Письма (СИ) - "Старки". Страница 5

Молчание в ответ. Вдруг - хлоп, звук двери. Я срываюсь внутрь квартиры, припадаю лицом к оконному стеклу, пытаюсь увидеть того, кто вышел. Пусто. Никого нет. Только молодой таджик уныло метет двор, нацепив на уши наушники. Убежал. Спрятался. Скот! Что он там пишет?

«Адам!

Тебе плохо? Тебе больно? Ты ненавидишь меня?

Мне плохо! Мне больно! Я ненавижу себя! Как я ненавижу себя! Нужно было убить их всех… а я смотрел, как ты сжимаешься на полу, как ты страдаешь! Мой Адам! Ты необыкновенный! Ты сильный! Ты смелый! Какой ты красивый…

Я теряю тебя, так и не обретя. Мучительно осознавать, что никогда не дотронусь до тебя, не поцелую, не вдохну, не почувствую. Никогда! Черт! Я реву, как дошкольник! Я не могу это остановить. Ты приходишь в каждый мой сон, но во сне мне тоже невозможно насмотреться на тебя, ты ускользаешь. Во сне ты не говоришь со мной. Во сне ты презираешь меня, уходишь, оставляешь, не замечаешь… И я реву и во сне тоже! Пожалуйста, хотя бы во сне будь рядом, хотя бы там разреши коснуться твоих губ… Я аккуратно. Я нежно. Я чуть-чуть…

Не могу даже просить прощения, знаю, не достоин его.

Я тебя люблю. Это лечится?»

— Нет! — ору я в открытое окно. — Это не лечится, придурок! Сдохни! Не-на-ви-жу!

Уборщик-таджик удивленно поворачивается на мой крик. Вопросительно показывает себе в грудь, типа «это мне?» И я хлопаю оконной рамой. Кладу письмо под стекло.

Я вычислю тебя! Ублюдок!

Комментарий к Письмо второе

========== Письмо третье ==========

На тренировке пришлось тяжко. Дэн выговорил мне кучу претензий, дескать, он на меня поставил в этот раз, а я зажат, я нестабилен, я ленюсь, я не выкладываюсь, не будет ли так же на выступлении? Не рассказывать же ему историю моих отношений с великолепной пятеркой. Я сжал зубы и терпел тянущую боль во время растяжки, спазмы во время вертушек и прыжков, а когда перехватывали через живот, чтобы уйти на поддержку или в выброс даже вскрикивал. Дэн психует, не понимает. Но я буду молчать, так как если покажу синяки, то он снимет меня с завтрашнего выступления, возьмет другой номер. А я хочу выступить.

Завтра танцуем в шоу «би-энд-ди», в клубе «Бонза». Обещают нормальные деньги. Правда, я не заморачивался по поводу самого шоу. Дэн сказал, что будем обкатывать новое. Девчонки танцуют RnB и бешеную латину, мы везём вакинг и брейк, Дэн еще соло танцует стилем backglide, под традиционное «Billie Jean». У него классно получается: вроде и не Майкл Джексон, но так же круто. Мы это соло позже в групповой номер трансформируем, уже даже репетировали…

По окончании тренировки я был вымотан болью так, что даже уснул в раздевалке, дожидаясь других.

— Эй! Лютый! Ты не болен? — наконец догадывается Дэн, разбудив комок тела, сопящий в углу обшарпанного дивана.

— Не-е-ет. Все будет отлично! Положись на меня, я не подведу, – я бы это и под гипнозом сказал, желание танцевать сильнее обид и боли. Тем более что завтра — воскресение. А это значит, только танец, свобода и никаких опостылевших рож и школьных проблем.

И опять я ошибаюсь. Нужно было лучше слушать, когда Дэн про шоу рассказывал. Оказывается, шоу «би-энд-ди» — это «box-and-dance». Шоу боксеров, известных и не очень. А в перерывах танцы-выпиванцы. Последнее меня волновало меньше всего, да и к боксу я был индифферентен. Но к нему не были равнодушны некоторые мои «друзья».

Свой просчёт я осознал, когда уже приехали в «Бонзу». При входе, сверкая мигающими лампочками по окантовке, располагалась огромная реклама нынешнего мероприятия: звероподобного вида боксер в синих трусах вытягивает в яростном кроссе руку в красной перчатке, на которой написано название этого пати, вокруг а-ля Валуева звезды, в которых имена участников шоу. В том числе наш коллектив. В том числе мексиканский боксер Сиро. В том числе местные бойцы. Например, КМС по боксу Сафаров Ринат против гостя из солнечной Осетии Алана Мирзоева в боях андеркарта. Во-о-от… Стою и разглядываю эту чертову звезду. Понимаю, что за другана прибудет болеть весь сволочной ансамбль.

Но назад дороги нет. Буду танцевать, плевать на ублюдков! Мне ведь в зал потом не выходить. Я ж не пул-дэнс и не стрип танцую, да и мероприятие почти спортивное. Не порноразвлекуха. А после выступления – шмыг через запасной вход и бегом на метро. До часу успею.

Внутри клуба суета и теснота, большая часть подсобок отдана боксерам и их командам. Мы переодеваемся в длинной узкой комнате вместе с девчонками, которые пищат и истерично хихикают в предвкушении успеха. Они выступают первыми с латиной и, как они называют, с попингом. А нам испытание - после второго боя андеркарта вакинг. Надо одеваться и краситься. Белые лосины со стразами на бедрах, липкая блестящая серебряная лента по торсу крест накрест, вдоль, вертикально, под углом, по плечам, платформы на ноги, бриолин и блеск на распущенные волосы, черная подводка, сверкающие звездочки на лицо полосами от глаз к скулам и к ушам. Короче, я даже стал надеяться, что меня тупо не узнают!

За пять минут до конца поединка мы погнали к выходу в темный орущий зал, где центр был ярко освещен желтым светом, лившимся из стилизованной огромной звезды на потолке. На ринге, окаймленном серебряными канатами, бились двое мокрых от пота чела… Боксеры без шлемаков, так как это шоу. Поэтому я сразу узнал одного – это Фара. Второй - приземистый ширококостный горец. Ну и морда у Сафарова! У меня, конечно, тоже хороша – вся в блёстках! Но у него – гоблины отдыхают! При этом ноздри раздуты, глаза-щели, губы искривлены, под ними розовая капа, короткие волосы стоят торчком, мокрые от пота – прелестно! Бедный горец скрючился, прикрывает шею и уши красными перчатками, а Фара долбит: бамс, бамс! Хрясь, апперкот снизу, бедолагу откинуло на упругие канаты. Видимо, это не первый нокдаун! Горца пошатывает, хотя он и не упал. Лощеный рефери кричит, вскидывая руку: «Стоп!» Подходит к осетину и что-то ему тихо говорит в лицо. Разворачивается и кивает судьям.

— У-а-а-а! — орут в зале. — Фа-а-ара!

Рефери разводит руки, боксеры подходят к нему и, «у-а-а!», рука Фары победно поднимается вверх. Хоть бы улыбнулся! Не радует его победа, что ли? Или тоже вымотан до помутнения чувств? Боксеры расходятся по углам, ерошат голову полотенцем, Фара много раз поднимает руки, хлопает перчатками друг о друга, кому-то сигнализирует. Слежу, куда он посылает приветствие. Черт! Ублюдкам и посылает. Все на месте! Орут, свистят, кулаки вверх, позвоночники победно изогнуты.

Фара и неудачливый горец спускаются с помоста и идут прямо на нас. Свет в зале резко меняется, звезда над рингом гаснет и зажигается двойной боковой на покатый помост перед рингом — это наша площадка! Фара, потный и злой, идет прямо на меня, смотрит на меня, но никаких эмоций, кроме лихорадочной усталости. Он меня не узнал! Иес! Он прошел мимо, не толкнув и не обратив никакого внимания! Ни-ка-ко-го! И наша музыка! French Affair! Утробное цокающее начало и… выход. Уже во время выступления ведущий шоу исступленно орет:

— Бёо-о-о-орн-дэнс! Самый модный коллектив с самыми смелыми композициями продолжает нас радовать!

Я не вижу зал, я не смотрю. Похрен, что танец явно гейский! Он классный, четкие линии, походка от бедра, раз, раз, раз… иии… поворот, мах, изгиб… ниже… ниже… держать! Прыжок и фиксация. Все на фиксированных позах, утрированных движениях. На лице не должно быть эмоций, в глазах холод, а от тела жар. Мах в шпагат, почти турлян, нужно быть в синхроне и на уровне с девчонками. А они жгут! Их задницы виляют как заведенные, амплитуда - страсть! Успеть, достать, чтобы все от меня в озноб! Нас, парней, в танце – трое. Я самый мелкий, поэтому меня в поддержку выводят на согнутую спину, мах, соскок. На уклоне, да еще и на каблуках спрыгивать жутко! Но не до этого! На сцене я забываю про страх и про боль, что в животе. Слежу за кистью. Она должна быть выразительной, у каждого пальца своя роль, свой посыл. В конце композиции, как учил Дэн, нужно выбрать персонажа в зале и ткнуть в него пальцем: «Ты! Я выбираю тебя!» И взгляд так, чтобы поверил! И поворот с движения вперед, и почему-то двумя пальцами, а не одним, средним и указательным вместе упираюсь в… Макса. В его охреневшее лицо, отрытый рот в форме буквы «о», поднятые и застывшие руки. Я нашел его своим прицелом-пальцами и дергаю кистью: «Бах! Ты убит! Придурок!» Делаю злое лицо. Мне весело от его вида. Поворачиваемся и, предельно виляя задом, как тёлки в купальниках на подиуме, уходим обратно в коридор. Класс!