Разгадай меня - Мафи Тахира. Страница 73

Я думаю о том, какой могла бы стать моя собственная жизнь, если бы кого-нибудь это заботило и мне предоставили возможность все изменить.

Поэтому я начинаю тихонько пятиться. Я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Я решаю оставить его в покое и дать ему шанс выспаться.

Но тут же останавливаюсь на месте.

Я замечаю свой блокнот. Он лежит рядом с его вытянутой рукой на подстилке. У меня такое впечатление, что он только что выпустил его из пальцев. У меня появляется отличная возможность украсть его, если только я буду достаточно осторожна.

Я иду вперед на цыпочках, мысленно благодаря создателей моей бесшумной обуви. Но чем ближе я подхожу к нему, тем больше начинаю обращать внимание на его спину.

Я замечаю там небольшой черный прямоугольник.

Я неслышно приближаюсь.

Моргаю.

Прищуриваюсь.

И подаюсь вперед.

Это татуировка.

Не рисунок. Только одно слово. Одно-единственное, вытатуированное чернилами у него на спине.

И вся кожа у него покрыта шрамами.

Кровь мгновенно приливает к моей голове, так, что я чувствую резкую слабость. Меня начинает подташнивать. Мне даже кажется, что еще немного — и меня вывернет наизнанку прямо здесь. Меня охватывает паника, хочется встряхнуть кого-нибудь, кто смог бы объяснить мне, что же означают все эти мои эмоции. Я задыхаюсь, потому что не могу себе даже представить, не могу представить, никак не могу представить, что же пришлось ему пережить такого, что оставило такие следы на его спине.

Она вся представляет собой некую географическую карту боли.

Толстые, тонкие, неровные и одинаково ужасные. Эти шрамы похожи на дороги, ведущие в никуда. Здесь следы от ударов острыми предметами и зажившие рваные раны, чего я никак не могу понять. Это следы пыток, которые я никак не ожидала тут увидеть. Пожалуй, это единственное несовершенство на всем его теле, скрытое от чужих глаз и таящее его личные секреты.

И я уже не в первый раз осознаю, что совсем не знаю, кто такой на самом деле этот Уорнер.

— Джульетта!

Я застываю на месте.

— Что ты тут делаешь? — Он смотрит на меня встревоженным взглядом широко раскрытых глаз.

— Я… я пришла поговорить с тобой…

— Боже мой! — выдыхает он, отскакивая от меня. — Я весьма польщен, любовь моя, но позволь мне хотя бы надеть штаны? — Он прижимается спиной к стене, но не делает попытки дотянуться до одежды. Его взгляд скользит от меня к штанам на полу и назад, словно он находится в растерянности — что же делать дальше. Он определенно не собирается поворачиваться ко мне спиной.

— Ты не будешь возражать? — Он кивает в сторону одежды, лежащей у моих ног, стараясь при этом сохранять безразличный вид. Однако ему не удается скрыть тревогу в глазах. — Здесь довольно прохладно.

А я продолжаю смотреть на него, я пожираю глазами его безупречное тело, восхищенная его торсом. Сильное. Мускулистое туловище, но при этом совсем не грузное. Кожа светлая, но не бледная. Он достаточно загорелый и смотрится как абсолютно здоровый юноша. Это тело принадлежит идеальному парню.

Насколько обманчива может быть внешность!

Какой страшный, жуткий обман!

Он смотрит на меня, и его глаза похожи на два неугасимых зеленых огонька, а грудь его вздымается и опускается быстро-быстро…

— Что у тебя со спиной? — слышу я свой собственный шепот.

Я вижу, как он бледнеет буквально на глазах. Он отворачивается, прижимает руку ко рту, перемещает ее на подбородок, потом на шею.

— Кто это сделал? — негромко спрашиваю я. Меня вновь посещает то странное чувство, которое я всегда испытываю перед тем, как совершить что-то ужасное. Вот оно. Мне кажется, я готова убить того, кто сделал с ним все это.

— Джульетта, прошу тебя, я должен одеться…

— Это твой отец? — интересуюсь я, и голос мой звучит уже несколько резче. — Это он сделал?..

— Не важно, — обрывает меня Уорнер. Он явно недоволен моим допросом.

— Нет, очень даже важно!

Он молчит.

— А твоя татуировка, — продолжаю я, — там всего одно слово…

— Ну да, — говорит он, причем достаточно спокойно. Потом прокашливается.

— Я не… — Я часто моргаю. — Что оно означает?

Уорнер мотает головой, запустив пятерню в волосы.

— Это из какой-нибудь книги?

— Какая тебе разница? — спрашивает он и снова отворачивается. — Почему тебя вдруг начала так интересовать моя жизнь?

Мне хочется сказать ему, что я сама не знаю. Мне очень хочется сказать ему это, но дело в том, что это неправда.

Потому что я чувствую это. Я чувствую, как поворачиваются ключики, как скрипят и щелкают замки и задвижки, открывающие миллионы дверок в моем мозгу. Мне кажется, что наконец я разрешила себе посмотреть на то, что же я думаю на самом деле, как я в действительности ощущаю разные события. Я как будто бы впервые раскрываю свои же собственные секреты себе самой. Потом я заглядываю ему в глаза, мне нужно найти там что-то такое, чему я даже не могу подобрать название. И я начинаю осознавать, что больше не хочу быть его врагом.

— Все кончено, — говорю я. — На этот раз я не у тебя на базе. Я не собираюсь становиться твоим оружием, и тебе никогда не удастся переубедить меня и заставить изменить это решение. Думаю, ты и сам это понимаешь. — Я изучаю пол в комнате. — Так почему мы продолжаем бороться друг с другом? Почему ты все еще пытаешься манипулировать мною? Почему тебе хочется, чтобы я уступила тебе и стала твоей марионеткой?

— Я не понимаю, — говорит он таким тоном, будто и сам не верит в то, что я стою перед ним. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Зачем ты сказал Каслу, что можешь дотрагиваться до меня? Это же не твоя тайна, которой ты волен делиться с кем захочешь.

— Все верно. — Он шумно выдыхает. — Конечно. — Похоже, он снова становится прежним. — Послушай, любовь моя, может быть, ты по крайней мере бросишь мне мой китель, раз уж ты решила остаться здесь и задать мне свои вопросы?

Я бросаю ему китель. Он перехватывает его в воздухе. Присаживается на пол. Но вместо того чтобы набросить китель на плечи, укрывает им колени. И наконец произносит:

— Да, я сказал Каслу, что могу прикасаться к тебе. Он имеет право знать об этом.

— Это не его дело.

— Еще как его! — говорит Уорнер. — Весь мир, который он создал здесь, процветает именно из-за такой вот информации. А ты находишься здесь и живешь вместе с ними. Он должен был об этом узнать.

— Ему не нужно это знать.

— А что в этом такого уж страшного? — спрашивает он, внимательно глядя мне в глаза. — Почему тебя так сильно волнует, что кто-то узнал о том, что я могу к тебе прикасаться? И почему вообще из этого надо было делать тайну?

Я пытаюсь подыскать нужные слова, но не нахожу ни одного.

— Ты переживаешь за Кента? Ты полагаешь, у него появятся проблемы, как только он узнает, что я могу до тебя дотрагиваться?

— Я не хотела, чтобы он узнал об этом именно так…

— Но какая разница как? — настаивает Уорнер. — Мне кажется, ты слишком много уделяешь внимания тому, что никак не может повлиять на твою личную жизнь. И никак не повлияет. Если, конечно, ты будешь продолжать утверждать, что не испытываешь ко мне ничего, кроме ненависти. Ведь ты именно это говорила, да? Что ты меня ненавидишь.

Я тоже устраиваюсь на полу напротив Уорнера. Подтягиваю колени к груди. Сосредоточиваюсь на камнях под ногами.

— Я не испытываю к тебе ненависти.

Похоже, при этих словах Уорнер перестает дышать.

— Мне кажется, что иногда я начинаю понимать тебя, — продолжаю я. — Правда-правда. Но именно тогда, когда мне начинает казаться, что я наконец все поняла, ты снова меня удивляешь. Итак, я не могу понять, кто ты такой и кем можешь стать в ближайшем будущем. — Я поднимаю на него взгляд. — Но теперь я знаю, что больше не испытываю к тебе ненависти. Для этого мне пришлось постараться. И сильно постараться. Потому что ты делал жуткие вещи. По отношению к невинным людям. Ко мне самой. Но теперь я многое знаю о тебе. Я многое увидела. В тебе так много человеческого.