Ваша до рассвета - Медейрос Тереза. Страница 30

Взгляд Саманты опустился на ее крепкие кожаные полусапожки. После ее беспокойной прогулки по парку, они выглядели еще более протертыми и пыльными, чем обычно… Она снова посмотрела на туфли, прикусив губу. Конечно, никому не повредит, если она их наденет. В конце концов, сколько шансов, что они ей подойдут? Схватив рожок для обуви, Саманта шлепнулась на ковер и стала расстегивать свои сапожки.

* * * 

Саманта привыкла топать по особняку в практичных ботинках. В изящных туфлях на низких каблуках, застегнутых на лодыжках, она чувствовала себя так, словно плавно спускалась по длинной спиральной лестнице. Она украдкой взглянула на свое отражение в стенных зеркалах, проходя через холл. Она бы не удивилась, если бы заметила тонкие крылышки, пробивающиеся с полуобнаженных плеч в кремовом муслине своего изящного платья.

В элегантной юбке, волнами спадающей до лодыжек, она чувствовала себя не добропорядочной медсестрой Габриэля, а глупой девчонкой с сердцем, полным надежды. Только она знала, насколько опасной может быть эта надежда. Поворачивая к столовой, Саманта вытащила свои домашние очки из кармана платья и вызывающе надела их.

Несмотря на то, что слуг не было в поле зрения, она не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдают, а двери за ее спиной осторожно открываются и закрываются. Проходя через гостиную, она могла поклясться, что услышала тоскливый вздох, а потом радостное хихиканье Элси, впрочем, торопливо приглушенное. Она резко обернулась и увидела, что двери гостиной приоткрыты. В темной комнате, казалось, никого нет.

Она добралась до столовой, как раз когда напольные часы начали бить восемь часов. Внушительные двери красного дерева были все еще закрыты. Саманта поколебалась, неуверенная, что ждут именно ее. Габриэль, должно быть, чувствовал себя попрошайкой на своем собственном банкете, когда ждал несколько дней назад, пока она его позовет.

Собрав нервы в кулак, она поправила накидку и громко постучала в дверь.

– Войдите.

Саманта приняла сухое приглашение и обнаружила за дверью стоящего во главе стола при мерцающем свете свечей молодого принца с портрета.

Глава 13

«Моя дорогая Сесиль,

Должен предупредить, что Вы поощряете мою смелость на свой страх и риск…»

* * * 

Мужчина, стоящий во главе длинного стола, мог бы стать украшением любой гостиной Лондона. От сверкающей алмазной булавки, скрепляющей безупречные складки его белоснежного шейного платка, до жизнерадостных кожаных кисточек на его второй паре отличных гессенских сапог, он выглядел так, что любой камердинер мог бы раздуваться от гордости. Его кружевная манишка и манжеты отлично оттенялись коротким темно–синим фраком и парой панталон буйволиного цвета, которые облегали его узкие бедра, как вторая кожа.

Его старомодно длинные волосы были стянуты сзади черной бархатной лентой, обнажая сильную линию его челюсти и резкие черты его лица. Мягкий свет свечи смягчал края его шрама и скрывал пустоту взгляда.

У Саманты перехватило горло от желания, которое она не могла себе позволить чувствовать.

– Надеюсь, я не заставила вас ждать, милорд, – сказала она, делая легкий реверанс, который он не мог видеть. – Я планировала обедать в комнате для слуг. Где я и должна обедать по праву.

Правый уголок его рта дернулся. – В этом нет необходимости. Сегодня вечером вы не моя медсестра. Вы – моя гостья.

Габриэль заботливо подошел к стулу справа от своего и, отодвинув его, выгнул золотистую бровь в приглашении. Саманта заколебалась, зная, что для нее было бы намного безопасней, если бы она села на противоположном конце стола, вне его досягаемости. Но Габриэль выглядел таким по–мальчишески полным надежд, что она быстро обошла вокруг стола и присоединилась к нему. Когда он наклонился, чтобы помочь ей пододвинуть стул, она тут же ощутила силу его мускулистых рук и жар, исходящий от его широкой груди.

Он опустился на свое место за столом.

– Надеюсь, что вы не возражаете против Вустерского фарфора. Я боюсь, что Веджвуд стал жертвой неудачного несчастного случая.

Губы Саманты дернулись.

– Как трагично. – Оглядевшись вокруг, она поняла, что буфет пуст, а на покрытом скатертью столе стоит множество блюд, все в пределах легкой досягаемости. Она посмотрела на блюдо, полное свежей земляники. – Я не вижу, чтобы кто–то собирался нам прислуживать. Вы отпустили слуг?

– Я подумал, что они заслужили передышку. На этой неделе они были очень усердны.

– Я так и подумала. Должно было потребоваться много часов работы на одно это платье.

– К счастью, в этих новых стилях используется очень мало ткани, и Мэг смогла сметать его всего за одну или две бессонных ночи.

– А сколько бессонных ночей страдали вы, милорд?

Вместо ответа Габриэль дотянулся до бутылки кларета, которая стояла между ними. Саманта развернула свою салфетку, готовясь к худшему, но его рука аккуратно сомкнулась вокруг изящного горлышка бутылки. Она с открытым ртом смотрела, как он наливает рубиновую жидкость в их бокалы, не пролив ни единой капли на чистую скатерть.

– Я вижу, что не только слуги были на этой неделе очень усердны, – мягко заметила она, делая глоток дорогого красного вина.

– Я могу обслужить вас? – спросил он и потянулся ложкой к серебряному блюду куриного фрикасе.

– Конечно, – пробормотала она, восхищенно наблюдая, как он аккуратно раскладывает фрикасе им в тарелки.

Презрев вилку и нож, он взял ложку и начал есть. – Итак, я предполагаю, что платье было встречено вами с удовлетворением?

Саманта разгладила юбку.

– Оно почти так же прекрасно, сколь непрактично. Как Мэг удалось так точно подобрать размер?

– У нее хороший глаз на такие вещи. Она сказала, что вы лишь немногим выше моей младшей сестры Гонории. На его губах заиграла улыбка. – Конечно, если бы я ориентировался на измерения Беквита, на вас оно, наверное, было бы как палатка.

– А туфли? Должна ли я предположить, что у вас есть так же одаренный башмачник?

– Есть преимущества в том, чтобы жить так близко к Лондону, знаете ли. Это подбодрило Беквита съездить в магазины на Оксфорд Стрит. А миссис Филпот было не трудно прокрасться в вашу комнату и измерить один из ваших сапожек, пока вы обедали внизу.

– Слуги в Ферчайлд–Парке такие хитрюги, прямо как их хозяин. Вы же должны понимать, что я не могу принять эти прекрасные вещи. Это было бы неправильно.

– О, не надо. Я не придерживаюсь условностей так строго. Обратите внимание, что я не включил ни единого предмета нижнего белья.

– Это то же самое, – медоточиво ответила Саманта, беря губами вкусный кусочек цыпленка. – Поскольку я не ношу нижнее белье.

Габриэля с грохотом уронил ложку на стол. Он сделал большой глоток вина, но явно все еще испытывал трудности с глотанием.

– Должен сказать, что никогда еще я так не сожалел об отсутствии зрения, – наконец выдавил он. Он откашлялся, его лицо прояснилось. – Я надеюсь, что вы примете не только мои подарки. Я надеюсь, что вы примете извинения за мое отвратительное поведение в тот вечер.

Саманта увидела, что его рука терпеливо ощупывает скатерть в поисках ложки, и ее улыбка исчезла. Ложка была всего в нескольких дюймах от его пальцев, но это было все равно, что в соседней комнате.

– Боюсь, это я должна просить у вас прощения. Я не понимала, каким вызовом для вас была такая простая задача как еда.

Он пожал плечами.

– Нож и вилка довольно хитры в использовании. Если я не смогу нащупать пищу, я не смогу ее найти. Он задумчиво свел брови. – Почему бы мне не показать вам?

Отодвинув стул, он поднялся и обошел ее стул сзади с салфеткой в руке. Пульс Саманты участился, когда он склонился над ней. Его пахнущее кларетом теплое дыхание коснулось волос на ее затылке, заставляя ее пожалеть, что она стянула волосы в такой фривольный пучок.

Прежде чем она смогла запротестовать, он вытянул руку и снял с нее очки. На ощупь он скатал салфетку и мягко приложил ее к глазам Саманты, не туго завязав сзади узлом.