Прекрасные и порочные (ЛП) - Вульф Сара. Страница 31

– Неврология, верно? – спрашиваю я.

– Да. Не было никаких симптомов пока...

Эйвери зажмуривает глаза.

– Неважно. Просто забудь об этом.

– Что он сделал, Эйвери? Ради Христа, что, черт побери, он сделал?! Почему вы с Реном так его боитесь?! Он просто парень. Тинэйджер.

Эйвери поднимает на меня глаза, в них что-то тяжелое и непостижимое.

– Нет, толстушка. Он не просто парень-тинэйджер. Я знакома с тинэйджерами. Джек не один из них. Может, он выглядит как подросток, и, возможно, так написано в его свидетельстве о рождении, но он старше. Ты это чувствуешь, не так ли? Даже ты не можешь быть настолько тупой.

– Чувствую что?

– Его отличие.

Она смотрит в окно, я съезжаю с магистрали и поворачиваю на съезд. Мимо проносятся деревья, в её глазах отражается зелень, когда она начинает говорить.

– Он не похож на остальных. И никогда не будет.

Конечно, он не похож на всех остальных – он выглядит как модель «Американ Игл» в глянцевом журнале. У него нет сердца. Ну, или, по крайней мере, нет сердца для всех, чье имя не начинается на «Соф» и не заканчивается на «ия». Конечно, он отличается от нас – Джек Ледяной Принц.

Эйвери расстроенно кидает свой телефон в сумочку.

– Черт.

– Что?

– Не могу дозвониться до Кайлы.

– Возможно, она занята, размазыванием грязи по своему лицу и укладыванием кусочков огурчика на глаза, ну, или чем-то в этом роде, что вы, привлекательные девочки, делаете, прихорашиваясь. У нее завтра вечером свидание.

– Что? С кем? Лучше бы это, на хрен, был Рен.

– Рен? Почему?

Эйвери пытается сыграть безразличие.

– Н-нет причины. Это Рен, так?

– Нет. Это Джек.

– Я же говорила ей – Рен! – рычит Эйвери. – Рен, Рен, Рен, а потом, после Рена, она может снова бесполезно преследовать Джека и делать всё, что хочет.

– О чем ты говоришь?

Эйвери бросает на меня взгляд.

– Ты видела, как они вели себя в боулинге. Даже Джек заметил. Вне школы, где она не популярна, а он не мужлан, они прекрасно ладят. Рен всегда был в нее влюблен.

И тогда меня осеняет.

– Ты используешь Кайлу! – огрызаюсь я. – О, мой бог, ты используешь её, чтобы добиться финансирования путешествия в горы для своего французского клуба! Ты используешь свою подругу!

– Это не только для меня, ясно? – Эйвери сердито просверливает своим взглядом дырку в моем лобовом стекле. – Кайла поедет. И София. Это мой единственный шанс, понятно? Последний шанс, чтобы... чтобы загладить свою вину. Может, операция будет и не сейчас, но в ближайшее время. Джек сказал мне.

– Это не оправдывает тот факт, что ты заставляешь Кайлу флиртовать с парнем, который ей не нравится, чтобы добиться своих целей...

– Он сказал тебе? – Эйвери перебивает меня. – Джек сказал тебе, сколько осталось Софии?

Я тяжело сглатываю, и на этот раз мой прославленный в качестве мотора рот затихает. Закончилось топливо. Закончились слова.

Эйвери смотрит в окно на мелькающий лес.

– Франция. Когда были детьми, мы притворялись, что живем во Франции. Принцессы. Так мы играли на её заднем дворе. Принцессы Франции. И у нее была книга, я уверена, что до сих пор есть. Мы вместе её сделали. Может быть, она сожгла её. Альбом с картинками вещей, которые мы хотели сделать, когда вырастем. Там полно французской фигни. Она начала учить французский прямо перед...

Она замолкает, когда я заезжаю на её подъездную дорожку.

– Эйвери, ты можешь мне, пожалуйста, пожалуйста, рассказать, что случилось с тобой, Софией, Джеком и Реном в средней школе? Пожалуйста?

Зеленые глаза Эйвери вспыхивают, когда она смотрит на меня, словно оценивает.

– Ты как он, знаешь.

– Скажи что?

– Ты как он, – повторяет она. – Как Джек. Ты другая. Люди это чувствуют. Наверное, поэтому вы двое и не в ладах. Вы похожи. Как два магнита, отталкивающие друг друга.

– Эйвери, что случилось...

– В то время мне нравился Джек. Я была как Кайла – одержимая. София и Джек... всем было очевидно, что они влюблены. И предназначены друг для друга. А я… я не могла это выдержать. Поэтому все и устроила. Я подкупила каких-то плохо зарабатывающих парней, которые передвигали ящики на мамином складе морского торгового флота. Портовых рабочих. Огромных идиотов, которым лишь бы пойти напиться. Я подкупила их. Я сделала это. Я была глупым ребенком и сделала это, а теперь расплачиваюсь за это. Каждый божий день.

Мой живот сжимается. Но прежде, чем он свернулся в узел, Эйвери открывает дверь машины и выходит. Она уходит к себе домой. От меня. От правды.

Когда приезжаю домой, быстро готовлю простые сэндвичи с ветчиной. Отношу один маме, которая читает в гостиной, она улыбается мне и обнимает.

– Ты сегодня выглядишь такой грустной, солнышко. Ты в порядке?

Я выдавливаю улыбку, но сегодня она получается хрупкой. За ней нет уверенности. За ней ничего не скрывается – только пустая ложь и боль.

– Я в порядке.

– Новая школа, всё это новое домашнее задание, новые друзья. И сверху всего этого я! У твоей тети всё было не так напряженно. Ты, должно быть, истощена.

Я пылко качаю головой.

– Я счастлива быть здесь. Честно. Я просто рада, что могу быть здесь и помогать тебе.

Она встает и целует меня в голову, бормоча в мои волосы.

– Мне так повезло с тобой.

Когда я собираюсь подняться наверх, мама окликает меня.

– Я сегодня снова видела эту девочку. Ту, с рыжими волосами. Я, наконец, вспомнила, где её видела. Она ходит в мою клинику. Я стояла за ней в очереди к администратору. Ей прописали то же лекарство, что и мне.

– От...?

– Депрессии.

Она произносит слова мягко и деликатно, но это гораздо лучше, чем было раньше, когда она притворялась, что с ней всё в порядке и ей не нужны лекарства.

– Она ходит в мою школу, – говорю я.

– Знаю. Она слишком молода, чтобы принимать лекарства. Это ужасно.

– Я пойду наверх и закончу свои заявления.

– Хорошо, дорогая. Удачи! Срази их наповал.

Я убегаю в комнату и закрываю за собой дверь. Самая популярная девочка в школе принимает антидепрессанты, вместо молли²⁸ или кокаина, или обычных наркотиков на тусовках. Самая популярная девочка в школе запустила цепь событий, которые эхом отзываются по сей день.

Я становлюсь ближе к разгадке того, что случилось, и к победе в войне раз и навсегда.

Но хочу ли я всё еще знать? Хочу ли я всё еще воевать? Джек полностью разгромил меня сегодня. Вытащил каждый мой секрет и раскрыл все замыслы, долбя их молотком жестокости. Я переехала в Огайо, чтобы сбежать, начать новую жизнь, а не выставить это на всеобщее обозрение. Он знает. И он может использовать это против меня в любой момент. Как я могла думать, что он мне нравится? Сейчас в моем сердце для него нет ничего, кроме холодного горя. Горя и гнева. Я должна была ожидать его жестокости, когда баловалась с письмами от Софии. Эйвери предупреждала меня. Она предупреждала, что он становится опасным, когда люди копаются в его прошлом, а я проигнорировала это. Я должна была сказать ей, чтобы она сама забрала это письмо. Мне не следовало начинать эту войну.

Вот что ты получаешь, доверяя кому-то

Мне не стоило доверять Безымянному.

Я была идиоткой, когда доверила Джеку свои чувства в тот вечер на вечеринке.

Я обнимаю мисс Маффин и сворачиваюсь калачиком на кровати.

Уродина.

Уродина, уродина.

А ты думала, что это было? Любовь?

Темные волосы. Темные глаза. Запах сигарет. Кривая улыбка, от которой мои колени дрожали, а голова кружилась, становилась зловещей и дьявольской.

Я не влюбляюсь в толстых, уродливых девочек. Никто не влюбляется.

Уродина.

Уродина.

Уродливая девочка.

Черные как пуговки глаза мисс Маффин смотрят на меня без сожаления.

Может, я полюблю тебя. Может, если ты будешь смирной.