Письма (СИ) - "Старки". Страница 6

Адреналин и злость! Да, Макс меня узнал, хрен с ним! Нам нужно бежать, переодеваться на брейк, сдирать с себя липкий блестящий скотч, смывать грим. Перед нашей комнаткой лицом вбиваюсь в тело. Черт! Фара! Это он идет из душевой. В халате. Брезгливо отстраняет, удивленно смотрит, как будто что-то припоминает, и чешет дальше. Оглядывается. Но… хе-хе-хе! Он меня так и не узнал!

Самое страшное позади. Брейк после четвёртого боя. Это типа мужицкий танец. Не стыдно. И мы жгём! На ублюдков не смотрю, я в танце! Мне важнее не сорвать свечу с обеими ногами в штопор. На уклоне это кажется почти невозможным! Для брейка нужна ровная поверхность. Но кручусь! Драйв и наглость, контакт и прыжок на замок и вверх, в бланш! Бланш — сальто без группировки, делаю только я и Дэн. Дэн, правда, ещё и с винтом исполняет, что и должно быть в финале. И Дэн подлетает. Я сразу понял, что связки на правой ноге в хлам! Соскок не просто грязный, он неровный. Дэн успевает крутануть фриз, усаживаясь на задницу и закрывает лицо рукой, типа это движение такое. Черт! Нам-то понятно, что это травма! Мы с Карпычем подхватываем Дэна подмышки и весело уволакиваем со сцены. Вот тебе и брейк!

Дэн с белым лицом схватился за лодыжку, морщится от боли, кряхтит и не выдерживает:

— Бля-а-а-адь!

А мы, тяжело дыша, стоим вокруг. Что делать? Нужно как-то ему помощь оказать! Я бегу в первую попавшуюся комнатку с боксерами, нарываюсь на иностранцев. Жестами показываю мужику с белым чемоданчиком, чтобы шел за мной. Врач-мексиканец бежит и сразу понимает, в чём дело. Он умело, тараторя по-испански одну фразу («тен пасеинса»*), снимает гриндерсы, осматривает опухшую лодыжку, качает головой. Потом врач ставит Дэну укол прямо в связку. Видимо, блокада. Осторожно перевязывает ногу. Дэну легче! Но… как же соло? Более того, от выхода уже орут, что следующий номер — через минуты три.

— Лютый! Снимай эту хламиду брейковскую, вон, тут мой костюм! Свалиться не должен, ремень затяни! Давай, доверяю, твори, верю, ты сможешь!

Я не упрямлюсь и не кокетничаю, на это просто нет времени! Стаскиваю с себя штаны, запрыгиваю в черные узкие джинсы, стягиваю рубашку… блин… синяки! Все внимательно рассматривают мое пузо, быстрее, майку наверх! Шляпа! Кожаная повязка с собой…

— С богом, Лютик!

И я бегу по коридору на свет. Успел. Музыка. Хард-кавер «Billie Jean». Композиция тяжелей и быстрее, чем у Майкла Джексона. Я начал…

Основной шаг — знаменитая moonwalk (лунная походка), но с элементами модерна и даже классики. И еще вращения на скрещенных ногах. Выброс рук, так чтобы кровь стукалась о кончики пальцев. Волны от плеч, от колен, от живота. Лицо в теме, я пою вместе с певцом, это помогает импровизировать. Выдаю агрессию, нерв, впечатываю прыжки на носки, руку в пах, выброс шляпы. И теперь самое важное – повязка на глаза. Все по-честному. Повязка непрозрачная, на резинке. Не свалится. Квадратом шаг backglide, на полусогнутых назад, вертушка, шпагат, тяну себя вверх за волосы. Лишь бы не улететь в ринг! Не потерять центровку! Не подвернуть ногу! На финал боковой темп с прямыми ногами, разворот, стойка Майкла, склонив голову! Фу-у-у… Сдираю повязку, оглядываю зал. Народ доволен! Ублюдки в ахуе! Или нет, в двойном ахуе! Бетхер прыгает и орет мне вместе с толпой:

—Вау!

Это вместо «браво» значит! Ура!

Смываюсь в нашу гримёрку, все ребята меня хлопают по спине, поздравляют, радуются. Дэн с белым лицом благодарит, улыбается. Осталось только девчонкам на финал с RnB выйти. Но я тороплюсь, мне нужно успеть на метро. На тачку денег нет. Парни обещают прибрать мои костюмы с вакинга и с брейка. Прощаюсь и бегу через черный выход на морозную и оглушительно тихую улицу. Настроение клёвое, есть такое определение – «приподнятое настроение». Так вот у меня не приподнятое, а задранное на самую верхотуру! К веснушчатому в звездах небу! Поезд метро пусто и гулко раскачивается в такт песенке, что внутри! Даже голые руки ноябрьских деревьев во дворе кажутся руками друзей, медленно приветствующих меня, счастливого!

Наши окна светятся. Мама меня ждёт. Сейчас будет напряженно выспрашивать, недоверчиво слушать. Наверное, заснуть будет сложно. Слишком возбужден! Чёрт! В нашем подъезде, как обычно, упоительно пахнет подвалом и кошками и те-е-емень. Иду на ощупь. Где тут перила? Не вляпаться бы в какое-нибудь дерьмо! И… я вляпался.

Вляпался в чье-то тело, в чьи-то руки, в чье-то судорожное дыхание. Меня кто-то хватает, разворачивает к стене животом, зажимает рот. Мычу!

— Тс-с-с… - шипение мне в ухо. Парень (а это парень) надвигает мою же шапку мне на нос, ничего не вижу вовсе. Только чувствую. Я прижат, вмазан в стену его телом. Его колено подпирает меня между ног. В животе стукает сердце. Пытаюсь извиваться, вырываться. Захват железный, мои руки сдавлены его лапами, но теперь мой рот свободен:

— Я буду орать! Сейчас выйдут соседи! Отпусти меня! Что тебе надо? Кто ты, урод? Ненавижу! Отпусти…

Захватчик просто прижал меня и стоит, не шевелясь. Умер, что ли? Окоченение? Все мои дёргания — «мёртвому припарка»! Стоим, он дышит мне в затылок…

— И? Мы так ночевать собираемся? – кричу я, уже несколько успокоившись. – Кто ты? Писатель? Объявись! Обещаю, ржать не буду… Ник? Это ты? Блин… Что ж вы все такие здоровые-то?

Вдруг чувствую его губы у себя на шее, за ухом, на скуле, в волосах… Я осёкся. Чувствую, что парень ужасно напряжён, тяжело дышит, начинает водить руками по мне. Я, вырвавшись, смог развернуться и даже ударить его куда-то в грудь. Но тут же был придавлен живот в живот. Руки схвачены и прижаты к стене. Шапка так и сидит на носу. И он припадает к моим губам. Сначала нежно, осторожно, чуть-чуть. Но потом все активнее, все глубже, все агрессивней. Отрывается за воздухом и еще, и еще, и еще… Мои руки висят тряпками, пригвожденные его захватом, моё тело вдруг теряет весь тургор, вянет и наваливается. Падаю в него, не осознаю этого, отвечаю ему… Он как-то меня убедил своими губами. Своей отчаянной просьбой. Уже не целуемся. Он просто прижался к моему лицу щекой. Чувствую его запах, слабый запах пота и какого-то одеколона. А он вдыхает меня впрок, похищает мою силу и мое естество… Я забыл даже главное… кто он?

Вдруг он ещё раз прижимается к губам и толкает в сторону. Он бежит! Я поднимаюсь и за ним! Я догоню! Распахиваю подъездную дверь. Там лунный свет, всё хорошо видно. Однако успел заметить, что мой писатель уже бежит за кустами! Блин, даже очертания фигуры не видно! Бежит очень быстро. Это Макс? Я за ним, он прыгает через забор, оттолкнувшись от него одной рукой. Это Багрон! Это его трюк! Он бежит на улицу Мира. Там живет Эрик! И ещё он был без шапки (я уже остановился). Всю зиму без шапки ходит кто? Фара! Неубедительно…

***

Не выспался ужасно. Сплю на ходу. Какая может быть алгебра? Может, посимулировать что-нибудь и вернуться домой в тепленькую постельку? Это я тащусь в школу. Стимул только один. Посмотреть в глаза команде придурков. По-любому увижу, кто этот смелый целовальник!

Первым увидел Эрика. Тот ни в одном глазу — исполняет старый репертуар:

— Люу-у-тик! Я же вчера очумел от тебя просто! Мне же и лосинок не надо! Давай Джексона и танцуй! Когда? Когда ты придёшь ко мне? — и лезет лапами ко мне, повисает на моих плечах. — Лю-у-утик! Ты просто чума! Че ушел-то вчера, к нам не спустился дожать, так сказать?

Я пихаю его плечом, сбрасываю с себя это развеселое тело! Нет, не он!

В раздевалке вижу Ника. Он угрюмо посмотрел на меня и едко выпалил:

— И ты ещё будешь выёбываться и говорить, что не голубой? Голубее некуда! Не собираешься пол сменить? Тебе в лосинках дюже как хорошо. Только член лишний! — и смотрит на меня брезгливо. Не-е-е… этот человек не мог так нежно меня целовать. Слишком много яда!

В классе одиноко на последней парте восседает герой поединков – Фара! Я подсаживаюсь к нему, пока не начался урок.

— Ого! — он весело удивляется. — Навсегда?

— Фара! — я решил «взять быка за рога» (к Фаре это как раз относится). — Это ты?