Зажги меня - Мафи Тахира. Страница 40

– Они дадут нам преимущество, – настаиваю я. – Я знаю, что ты думаешь, будто в «Омеге пойнт» они занимались совсем не тем, чем было нужно, но зато они умеют выживать. И у каждого из них есть уникальный талант.

– Они полностью сломлены.

– У них случилось большое горе, – напоминаю я, начиная раздражаться. – Не стоит их недооценивать. Касл по природе лидер, – говорю я. – Кенджи – гений и отличный боец. Да. Иногда он ведет себя как самый настоящий кретин, но ты, как никто другой, понимаешь, что это все только чистой воды показуха. Он, как мне кажется, умнее всех нас, вместе взятых. Кроме того, Уинстон и Алия могут сконструировать для нас любое приспособление, какое только может понадобиться – лишь бы был исходный материал. Лили обладает невероятной фотографической памятью. Брендан творит чудеса с электричеством, а Уинстон способен удлинять свои конечности на огромные расстояния. Иан… – Тут я останавливаюсь. – Ну, Иан… наверняка тоже умеет делать что-то особенное.

Уорнер усмехается, потом его улыбка постепенно исчезает с лица. Я не понимаю, что означает его выражение лица.

– А Кент? – наконец спрашивает он.

Я чувствую, что начинаю бледнеть:

– А что с ним такое?

– Он чем отличается?

Я колеблюсь, прежде чем ответить:

– Адам хороший солдат.

– И это все?

Сердце у меня начинает очень громко стучать. Слишком уж громко.

Уорнер отводит взгляд, потом его голос и выражение лица становятся нейтральными, не выражающими абсолютно ничего.

– Тебе он не безразличен.

Я понимаю, что это не вопрос, а самое настоящее утверждение.

– Да, – с трудом выговариваю я. – Конечно, не безразличен.

– И что ж это означает, если выражаться точнее?

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – тут же лгу ему.

Уорнер смотрит на стену и держится хладнокровно. Глаза его не показывают его истинных мыслей и настроения.

– Ты его любишь?

В этот момент я чувствую, что буквально остолбенела.

Я даже представить себе не могу, чего ему стоило задать этот вопрос вот так, напрямик. Не могу не восхититься его храбростью.

Но только почему-то именно сейчас я впервые не понимаю, что я должна ответить. Если бы этот вопрос мне был задан неделю или две назад, я бы ответила на него без колебаний. Я твердо знала, что определенно люблю Адама, и мне было бы ничуточки не страшно признаваться в этом. Но теперь я даже не могу с уверенностью сказать, что вообще понимаю, что такое любовь и что это значит – любить человека. Правда ли то, что я действительно любила Адама? Может быть, это чувство было просто смесью глубокой привязанности и физического влечения. Потому что, если бы я любила его – по-настоящему любила, – стала бы я сомневаться в этом сейчас? Смогла бы я так просто отстраниться от него и уйти из его жизни? Забыть про его боль?

Я так часто думала об Адаме в последние недели, постоянно волновалась, и на то были причины: то его тренировки, то известия об отце… Но вот только теперь я не знаю, происходило ли это от любви или просто из чувства вины и жалости. Он ведь бросил все на свете из-за меня, потому что искренне хотел быть только со мной. Но даже если мне сейчас и очень больно все это сознавать, я понимаю, что не могла бы уже сбежать, чтобы быть только с ним. Главной моей причиной был не Адам. Не он стал движущей силой для побега.

Я сбежала ради себя самой. Я хотела быть свободной.

– Джульетта…

Нежный шепот Уорнера возвращает меня в реальность, я сосредотачиваюсь на происходящем сейчас, в данную минуту. Но мне страшно обсуждать то, что я только что поняла про себя.

Я встречаюсь взглядом с ним:

– Что такое?

– Ты его любишь? – снова спрашивает он, на это раз тише.

И мне приходится заставить себя произнести эти слова, которые, как я думала раньше, я не произнесу никогда в жизни:

– Я не знаю.

Уорнер закрывает глаза.

Он выдыхает, и я замечаю напряжение во всем его теле. Я определяю это по плечам, по линии его подбородка, а когда он снова устремляет на меня взгляд, я вижу, что его глаза полны всего невысказанного, мыслей и чувств, чего раньше я никогда не замечала. В них прячется правда, в которой он раньше, возможно, не признавался даже себе самому. Здесь собрано все самое невероятное и невозможное наряду с чувствами, обладать которыми, как я считала раньше, он просто не мог. Все его тело постепенно расслабляется. Сейчас он должен испытывать невообразимое облегчение.

Я не знаю этого парня, стоящего сейчас возле меня. Он для меня – самый настоящий незнакомец. Я бы, наверное, никогда и не встретилась с такого рода человеком, если бы только мои родители не отказались от меня и не запрятали меня подальше.

– Джульетта, – шепчет он.

Только теперь я понимаю, как близко он стоит. Я бы могла прижаться лицом к его шее, если бы захотела. Или положила руки ему на грудь.

Если бы захотела.

– Я бы очень хотел, чтобы ты вернулась со мной, – говорит он.

– Я не могу, – говорю я, ощущая, как быстро у меня заколотилось сердце. – Я должна оставаться здесь.

– Но это нецелесообразно, – уверяет меня он. – Нам надо разрабатывать стратегию, составлять план действий. На это может уйти много дней…

– А у меня уже есть план.

Его брови удивленно приподнимаются, а я наклоняю голову набок и пристально смотрю на него, после чего направляюсь к двери.

Глава 23

По другую ее сторону меня уже ждет Кенджи.

– Какого черта? Что вы двое вообще тут делаете? – требует он ответа. – Ну-ка, шевелите попами и быстро мотайте отсюда! Немедленно!

Я быстро направляюсь в гостиную, стараясь увеличить расстояние между собой и всем тем, что сейчас творится в моей голове, когда Уорнер подходит так близко. Мне нужен свежий воздух. Мне нужен новый мозг. Я сейчас выпрыгну прямо из окна, оседлаю дракона и умчусь верхом на нем куда-нибудь очень-очень далеко.

Но когда я поднимаю взгляд и стараюсь успокоиться, я вижу Адама, так же внимательно смотрящего на меня. Он часто моргает, как будто ему не хочется видеть то, что он видит сейчас, и я понимаю, что начинаю стремительно краснеть. Очень странно еще и то, что я не рванулась сразу же в туалет, а продолжаю стоять на месте.

– Адам, – слышу я свой собственный голос. – Нет, все совсем не так, как ты мог бы…

– Я даже разговаривать сейчас с тобой не могу. – Он качает головой, голос его сдавлен. – Я даже не желаю находиться рядом с тобой…

– Прошу тебя, – пытаюсь продолжать я, – мы просто беседовали…

– Что ты хочешь мне этим сказать? Просто беседовали? Один на один, да еще в комнате моего брата?! – В руках он держит свою куртку. Бросает ее на кушетку. Смеется так, как будто разум вдруг покинул его. Проводит пятерней по волосам, потом смотрит в потолок. Переводит взгляд на меня. – Что тут вообще происходит, Джульетта? – спрашивает он, крепко сжимая зубы. – Что происходит вот прямо сейчас, в эту минуту?

– Может быть, мы поговорим с тобой об этом наедине…

– Нет. – Грудь его взволнованно вздымается. – Я хочу говорить сейчас. И мне плевать, кто еще нас услышит.

Мой взгляд перебегает на Уорнера в ту же секунду. Он прислонился к стене возле двери в комнату Джеймса, непринужденно скрестив руки на груди. И сейчас он смотрит на Адама спокойно, но с нескрываемым интересом.

Внезапно Уорнер замирает, как будто чувствует на себе мой взгляд.

Он смотрит на меня ровно две секунды и отводит глаза в сторону. Похоже, еще немного – и он рассмеется.

– Почему ты все время пялишься на него? – сверкая глазами, вопрошает Адам. – Почему ты вообще смотришь в его сторону? Почему тебя интересует свихнувшийся психо…

Как же я устала от всего этого!

Мне надоели эти бесконечные секреты и еще постоянные колебания внутри меня самой, это нескончаемое чувство вины и смущение, которое меня переполняет в обществе этих братьев. Но больше всего меня достает этот злющий Адам, который сейчас стоит передо мной.