Пандемониум - Оливер Лорен. Страница 21

Назад я не оглядываюсь.

Закрыв за собой дверь, я какое-то время стою, чтобы привыкнуть к темноте, и прислушиваюсь. Ни шагов, ни голосов не слышно. Тишина. Запах здесь еще хуже, пахнет смертью, костями животных, гнилью. Я закрываю нос рукавом куртки и делаю глубокий вдох. Слева размеренно капает вода. Больше никаких звуков.

Прямо передо мной — широкие ступеньки, на ступеньках разбросаны скомканные газеты, мятые пластиковые стаканчики, окурки. Все это освещает тусклый электрический фонарь, такими же мы пользовались в Дикой местности. Должно быть, кто-то поставил его здесь раньше.

Я очень осторожно подхожу к ступенькам. Телохранители Джулиана могли слышать, как я открывала дверь. Они могли затаиться и теперь ждут, когда я покажусь. Мысленно я проклинаю металлодетекторы и все сканеры на свете. Сейчас я бы все отдала за нож, отвертку или что-нибудь в этом роде.

Тут я вспоминаю о ключах от квартиры. Приходится снова снять рюкзак. Когда я стягиваю лямку с левой руки, боль стреляет от локтя в плечо. Чтобы не закричать, я втягиваю воздух сквозь зубы. Хорошо хоть упала на левую руку — если бы пострадала правая, я бы мало на что была способна. Я вставляю ключи между пальцев, Тэк показал мне, как это делается. Оружием не назовешь, но хоть что-то. После этого я, внимательно вглядываясь в полумрак, начинаю спускаться по ступенькам.

Ничего. Никакого движения, никаких звуков.

В конце лестницы стоит замызганная будка, на стеклянных стенках до сих пор сохранились смазанные отпечатки ладоней. За будкой — ржавые турникеты перекрывают вход в туннель. Их целая дюжина, они похожи на остановившиеся ветряные мельницы. Я перелезаю через один и мягко приземляюсь на другой стороне. С этого места туннель разветвляется на несколько, каждый отмечен своими буквами и цифрами. Джулиана могли увести в любой из них. Все туннели уходят в темноту, свет от фонаря сюда не доходит. Я прикидываю, не вернуться ли к фонарю, но тогда я совсем отстану от Джулиана.

Я снова замираю на месте и прислушиваюсь. Сначала — ничего, а потом мне кажется, что я слышу тихий топот в туннеле слева. Но как только я начинаю движение в эту сторону, снова воцаряется тишина. Я уверена, что топот мне показался. Не знаю, что теперь делать. Я провалила задание — это ясно. Но с другой стороны, Рейвэн и Тэк не могут винить меня в том, что я потеряла Джулиана во время атаки стервятников. Я не могла ни предвидеть такое, ни подготовиться. Никто не смог бы.

Выходит, единственное, что мне остается, — это отсидеться здесь, пока полицейские не восстановят порядок наверху. А они восстановят, в этом я не сомневаюсь. Если придется, я могу устроиться здесь на ночлег. А завтра подумаю, как добраться обратно в Бруклин.

А потом внезапно слева от меня мелькает чья-то тень. Я резко поворачиваюсь и выбрасываю вперед кулак. Удар приходится в воздух. Всего в дюйме от моего кроссовка пробегает здоровенная крыса, ее длинный хвост волочится по грязи. Я шумно выдыхаю, а крыса исчезает в соседнем туннеле. Всегда ненавидела этих тварей.

И вот в этот момент я слышу два глухих удара, чей-то стон и сдавленный голос:

— Пожалуйста…

Голос Джулиана.

Я вся покрываюсь мурашками. В этот раз от страха мои внутренности становятся твердыми, как камень. Голос доносится из глубины туннеля, а там темно, хоть глаз выколи.

Я плотно прислоняюсь спиной к стене и начинаю продвигаться вперед. Под пальцами скользкая от плесени кафельная плитка. Я двигаюсь медленно и очень осторожно, даже дышать стараюсь как можно тише. Через каждые несколько шагов я останавливаюсь и прислушиваюсь, в надежде, что Джулиан скажет что-нибудь еще. Но слышно только, как где-то через равные промежутки времени капает вода.

А потом я увидела это.

Мужчина с петлей из ремня на раздувшейся шее подвешен к решетке в потолке. У него над головой тянется металлическая труба, вода конденсируется на ней и капает на пол.

Кап-кап-кап.

Сквозь решетку еле-еле просачивается тусклый свет, и я не могу разглядеть лицо мужчины, но по телосложению узнаю в нем одного из телохранителей Джулиана.

У него в ногах в позе эмбриона лежит второй телохранитель. Из спины второго торчит нож с длинной рукояткой.

Я отшатываюсь назад, совершенно забыв о том, что надо двигаться бесшумно. И тут снова слышу голос Джулиана, на этот раз он звучит слабее:

— Пожалуйста…

Я в ужасе. Я не могу понять, откуда доносится его голос, не могу думать ни о чем, кроме того, что надо скорее выбираться из этого туннеля. На открытом пространстве я еще готова встретиться со стервятниками, но только не здесь, в темноте, как загнанная крыса. Я не собираюсь умирать под землей.

Ничего не видя перед собой, я вытягиваю руки вперед и бросаюсь бежать. Паника лишает меня способности ориентироваться, я врезаюсь в стену и только после этого определяю для себя путь по центру туннеля.

Кап-кап-кап.

Пожалуйста. Пожалуйста, вытащите меня отсюда. Никогда в жизни я не бегала так быстро. У меня вот-вот разорвется сердце, я не могу дышать.

С двух сторон от меня одновременно возникают два черных силуэта. Я в таком ужасе, что мне кажется, будто это огромные черные птицы готовы накрыть меня своими крыльями.

Меня хватают за руку. Выбивают из кулака ключи.

— Не так быстро, — говорит один из них.

Потом — жгучая боль, ярко-белая вспышка, и я погружаюсь в темноту.

Тогда

Мияко должна была войти в группу разведчиков, а вместо этого стала последней из хоумстидеров в комнате для больных.

— Завтра она уже будет на ногах, — говорит Рейвэн. — Вот увидишь. Она крепкая, как камень.

Но на следующий день кашель у Мияко становится сильнее, мы слышим его даже сквозь каменные стены. У нее затрудненное дыхание и мокрота в легких. Одеяла Мияко насквозь мокрые от пота, а она жалуется, что ей холодно, смертельно холодно.

Она начинает кашлять кровью. Когда наступает моя очередь присматривать за Мияко, я замечаю запекшуюся кровь у нее в уголках рта. Я промокаю кровь влажной фланелевой тряпкой, но Мияко еще достаточно сильная, чтобы отмахиваться от меня. Ее лихорадит, в бреду ей видятся силуэты каких-то людей, она ругается и колотит воздух кулаками.

Мияко больше не может самостоятельно встать на ноги. А когда мы с Рейвэн пытаемся поддерживать ее под руки, она кричит от боли, и мы в конце концов сдаемся. Мы больше не вытаскиваем Мияко из постели, а просто меняем простыни. Я думала, что их лучше сжечь, но Рейвэн категорически против. Ночью я вижу, как она яростно отстирывает их в кипятке. Над тазом поднимается пар, руки у Рейвэн красные, как сырое мясо.

А потом как-то ночью я просыпаюсь в абсолютной тишине, как будто в черном, холодном омуте. В первые секунды, еще в полусне, я думаю, что Мияко, наверное, стало лучше. Завтра я увижу, как она сидит на корточках у огня. Завтра мы вместе будем выполнять наши обычные обязанности. Я буду смотреть, как она ловко плетет силки длинными тонкими пальцами. Она заметит, что я за ней наблюдаю, и улыбнется.

Но тишина слишком уж глухая. Я встаю, страх постепенно, как в тисках, сжимает сердце. Пол просто ледяной.

Рейвэн сидит в ногах Мияко и смотрит в пустоту. Волосы у нее распущены. Рядом с койкой стоит свеча, по стенам пляшут тени, и глаза у Рейвэн похожи на две черные дыры.

Глаза Мияко закрыты, я сразу понимаю, что это значит.

К горлу подкатывает неуместный истерический смех. Чтобы как-то его подавить, я спрашиваю:

— Она…

— Да, — сухо отвечает Рейвэн.

— Когда?

— Точно не знаю. Я задремала, — Рейвэн проводит рукой по глазам, — А когда проснулась, она уже не дышала.

Меня обдает жаром, а потом сразу сковывает лед. Я не знаю, что сказать, поэтому просто стою и стараюсь не смотреть на Мияко. Она превратилась в статую, в тень человека, болезнь переделала ее лицо в череп, обтянутый кожей. Я могу думать только о ее руках. Еще несколько дней назад эти руки, сопровождая пение Рейвэн, так виртуозно отбивали ритм по кухонному столу. В них была жизнь, они были быстрыми, как крылья колибри.