Оборотни космоса - Белаш Людмила и Александр. Страница 59
Глава площадки продолжал расшаркиваться, а Буфин как-то странно поглядывал на Форта.
«Почему бы сейчас заправщикам дегейтора не взять весь ток себе?.. – пожелал в сердце своём Форт. – Нет, не поможет. Как пить дать, у ретрансляторов и сервера станции есть автономное питание. Или, если они так не ладят с агрессивной рекламой, спамеры могли бы заложить на студии взрывчатку. Бац!.. Ну, милый, таких совпадений не дождёшься. Помоги себе сам».
Луч запорхал по площадке, отыскивая коммутатор селекторной связи и местного вещания. Однако здесь было немало разных устройств как проводного, так и беспроводного управления. Который узел отвечает за динамики?.. положим, этот.
– Он приносит неудачу, – разорялся на весь Аламбук вражеский мужской голос, как бы не того затягалы. – Рукой взмахнул – у нас всё рухнуло. Локалка, охранная сигнализация, запоры – всё до единого! Чёрный ужас... Звезда на меня, если не видел, как с его пальцев брызнуло! Как чернила или тушь. Роса проклятия! Он окропил тут лестницу и улицу.
– У нас с утра ничего не ладится! Холодильник разморозился, колбаски подгорели.
– Вышибло предохранитель!
– Упёрли ключи и кредитку.
Прочитав алгоритм действия узла, Форт поразил коробку остриём луча. Тотчас забурчал и остановился смеситель, погасли спирали подогрева, заглох насос, подававший грунтовочный раствор на высоту; заорали рабочие, распылявшие грунтовку по термостойкой обшивке:
– Кому ухи резать?! Сволота поганая, напор давай!!
«Да ладно вам, – Форт смущённо отвёл луч, – всё равно я это корыто не куплю. И плиточная облицовка на вашей размазне не удержится, с третьего накала слетит. Разве плитку так кладут? её кладут под вакуумом, активируя грунтовку синим лазером...»
– Батя, заводить надо! Захряснет – не продуем!
– Мы послали запрос в храмовый центр, – балабонил ведущий, – и нам подтвердили: есть люди, которым дано кастовать вредную хрень. Приложат – сам не отмолишь. Поэтому следует обращаться в храм и жертвовать. Напоминаем – он чёрный и белый, похож на туанца...
«Надоел!» – Форт наугад шибанул по другому узлу. Хорошо, что у большинства подъёмников были исправны стопорные механизмы, поэтому грузы, находившиеся в пути, просто застряли. Но кое-что сверзилось с высоты об пол – например, ящик с плиткой; чудо, что никто под ним не оказался.
– Ну, мы поехали, – заспешил Буфин, видя, что монтажный командир примолк и стал присматриваться к его спутнику. – Заглянем ночки через три!
Забираясь в джип, Форт отметил, что вслед им глядит уже с десяток работяг, а кое-кто, прихватив инструмент потяжелей, поспешно слезает с высоченных этажерок, обжимавших люгер. Вниз стремился лифт, пассажиры которого через стенку-решётку делали вслед эйджи какие-то энергичные жесты, вряд ли означавшие что-нибудь хорошее.
– Ходу, – поторопил Буфин водилу. На радость Форту, пятнистый шофёр смотрел по приёмнику порно. Редкий случай, когда «индустрия для взрослых» приносит реальную пользу.
Но растревоженному Буфину это не показалось достаточной гарантией. Вмиг сообразив, чем перебить все ньягонские каналы, он воскликнул, глянув на таймер, где высвечивалось время всех миров:
– Уже восемь часов! Ну-ка, дай мне пятый федеральный! По пятницам Доран показывает «Без прикрас», – пояснил он Форту, – он так жёстко проникает!..
– Какие восемь, ведь тридцать четыре... – пробовал возразить шофёр, вслепую тыча в сенсоры.
– У нас тоже вечер. А, вот он!.. началось!
– Года не прошло, – развёл руки Доран, принимая гневный и трагический вид распятого на фоне холодных мартовских потёмок, кварталов сплошных руин и беспорядочных груд щебня, – как президент Аллен утром третьего июня воззвал к армии с просьбой спасти демократию от хаоса. Чёрный вторник – день, о котором принято молчать. Но мы невольно вновь и вновь возвращаемся к третьему июня, чтобы осмыслить случившееся...
Изображение дрогнуло; над домами понеслись боевые флаеры, загремели разрывы снарядов, вздуваясь дымными клубами; солдаты в бронекостюмах сгоняли в кучу людей с поднятыми руками.
– ...а за двенадцать лет до этого президент Кирле бросил отряды Корпуса Сэйсидов в район, ставший Пепелищем. Теперь места боёв отделены от Города кордонами и контролируются с башен...
Потянулись бетонные заборы в колючих спиралях. Массивные башенные столпы высились над неровными пространствами крыш, горя огненными глазами и тщательно просматривая покорённый Город чашами сканеров.
– Сюда экскурсанты не ездят. Но мы – съёмочная группа пятого канала – решили показать вам, какая жизнь идёт в послевоенных районах. Итак – Дети Пепелища, прямое включение!
Гогоча, паясничая и показывая камере непристойные жесты, приближалась свора подростков, одетых дико и нелепо, всклокоченных и грязных.
Нечего сказать, милое напоминание о родине... Форт навёл было радар на приёмник, чтобы погасить его, но сдержал порыв. Хватит на сегодня; уже навыступался с фокусами, расхлебать не расхлебаешь.
Плохой или хороший, кишащий вонючим манхлом или сверкающий небоскрёбами, вольный или патрулируемый сэйсидами – но это родной Город. Иного нет. Гляди на него.
– Одержимых толерантностью и правозащитной лихорадкой просим не смотреть. Мы будем говорить о неприятном. Привет, ребята!
– Хай-хай, всем приветик!
– ZZZ, а я думал – наврёшь, ZZZ!
– Ну, ребята, какие у вас планы?
– Погуляем. Ты ведь нам заплатишь, верняк?
– Как обещал.
– ZZZ! значит, грабилова не будет. А может, так, изобьём кой-каких ZZZ. Кто попадётся. Всё равно хочется разворотить ZZZ твари ZZZ.
– Это почему?
– Потому что надо, ZZZ! Знаешь, когда у всех есть, а у тебя нет, это так ZZZ, что рехнуться можно. Зло берёт на ZZZ, которые там ездят и летают. С какого ZZZ им всё достаётся, а нам ZZZ? Тут надо разобраться. Я не вникаю ни ZZZ, а жаба давит, во.
– Как ты относишься к паспортизации?
– Нормально. Пусть! На паспорт можно получить чего-то – брикеты, одеяло.
– Одобряешь действия президента?
– Да-а-а!! Свенд Аллен – настоящий парень, правильный! Он и по-нашему балакает. Как скажет иной раз, га! Это сила, ZZZ. Мы тут в Пепелище все за президента.
– Какие его распоряжения вам больше всего нравятся?
– А всякие! вот, когда он велел мусор на час позже увозить. Там столько хавла нагрести можно!..
– И чтобы баки химией не поливали!
– Вообще у него умная политика. Он там эти... интересы Федерации блюдёт.
– Блюдит!
– Такой, короче, блюд получается. И закон, чтоб бухло круглый день продавали!
– Я смотрю, вы уже хорошие. Залили по баночке?
– Ага! Как же – перед интервью надо.
– Все пьют. И в конгрессе тоже. Там все алкаши и дурь уважают. Без неё жить нельзя, депруха заманает.
– Итак, твёрдое мнение этих ребят – алкоголь и наркотики адаптируют людей к сложной, напряжённой и меняющейся обстановке. Здесь считают, что все выборные лица поступают так же, как живущие на Пепелище. В непростое время мы живём, централы... Обстановка диктует правила выживания. Ребята, как вам удаётся выкручиваться?
– Мы живём общиной.
– У вас тут, я вижу, есть девочки...
– А девочки у нас тоже общие!
Громкий хохот.
– Как тебя зовут?
– Я Мара.
– Совершеннолетняя?
– Да. Я не помню, сколько мне. Много. А чё? я зарабатываю. Такая ж работа, как у всех других. На бирже в альбоме написано: «Это работа». Мне прочли.
– Хочешь научиться читать?
– Зачем? пока учусь, я не смогу зарабатывать, а кто меня содержать будет – ты, Доран? Ну, выучусь, и чего? на бирже все с аттестатами, а им ни шиша не предлагают, одну «эту работу», а они нос воротят. Не надо мне на биржу, я сама!
– Семь из десяти этих девочек заражено инфекциями, передающимися половым путём. Тэш, иногда называемый инопланетной гнилью, у них тоже встречается. Гемероз, или белый слизевик, течёт медленней; он образует полости в мышцах и органах, включая головной мозг. Мара, у тебя нет проблем с этим?