Мой любовник - Уорд Дж. Р.. Страница 3

Руки голубоглазого парня пришли в движение в комбинации разных жестов. После того, как он закончил, парень с пирсингом перевел, — Он выражает свою благодарность. И принес свои собственные чернила, если не возражаешь.

Не по протоколу, и против правил о здоровье, но у Рипа не возникало никаких проблем с тем, чтобы подстраиваться к желаниям клиента. — Без проблем, чувак.

Он вернулся к работе над рыбкой, и Кери возобновила покусывания своей губы и рутинные поскуливания маленькой девочки. По окончании он был совершенно не удивлен, что Сара, после наблюдения за «страданиями» своей подруги, решила, что хочет вернуть деньги вместо какой-то миленькой разноцветной картинки на своей коже.

Какая приятная новость. Это означало, что он может сразу приступить к работе над парнем с мертвыми глазами.

Когда он стянул черные перчатки и принялся мыть свои руки, Рип задумался, на что, черт возьми, будет похож этот эскиз. А именно, сколько потребуется времени Мар, чтобы залезть в штаны парню с пирсингом.

А последнее было довольно заманчиво.

И на этот вариант… он дал бы около десяти минут, потому что его ассистентка уже поймала двусмысленный взгляд парня, а Мар славилась шустрым работником — не только за своей стойкой.

***

На другом конце города, в стороне от баров и тату-салонов на Трейд Стрит в доме из коричневого камня и мощенными дорожками, у окна стояла Хекс, уставившись в волны антикварного стекла.

Она была обнаженной, замерзшей и вся покрыта синяками.

Но она не была слабой.

Внизу, по тротуару, приложив телефон к уху, гуляла со своей маленькой тявкающей собачкой на поводке человеческая женщина. Через дорогу, в других элегантных домах с окнами, выходящими на улицу пили, ели и читали люди. Неспешно проезжали автомобили, одновременно из уважения к соседям и из страха за свою подвеску на неровной улице.

Жалкие людишки не могли видеть или слышать ее. И не только потому, что способности этой иной расы были слишком ничтожны в отличии от вампирской.

Или, как в ее случае, вампира-полусимпата.

И даже если бы она включила верхний свет и закричала, пока не охрипнет, если бы замахала руками, пока они не выскочат из суставов, мужчины и женщины вокруг нее продолжали бы заниматься своими делами не подозревая, что она оказалась в ловушке в этой спальне, прямо у них под носами. И дело было не в том, что она могла поднять тумбочку или комод и разбить стекло. И не в том, что она могла выбить дверь или попытаться пролезть через вентиляцию в ванной.

Она все это уже пробовала.

Убийца внутри нее был впечатлен окружающей ее невидимой клеткой, которую, буквально, было никак не обойти или выбраться из нее.

Отвернувшись от окна, она обошла вокруг двуспальной кровати с шелковыми простынями и ужасными воспоминаниями… прошла мимо темной ванной комнаты… и продолжила путь к двери, ведущей в холл. Учитывая то, что с ней сделал ее похититель, не имело значения, сколько тренировок у нее за плечами, но она не в силах была усидеть на месте, ее тело гудело от напряжения.

Однажды она уже проходила когда-то эту против-своей-воли вещь. Знала, как разум, словно изголодавшееся тело, может пожирать себя, если не накормить его встряской.

Ее любимое отвлечение? Смешивание напитков. После нескольких лет работы в клубах, она знала множество коктейлей и миксов, которые ей приходилось готовить, в своем воображении с бутылками и стаканами, разливая по ним напитки, добавляя лед и различные специи.

Эта барменская рутина помогала сохранять ее рассудок в здравом уме.

До сих пор, она делала ставку на ошибку, допущенную оплошность, на возможность для побега. Ничто из этого не сработало и надежда начала угасать, уступая место черной дыре, которая была готова всецело поглотить ее. Поэтому она просто продолжила в своей голове миксовать напитки и искать выход от сюда.

И ее прошлый «опыт» странным образом ей помогал. Неважно, что здесь произошло, неважно как отвратительно это было, неважно как это было больно физически, это было ничто по сравнению с тем, через что ей пришлось пройти раньше.

Это были еще цветочки.

Или… по крайней мере, она так себя убеждала. «Иногда бывает и хуже».

Она вернулась тем же путем, мимо двух окон, мимо комода, а затем снова обошла стороной кровать. В этот раз она вошла в ванную комнату. В ней не было бритв или щеток для волос, только несколько полотенец, которые были слегка влажными и кусок или два мыла.

Когда Лэш похитил ее — используя ту же магию, которая удерживала ее в этих комнатах — и бросил в этой квартирке, и их первая совместная ночь и день стали показателем того, каким собирается быть это заключение.

Она взглянула на себя в зеркале над раковинами и провела хладнокровный анализ своего тела. Ее всю покрывали синяки… а также, порезы и ссадины. Он был жестоким исполняя свое дело, и она не отступила, потому что будь он проклят, если позволит ему убить себя — поэтому было трудно сказать, какие отметины на ее теле оставил он и какие были случайными, когда она отвечала тем же этому ублюдку.

Она надерет его голый зад и поставит на свой последний вздох, что он будет выглядеть не лучше нее.

Око за око.

Неудачным последствием оказалось то, что ему нравилось, как она отвечала ударом на удар. Чем больше они боролись, тем больше он заводился, и она чувствовала, что он был удивлен своей собственной реакцией. Первые пару дней он наказывал ее, пытаясь отплатить за то, что она сделала с его последней подружкой — видимо те пули, что она всадила в грудь той суки, на самом деле и послужили, вытаскиванию из него этого дерьма. Но затем все изменилось. Он стал меньше говорить о своей бывшей, и все больше о частях тела и фантазиях, с его будущей подружкой — которой являлась она сама — включая ее участие в порождении его отродья.

Ведя интимные разговоры в постели с социопатом.

Теперь, когда он приходил к ней, его глаза горели по другой причине, и если он бил ее до потери сознания, то обычно, придя в себя, она обнаруживала себя лежащей с ним, обвившимся вокруг ее тела.

Хекс отвернулась от своего отражения и замерла, прежде чем сделать еще хоть один шаг.

Внизу кто-то был.

Покинув ванную комнату, она подошла к двери, ведущей в коридор, и медленно и глубоко втянула воздух. Когда ее ноздрей достиг запах, словно от сбитого на дороге животного, стало ясно, что внизу находится лессер, но не Лэш.

Нет, это был его миньон, который приходил каждую ночь перед приходом ее похитителя, чтобы приготовить ему какой-нибудь стряпни. Это означало, что Лэш был на пути к особняку.

Вот уж не повезло, так не повезло. Она отхватила единственного члена Общества Лессенинг, который ел и трахался. Остальные были импотентами, как девяностолетние старики, и питались одним лишь воздухом, но Лэш? Этот гребанный ублюдок был в полном функциональном состоянии.

Снова вернувшись к окну, она приложила руки к стеклу. Граница, которая ознаменовывала ее тюрьму, была энергетическим полем, которое ощущалось теплым покалыванием, когда она вступала с ним в контакт. Проклятая штуковина была как невидимый забор только для тех, кто побольше собак — с дополнительной выгодой в том, что ошейник здесь был не обязателен.

Эта граница не так сильно, но все же дала о себе знать намеком на гибкость… до определенного момента, когда она надавила на нее. Затем сжавшиеся молекулы, выдали настолько острое ощущение жжения, что ей пришлось отдернуть руку и потрясти ею от болевых ощущений.

В ожидании прихода Лэша, ее разум потянулся к мужчине, о котором она пыталась больше никогда не думать.

Особенно, если Лэш был где-то поблизости. Оставалось не ясно, как глубоко ее захватчик мог проникнуть ей в голову. Если бы этот ублюдок докопался до того, что этот немой воин ее Ахиллесова пята, как говорили ее люди, он бы использовал это против нее… и Джона Мэтью.

В ее голове всплыл образ этого мужчины, его голубые глаза с такой четкостью прорисовались в ее памяти, что она могла разглядеть в них даже темно-синие крапинки.