5 час. 30 мин. мост взлетел на воздух. Он также находился на занятой противником территории, и если англичане его лишились, то это тоже было успехом пловцов, не ставшим из-за досадного недоразумения менее выдающимся. Пловцы радовались, что достигли хотя бы такого успеха: ведь очень сомнительно, чтобы у них хватило сил протащить свою неподатливую торпеду еще на несколько километров дальше, до основного моста.

Не менее драматическими, хотя и в ином отношении, были события, связанные с действиями второй группы пловцов, которая имела задачу взорвать главный мост через Орн. Письменных донесений не сохранилось, но нам удалось собрать устные свидетельства участников.

Старшему фенриху Линднеру, фенриху Шульцу и третьему пловцу пришлось ожидать возможности выхода на задание еще дольше, чем их товарищам, действовавшим в канале. Слишком много времени ушло на то, чтобы с помощью бензиновых канистр сообщить торпеде хотя бы временную плавучесть. Зато у второй группы пловцов имелось и преимущество: она могла, пользуясь течением, значительно быстрее добраться до цели. А о возвращении против течения можно было подумать уже после выполнения задачи….

Здесь уместно подчеркнуть, что к боевым пловцам предъявлялись чрезвычайно высокие требования не только в отношении их физических качеств. Им приходилось выдерживать также невероятное нервное напряжение. Ведь обычно торпеды выпускаются из специально сконструированных для этой цели аппаратов и доставляются к месту их применения на современных кораблях, которые располагают сложными вычислительными приборами для расчета данных и специальными людьми, усилиями которых обеспечивается попадание торпеды в цель.

А здесь? Поскольку технических средств не хватало, человеку приходилось брать на себя их функции. Его тренированное тело стало торпедоносцем, его ясный рассудок должен был заменить механический мозг машин. Возможности и способности хорошо обученного боевого пловца были просто поразительны. Но все же и они имели предел. Приближение к пределу не всегда ощущалось, никто не давал предупреждающего сигнала перед его наступлением. И поэтому превышение этого предела оказывалось внезапным, подобно тому как недостаток кислорода неожиданно приводит человека к обмороку.

В соединении «К» знали о существовании таких кризисов – не одному из морских бойцов пришлось преодолеть нечто подобное за год боевых действий соединения, ставивших этих людей перед самыми суровыми военными испытаниями и требовавших от них предельного мужества. Но, видит бог, признаться в этом не стыдно. Характерна и реакция командования. К боевым действиям оно допускало только добровольцев, требуя, чтобы все участники подавали соответствующие рапорты перед каждой операцией. Пловцам категорически предписывалось отказываться от участия в боевых действиях, если они чувствовали, что не справятся с трудностями, или были не вполне здоровы, или не были уверены, что боевую задачу можно при любых обстоятельствах решить успешно. Другой ведущий принцип гласил: каждый одиночный боец должен быть уверен, что у него есть значительные шансы остаться в живых, каждое боевое средство должно быть так сконструировано, каждая операция так организована, чтобы военнослужащий мог после ее завершения вернуться в расположение своих войск. И, наконец: если противник обнаружит пловцов и начнет их преследовать и если у них не будет возможности уйти от этого преследования, то они должны не колеблясь сдаваться в плен, а отнюдь не умирать «смертью героев», которую так восхваляет пропаганда.

Незыблемость этих принципов может подтвердить любой боец соединения «К». Возможно, что в настоящее время сказанное нами покажется кому-нибудь неожиданным и неправдоподобным: ведь многие легко склоняются к тому, чтобы объяснить успех необычайно смелых действий соединения «К» прежде всего волей бойцов к самопожертвованию. На самом же деле имело место обратное: «добровольная смерть» не пользовалась никакой популярностью. В обоснование упомянутых принципов командир соединения вице-адмирал Гейе в свое время писал следующее:

«Возможно, что и в нашем народе имеется некоторое количество людей, которые не только заявят о своей готовности добровольно пойти на смерть, но и найдут в себе достаточно душевных сил, чтобы действительно это сделать. Но я всегда считал и считаю, что такие подвиги не могут более совершаться представителями культурных народов белой расы. Бывает, конечно, что тысячи смелых людей в пылу сражения действуют, не щадя своей жизни; это, несомненно, часто случалось в армиях всех стран мира. Но чтобы тот или иной человек добровольно обрекал себя на верную смерть заранее, за несколько часов или дней – такая форма боевого применения людей вряд ли сможет стать общепринятой среди наших народов. У европейца просто нет того религиозного фанатизма, который оправдывал бы подобные подвиги, европеец лишен примитивного презрения к смерти и, следовательно, к своей собственной жизни…»

Опыт постоянно убеждал в том, что для подвигов недостаточно одного энтузиазма, какими бы источниками последний ни питался. Подтверждением этого может служить, в частности, и история третьего пловца, который вместе с двумя своими товарищами должен был подвести торпеду к мосту на реке Орн.

Этот третий принадлежал к числу восторженных крикунов, так называемых «стопятидесятипроцентных энтузиастов». Уже обучение пловцов в монастыре Сан-Джорджо и в Венецианской лагуне казалось ему слишком медлительным и педантичным. Он придерживался мнения, что на данной фазе войны Германия уже не может позволить себе роскошь готовить своих солдат к бою столь тщательно. Нужно ехать на фронт, нужно принять участие в боях – и лучше сегодня, чем завтра. И если десяти пловцов мало, чтобы проникнуть к цели в расположении противника, то следует выпустить двадцать: кто-нибудь из них добьется успеха. На языке моряков это называлось «лезть в топку» – занятие, отнюдь не пользовавшееся уважением. Когда пришел первый боевой приказ, то «третий», несмотря на сомнения своих инструкторов, был включен в десятку боевых пловцов, отъезжавших в Кан. Правда, его взяли в качестве резерва, так что плыть ему предстояло только в случае непредвиденных изменений в составе боевой группы, но такие изменения как раз и произошли в связи с автомобильной аварией, при которой пострадали четыре боевых пловца.

И вот наступило время «принять участие в боях». Условия для старта были какими угодно, только не благоприятными. Сначала огневой налет артиллерии противника. Потом неожиданное погружение торпеды на дно реки. Лихорадочные усилия, направленные на то, чтобы вернуть ей плавучесть. Старт намного позже назначенного срока. Сознание того, что придется плыть бесконечные километры по реке шириной всего в 200 м, оба берега которой заняты противником. Внезапно возникшая опасность не успеть своевременно, то есть до рассвета, вернуться назад… Все это вместе взятое морально сломило «третьего». Нервы его не выдержали. Неожиданно оказавшись в критической точке, он переступил невидимую границу…