Непорочная грешница - Бекнел Рексанна. Страница 22

Когда Линни снова повернулась к брату, у нее по щекам текли слезы. Отпусти Мейнард в тот момент какое-нибудь замечание в адрес лже-Линни, она, наверное, не выдержала бы и дала волю гневу.

Однако святой Иуда снова незримо вмешавается в ход событий, что он уже не раз проделывал в течение этого дня, и возложил печать молчания на уста брата, который забылся сном. Когда Линни переворачивала его, осматривая и врачуя его раны, он что-то бормотал в беспамятстве, но ни разу — хвала господу — не обидел грубым словом сестер.

Когда в караульном помещении снова возник Фрайан с виноватым выражением на лице, Линни не стала корить его за долгое отсутствие. По счастью, Мейнарду становилось лучше, и у Линни окрепла надежда на то, что он выкарабкается. Теперь правильней было бы предоставить его заботам бабки, поскольку у нее было много своих дел — и не слишком приятных.

— Вливай эту микстуру ему в рот и следи за тем, чтобы он проглотил ее, — сказала она Фрайану, передавая ему маленький кувшинчик со снадобьем. — А это лекарство будешь давать ему, когда его станет донимать боль. Да не забывай поить лорда каждый час, по меньшей мере. Если же у него усилится лихорадка или он начнет метаться в бреду ? пошли за мной.

Мальчик послушно кивнул и посмотрел на Линни. На грязном лице его глаза казались особенно большими и светлыми.

— А что мне делать, если ты… — тут он смешался и отвел взгляд. Потом, однако, все же вернулся к не слишком приятной теме. — Прошу меня извинить, леди Беатрис, но в замке поговаривают, будто ты и новый лорд…

Когда мальчик снова с опаской воззрился на свою госпожу, настал ее черед прятать глаза. Оказывается, все обо всем уже знали. И возлагали на нее свои надежды — казалось, мир и процветание всех жителей Мейденстона зависели теперь от одного — насколько усердно она будет выполнять свои супружеские обязанности.

— Очень может быть, что тебе придется обратиться к леди Хэрриет. В том случае, если сегодня вечером меня не будет на месте, — произнесла она в некотором смущении.

— К леди Хэрриет? — парень в недоумении поднял брови. — Я вот думаю, что лучше было бы обратиться к твоей сестре, миледи.

— Нет, нет… Только не к Линни. Она убежала от нас, поэтому ее имени больше упоминать не стоит. Ты запомнил мои слова, Фрайан? Никогда больше не упоминай ее имени, если тебе дороги твое место и звание!

Тут Линни замолчала, пораженная тем, с какой горячностью она пытается отвратить мальчика от самой себя «У меня начинается истерика», — подумала девушка и, чтобы притушить вспышку горьких чувств, с силой сжала паль-1

цами пульсирующие болью виски. Немного успокоившись, она заговорила снова:

— Теперь в Мейденстоне все не так, как было прежде. Наша жизнь полностью переменилась, но мы, насколько возможно, должны приноравливаться к обстоятельствам. Сестра для нас потеряна, и нам лучше всего сделать вид, что ее никогда не существовало на свете.

Глава шестая

Темнота объяла зеленые долины Уэссекса, на которые обрушилась сильнейшая буря, накрывшая своим крылом замки, деревеньки и возделанные крестьянами поля. Огромные деревья в непроходимом лесу скрипели и гнулись, кланяясь порывам урагана. Овцы сбились в кучки у стволов самых могучих из них, способных выдержать это испытание. Ветер срывал хижин земледельцев жалкие соломенные крыши и, подобно огромной веялке, раскидывал солому по воздуху.

Только в замке Мейденстон продолжалась лихорадочная деятельность, поскольку — вне зависимости от причуд стихии — свадьба должна была состояться в установленное время.

Линни стояла посредине покоев на третьем этаже замка в окружении трех служанок, не считая суетившихся поблизости Нормы и Иды. За процессом облачения невесты критическим оком следила леди Хэрриет, сидевшая в кресле неподалеку от алого зева камина. Хотя огонь полыхал в нем не на шутку, в комнате чувствовался пронизывающий холод, причиной которого была не только буря.

— Надеюсь, ты не позабыла мои наставления, — леди Хэрриет строго поджала губы, скорее утверждая, нежели спрашивая.

— Конечно же, нет, бабушка. Я ничего не забыла. Сказать по правде, я весь день только о твоих словах и думала, — ответила Линни.

Одна из служанок принялась плакать — негромко, но так горько, что тронуло Линни до слез. Но даже сейчас, примеряя подвенечное платье и содрогаясь от страха, она сознавала, что плачут не по ней, а по Беатрис. Интересно, стала бы эта девица заливаться слезами, если бы знала правду? Или она приняла бы обман как должное и, подобно леди Хэрриет, не усмотрела бы ничего особенного в жертве Линни?

Девушка поискала глазами Норму. Эта старая, усталая женщина, хотя и была в восторге от Беатрис, никогда не обращалась с ней, Линни, дурно. Глаза у Нормы тоже были красны, но слез она не проливала. И не улыбалась. Из всех слуг они с Идой единственные понимали истинное положение вещей. Прочие же служанки на омовении Линни не присутствовали. Лишь когда она влезла в длинную из тонкого полотна рубашку, надежно скрывшую от взглядов родовую отметину, их допустили в покои невесты, чтобы помочь ей расчесать и уложить волосы.

Теперь Линни стояла в центре комнаты, одетая в самый роскошный наряд из гардероба ее сестры. На ней были и самые дорогие украшения Беатрис. Волосы невесты были тщательно вымыты, расчесаны и сверкали подобно золотому самородку. Голова Линни была обнажена, ее великолепные волосы стягивал только витой шелковый шнур. Поэтому волосы свободно струились по ее плечам, едва не достигая бедер.

Платье отличалось невероятной пышностью и было сшито для брачной церемонии. Поскольку предназначалось оно Беатрис, Линни не позволяли к нему прикасаться, чтобы лежавшее на ней проклятие никоим образом не передалось бы ее сестре.

Опустив глаза, Линни взирала на каскады легкого шелка цвета морской волны, которые, подобно водяным струям, омывали ее с ног до головы, собираясь в воздушные складки по бокам и у лодыжек. Она потрогала пальчиком чудесную золотую вышивку, которой был украшен левый рукав наряда. Вышивку делала она сама — от начала и до конца. На этом настояла Беатрис, и Линни дни и ночи проводила у окна с иглой, стараясь, чтобы вышло как можно лучше, хотя от напряжения у нее слезились глаза и ныла спина. Беатрис отлично знала, как нестерпимо обижали сестру грубые выходки леди Хэрриет, и изобрела этот тихий способ противостояния деспотизму старухи.

Линии проглотила появившийся у нее при мысли о Беатрис комок в горле.

«Милая, славная сестренка. Ты одна проявляла заботу обо мне, и я отплачу тебе за это добром. Я выйду замуж за этого человека и лягу с ним в постель. И буду обманывать его и врать ему до тех пор, пока у тебя не появится сильный и грозный муж, способный вооруженной рукой отстоять права де Валькуров на замок Мейденстон…»

А когда правда выйдет на свет, Беатрис и ее муж займут свое законное место за господским столом замка в качестве леди и лорда Мейденстона. И они станут благодарить за это ее, Линни, и все тогда в целом свете станут ее уважать и любить.

— Повернись, пожалуйста, миледи, чтобы я могла закрепить складку, — тихим голосом произнесла служанка, у которой глаза оказались на мокром месте. С помощью тяжелой золотой пряжки, украшенной аметистами, она застегнула на талии Линни пышный, белого шелка кушак.

— Твой жених, Беатрис, прислал тебе ключ. Линни перевела взгляд на бабку, которая в своем темном, почти траурном одеянии удивительно походила на большую нахохлившуюся ворону. Девушке тоже вдруг захотелось обрядиться во все черное, поскольку она сейчас с большим удовольствием отправилась бы на похороны, нежели на собственную свадьбу. Но черного платья ей бы никто не дал, ведь сегодня вид ее должен был ублажать глаза мужа.

— Вот он, — леди Хэрриет швырнула ей ключ и залилась хриплым смехом, так как Линни не сделала ни малейшей попытки его поймать. — Подними, дурочка, это ключ от его сердца!

Норма с трудом перегнулась пополам, взяла с пола ключ и протянула его Линни.